Код любви на кофейной гуще (СИ). Страница 14

Я подняла глаза. Что-то изменилось в его лице — словно захлопнулась дверь. Желудок сжался от предчувствия.

— Вера, — его голос стал ниже, холоднее. — Это... интересная идея.

— Но? — выдохнула я, ощущая, как немеют кончики пальцев.

Кирилл выпрямился, отодвигаясь. Между нами вдруг возникла пропасть.

— Я не могу взяться за этот проект.

Воздух застрял в лёгких. Я смотрела на него, не понимая, что происходит.

— Почему? — слова царапали горло.

— Это сложно объяснить, — он потёр переносицу, избегая моего взгляда. Жест казался фальшивым. — У меня обязательства перед другими клиентами. Большой проект, который...

— Не ври, — перебила я, удивляясь собственной смелости. — Если не хочешь, просто скажи.

Его глаза сузились.

— Хорошо. Последний раз, когда я работал с кем-то... близким, всё закончилось катастрофой.

Близким. Это слово обожгло. Значит, он тоже чувствовал химию между нами.

— Ты думаешь, я подставлю тебя? — кровь отхлынула от лица. — Или это просто отговорка?

— Вера...

— Что происходит? Я что-то сделала не так? — я подалась вперёд.

Его зрачки расширились.

— Ты ничего обо мне не знаешь, — процедил он.

— Потому что ты не даёшь узнать, — я чувствовала, как дрожат руки. — Я не предлагаю тебе отношения, Кирилл. Я предлагаю бизнес. Но ты боишься даже этого.

Он резко встал, одним движением застегнул пальто. Побелевшие костяшки пальцев выдавали его напряжение.

— Прости, Вера. Я не могу, — его голос звучал глухо. — И... мне пора.

Он развернулся и вышел, не закрыв за собой дверь. Холодный воздух ворвался в кофейню, обжигая кожу.

Я смотрела на недопитый кофе в его чашке. На отломанный кусочек круассана. Что я упустила? Кто она — та, с которой всё закончилось «катастрофой»?

Я сжала эскизы так, что бумага впилась в ладони. Боль отрезвила. На полу у порога лежал его свёрток — тот, что он прижимал к груди, когда вошёл. Я опустилась на колени, развязала ленту дрожащими пальцами.

Альбом с фотографиями старых кафе. Мои пальцы скользнули по пожелтевшим страницам, пока не наткнулась на снимок, от которого перехватило дыхание.

Точно такая кофейня. Та, что годами жила в моих эскизах и мечтах.

Кружевные шторы, маленькие круглые столики, цветы в кашпо у входа. Всё, как в моих рассказах об идеальном месте.

Замерла, ощущая, как холодеет кровь. Кирилл не просто отказался от проекта. Он бежал от чего-то... или от собственных чувств.

От понимания этого я выронила альбом. Стеклянная крышка кофемашины отразила моё лицо — бледное и растерянное.

Снаружи завыл ветер, и дверь, оставленная Кириллом распахнутой, с грохотом ударилась о стену. Я вздрогнула — будто этот звук был ответом.

Глава 17. Кому верит прошлое?

Кирилл

Снег падал крупными хлопьями, оседая на плечах и волосах. Кирилл не замечал холода, шагая прочь от кофейни быстрым, почти злым шагом. Сердце колотилось где-то в горле, а в висках пульсировала тупая боль.

Чёртова папка с эскизами. Затаённая надежда в её глазах. Проклятое прошлое, которое никак не отпускало.

Свернул за угол, остановился, прислонился спиной к холодной стене дома. Глубоко вдохнул морозный воздух, пытаясь успокоиться. Сжал и разжал кулаки, борясь с нахлынувшими эмоциями. Пальцы дрожали — не от холода, от злости.

Вера. Её лицо, растерянное, непонимающее, стояло перед глазами. Зачем она показала эти эскизы? Зачем предложила сотрудничество? Всё шло так хорошо — просто кофе, просто разговоры, просто... симпатия. Без обязательств, без прошлого, без страха.

В памяти вспыхнуло: кабинет, залитый солнцем, Ника склонилась над его эскизами, волосы щекочут шею, смеётся.

«Ты гений, Кирюш», — говорит, поправляя золотой браслет в форме змеи. Её пальцы скользили по холодной чешуе — жесту, который он когда-то находил милым, а теперь ненавидел.

Руки непроизвольно сжались в кулаки, будто пытались раздавить воображаемую змею. Желудок скрутило от воспоминания, к горлу подкатила тошнота.

