Брачная ложь (ЛП). Страница 29

Почему я когда-либо рассматривал брак вне этих условий? Кто мог любить меня, когда я неполноценен? Трудоголик. Коварство, ложь и, возможно, немного коррумпированность.

Шрамы.

Эстель смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как будто она может читать мои мысли.

— Что ж, полагаю, нам пора возвращаться, — тихо говорит она, мягко улыбаясь мне.

Я киваю. — Конечно. Мне все равно нужно идти на работу.

Она скрещивает руки. — Клянусь богом, если ты даже подумаешь о том, чтобы разыграть меня с этой козой…

— Его зовут Люцифер. Знаешь, в какой-то момент тебе придется с ним подружиться.

— Почему? — спрашивает она недоверчивым голосом.

— Потому что то, что мое, — твое, — признаю я.

— Действительно?

Похоже, она хочет что-то сказать, но ей приходится передумать, потому что она не отвечает.

Я ничего не говорю, когда мы отправляемся обратно, потому что знаю, о чем она думает.

Что мое, то и твое… кроме случаев, когда дело касается моих секретов.

— Теперь, когда я знаю, что он здесь, я не смогу спать, — добавляет она.

Я смеюсь.

— Почему козы? Он карликовый козел. Он весит около двадцати фунтов.

— Я не знаю. Когда я была маленькой, моя бабушка включала телевизор, чтобы отвлечь меня, пока выходила во дворик покурить. Однажды было такое странное французское детское шоу со злым мультяшным козлом. — Пожав плечами, она улыбается. — Думаю, это оказало на меня влияние.

Я снова смеюсь. — Я обещаю, что Люцифер не злой.

— Почему ты назвал его Люцифером?

— Его глаза краснеют, когда темно.

Она останавливается и с ужасом смотрит на меня.

Я не могу удержаться от смеха. — Черт, ты доверчивая.

— Ты ублюдок, — бормочет она, идя впереди меня и распахивая заднюю дверь.

Я следую за ней на кухню. — Я ничего не мог поделать. Мне жаль.

Она подходит к чайнику, включает его, поворачивается и прислоняется бедром к стойке.

— Ты ничего не боишься?

Я пожимаю плечами.

— Не совсем. Я уже пережил свой самый страшный кошмар, — добавляю я, не задумываясь.

Ее губы слегка приоткрываются, а взгляд скользит по моей шее — прямо по моему шраму.

Черт.

Я поправляю воротник, прочищая горло.

— Как это произошло? — мягко спрашивает она.

Я сжимаю губы. — Я не люблю говорить об этом.

Она хмурится.

— Замечательно. Мы можем добавить это в список секретов, которые ты скрываешь от меня.

Если бы ты только знала …

Гнев вспыхивает во мне, когда я выпрямляюсь. Стиснув зубы, я иду к двери кухни.

— Я рад поговорить о чем угодно, но это одна из запрещенных тем. Это понятно?

Она не отступает. Вместо этого она просто смотрит на меня.

Мне не нравится, когда она так на меня смотрит – как будто может читать мои мысли.

Такое ощущение, будто она меня рассматривает под микроскопом.

— Хорошего дня, Эстель, — кричу я, намереваясь оставить ее там, чтобы не сказать ничего обидного.

Она следует за мной из кухни, и я вздыхаю, оборачиваясь возле главной библиотеки.

— Знаешь, ты не можешь продолжать меня отталкивать. Мы никогда не доберемся до десяти, если ты откажешься раскрыть мне свои секреты. Мне не обязательно знать все, но мне, наверное, следует знать, как у моего мужа появился этот шрам на шее, или, раз уж мы заговорили о секретах, прячет ли мой муж трупы в этом чертовом подвале…

Я подхожу к тому месту, где она стоит, и хватаю ее за локоть, она кипит. Она чертовски бесит. Всегда давит . И она так чертовски великолепна в этом, что я половину времени забываю о раздражении.

Мои губы изгибаются, когда я смотрю на нее.

—Как я уже сказал, до сих пор я был очень щедр в этом браке по расчету, в который мы, кажется, вступили, — рычу я. — Но я обещаю тебе, продолжай давить на меня, и ты увидишь, что произойдет, Эстель.

— Ты имеешь в виду брак, в который ты заключил нас, солгав человеку, с которым я работаю, — она кусает в ответ, раздувая ноздри.

Я делаю устрашающий шаг ближе.