Телефон завибрировал в кармане. Андрей. Брат всегда звонил в самые неподходящие моменты, словно чувствовал.

— Да, — голос прозвучал хрипло.

— Что случилось? — сразу спросил Андрей, уловив напряжение в его тоне.

— Ничего, — выдохнул облачко пара в морозный воздух. — Просто день такой.

— Кирилл, — в голосе брата зазвучали строгие нотки. — Я тебя знаю тридцать лет. Когда ты говоришь «ничего» таким тоном, это значит «всё очень плохо, но я не хочу об этом говорить».

Усмехнулся. Андрей. Единственный человек, который видел его насквозь.

— Помнишь ту девушку из кофейни? — спросил, зная, что брат не отстанет.

— Которая тебе понравилась? Конечно.

— Она... предложила совместный проект. Хочет, чтобы я занялся дизайном кофейни, в которой она работает.

Молчание на другом конце. Андрей понимал. Всегда понимал.

— И ты отказался, — снова не вопрос.

— Да.

— И теперь стоишь где-то на улице и жалеешь себя.

— Я не жалею себя, — огрызнулся, отлепляясь от стены. Ноги сами понесли вперёд, снег скрипел под ботинками. — Просто я принял решение не смешивать личное и рабочее.

— Правильное для кого? Для тебя? Или для твоего страха?

Вот почему разговоры с братом всегда выматывали. Он не давал спрятаться, вытаскивал на свет всё, что так старательно хоронил в тёмных углах души.

— Андрей, не начинай, — процедил сквозь зубы, шагая по заснеженному тротуару. — Ты знаешь, через что я прошёл.

Перед глазами снова мелькнуло: документы о разводе, её подпись, размашистая, уверенная. «Прости, Кирилл, но с тобой я задыхаюсь». Рука непроизвольно потянулась к груди, где под рубашкой и свитером ныло сердце.

Телефон снова завибрировал — сообщение. Вера. Голосовое. Палец замер над экраном, не решаясь нажать.

Вокруг кружился снег — белый саван, укрывающий прошлое, настоящее, будущее.

— Знаю, — голос Андрея смягчился. — Но прошло три года, Кир. Три года. Ты не можешь вечно прятаться от жизни из-за одного предательства.

Предательство. Слово обожгло внутренности, словно глоток кипятка. Горло сдавило спазмом, а в памяти вспыхнула картина: он, вернувшийся домой раньше обычного с букетом её любимых лилий, и звуки из спальни. Те самые звуки, которые невозможно с чем-то спутать. А потом — Денис, выходящий из их ванны в полотенце на бёдрах, с влажными волосами и самодовольной ухмылкой.

— Приезжай ко мне, поговорим, — голос Андрея вырвал из воспоминаний, от которых на лбу выступил холодный пот. — Кстати, Ника в городе. Она на днях звонила мне. Не хочешь узнать, что ей было нужно?

— Мне не интересно, — Кирилл покачал головой, хотя брат не мог этого видеть. Пальцы до боли сжали телефон.

— Как знаешь, — в голосе брата слышалась тревога. — Но не делай глупостей.

— Каких, например? — усмехнулся горько, пнув сугроб носком ботинка.

— Например, не отталкивай людей, которые могут сделать тебя счастливым.

Кирилл сбросил звонок и сунул телефон в карман. Счастливым. Как будто это так просто.

Телефон снова завибрировал. Голосовое от Веры всё ещё ждало. Дрожащими пальцами нажал на воспроизведение.

«Кирилл, я... я не знаю, что произошло. Я видела твои эскизы, когда ты работал в кафе и подумала... В общем, если я чем-то обидела тебя, прости».

Сообщение оборвалось. Кирилл застыл посреди заснеженной улицы, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Пальцы сами нашли её номер. Один гудок. Второй. Третий.

«Абонент временно недоступен».

Кирилл медленно опустил руку. В груди что-то дрогнуло, словно лёд, треснувший под весенним солнцем. Страх? Надежда? Он уже не различал.

Снег продолжал падать, укрывая город белым покрывалом. Где-то в этом снежном мареве была кофейня. И Вера. И, возможно, шанс, который он не заслуживал, но отчаянно хотел получить.

Глава 18. Синдром разбитого калейдоскопа

Квартира встретила привычной тишиной и полумраком. Я скинул заснеженное пальто, прошёл в гостиную, не включая свет. Сел в кресло, уставился в окно, за которым кружились снежинки в свете фонарей — такие же холодные и одинокие, как я сам.