— Я не заставлял тебя соглашаться, — кричу я.

Она рассматривает меня с минуту.

— А ты уверен? — мягко спрашивает она. Выражение ее лица слегка меняется, прежде чем она делает шаг назад и смотрит в пол. — Хорошего дня на работе, Майлз.

Я смотрю, как она уходит, и не уверен, стоит ли мне что-нибудь сказать — извиниться, рассказать ей все, что я от нее скрываю, поцеловать ее…

Вина может съесть меня заживо, прежде чем у меня появится шанс.

Вздохнув, я провожу рукой по лицу и направляюсь к входной двери.

Не похоже, что кто-то сочтет странным, что я в офисе раньше семи.

Это просто открывает мне глаза на тот факт, что я не могу иметь значимых отношений в жизни, даже если бы я этого захотел.

И не только из-за моих физических шрамов.

Но и из-за моих психологических тоже.

ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА

ПРЕТЕНЗИЯ

Стелла

Следующая неделя проходит так же. Я просыпаюсь рано и провожу утро на кухне, рисуя и составляя бизнес-план для VeRue. С широко раскрытыми недоверчивыми глазами я вспомнила, что вчера вечером нужно было проверить баланс моего банковского счета. Конечно же, теперь я стала богаче почти на шестизначное число, поэтому первые два утра недели я провожу, рассылая электронные письма дизайнерам веб-сайтов и оптовикам, чтобы получить образцы тканей. Позже на этой неделе я работаю над дополнительными эскизами, чтобы все было готово к запуску веб-сайта.

Каждое утро ровно в шесть Майлз заходит на кухню. Мы дружелюбны, хотя я в шутку использую термин «заклятый враг», поскольку из-за постоянных ссор мы то вроде друзей, то своего рода врагов. Будь то ссоры из-за баночек, которые волшебным образом появляются на прилавках каждое утро и исчезают каждую ночь, или споры о том, что лучше: чай или кофе. К среде я поняла, что после кофе он стал менее сварливым, поэтому позволила ему ворчать, пока он не выпьет первую чашку. Он отказывается идти со мной на утренние прогулки, несмотря на то, что я прошу его каждое утро, но позволяет мне играть с прозвищами. До сих пор он ненавидел их всех, но я настаиваю.

Обычно после дальнейших споров по поводу нашего плана по работе над физической химией он уходит на работу. Я тоже провожу утро за работой, а когда мне нужен перерыв, я брожу по замку одна. В четверг днем я решаю еще раз попытаться открыть дверь подвала — безрезультатно.

Я присоединяюсь к Майлзу за ужином каждый вечер, и пока что это больше сердечных любезностей, смешанных, как вы уже догадались, с большим количеством ссор. Еда вкусная, поэтому я сосредотачиваюсь на ней, а не на том, как его взгляд иногда задерживается на мне слишком долго. Или то, как его длинные пальцы с такой деликатностью сжимают столовые приборы, что заставляет меня задуматься, насколько формальным было его воспитание. Я не заставляю его заниматься физическими упражнениями или тренироваться , потому что не хочу подвергаться его холодности. Будет лучше, если мы останемся нейтральными, и хотя я шучу по поводу его поведения, к вечеру четверга я чувствую, как он расслабляется рядом со мной — едва ли. Что бы я ни делала, я не могу вернуть на поверхность Майлза, которого впервые встретила.

Я не знаю, где он проводит свободное время, но уж точно не в нашей общей квартире. Подозреваю, что большую часть времени он проводит в своем офисе или, возможно, в своем таинственном подвале. Как будто он специально отталкивает меня, чтобы держать дистанцию.

Но почему?

К пятнице я уже точно схожу с ума. Я чуть не плачу от облегчения, когда Джульетта пишет мне, приглашая нас с Майлзом выпить с ней и Чейзом в Крествуд тем вечером. Это приятный сюрприз, и хотя я полагаю, что технически это двойное свидание, по крайней мере, у меня будет кто-то, кто сможет смягчить напряжение в отношениях с Майлзом.

Итак, когда на горизонте маячит что-то интересное, я провожу день, готовясь пойти в бар вместо того, чтобы поужинать со своим капризным мужем. Вместо того, чтобы написать мне напрямую, он отправляет Луне сообщить, что сегодня он опоздает и встретится со всеми нами в пабе, когда закончит работу. Я ворчу про себя на это после того, как Луна уходит от меня, чтобы продолжить подготовку.