Код любви на кофейной гуще (СИ). Страница 11

Время растянулось, как карамель на жаре. Каждая минута тянулась бесконечно, превращаясь в вязкую патоку ожидания. Я роняла ложки, путала заказы, дважды обожгла пальцы о кофемашину. Тело жило своей жизнью — напряжённое, чуткое, готовое к чему-то неизбежному.

Маша перехватила меня у кладовки, прижала к стене игривым движением:

— Что с тобой сегодня? Дёргаешься, как будто внутри электрический ток.

— Ничего, — я попыталась проскользнуть мимо, но Маша преградила путь.

— Ничего? — она усмехнулась. — А почему тогда уже третий раз протираешь один и тот же столик?

Я инстинктивно прижала руки к щекам, чувствуя, как их заливает жар.

— У меня просто... планы на вечер.

— Планы? — Маша прищурилась, как сытая кошка. — С тем самым мастером по полкам?

— Откуда ты...

— Милая, — она положила руку мне на плечо, — когда женщина хочет мужчину, это видно за километр. У тебя сейчас такой вид, словно ты уже мысленно раздеваешься.

— Мы просто собираемся переставить мебель, — пробормотала я, но даже в собственных ушах это прозвучало неубедительно. — Он дизайнер, у него есть идеи по... улучшению.

— О, я уверена, у него много идей, — Маша подмигнула. — Особенно насчёт того, как улучшить твоё... пространство.

— Маша!

— Что? — она невинно хлопнула ресницами. — Я про кофейню. А ты о чём подумала?

Последний посетитель ушёл в семь пятьдесят. Я перевернула табличку на двери, и металлический щелчок замка прозвучал как начало чего-то запретного. Сердце колотилось о рёбра, словно птица в клетке. Часы на стене отсчитывали последние минуты до его прихода, и каждая секунда отдавалась пульсацией в висках.

Оставшись одна, я нервно оглядела зал. Протирая столики, я представляла, как его руки будут касаться мебели, как мышцы будут перекатываться под рубашкой, когда он станет двигать диваны. Как мы случайно столкнёмся в полумраке…

Достала из сумочки блеск для губ — вишнёвый, с лёгким мерцанием. Провела по губам, ощущая сладковатый привкус. В зеркальце отразились расширенные зрачки и румянец, которого не скрыть никакой косметикой.

«Это просто перестановка мебели», — убеждала себя.

Колокольчик звякнул ровно в восемь, и я вздрогнула, выронив тряпку. Обернулась — дыхание застряло в горле.

Он переоделся. Тёмные джинсы обтягивали бёдра, а простая футболка с коротким рукавом лишь подчёркивала рельеф плеч. В полумраке кофейни его глаза казались почти чёрными.

— Опоздал? — Голос низкий, с лёгкой хрипотцой.

— Нет, — ответила я, но слово вышло слишком тихим. Пришлось прочистить горло. — Вы… то есть вы как раз вовремя.

Он медленно прошёлся вдоль столиков, пальцы скользнули по спинке стула, будто проверяя прочность.

— Готовы к перестановке? — спросил он.

Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

— Немного волнуюсь, — призналась, запирая дверь. Металл ключа обжёг ладонь. — Никогда не делала ничего подобного. Если хозяйка узнает…

— Она не узнает. — Он сделал шаг ближе. Запах его одеколона — древесный, с нотками кожи — ударил в голову. — Разве что… сама догадается.

— О чём? — Я знала ответ. Но хотела, чтобы он сказал это вслух.

Его губы дрогнули в улыбке.

— О том, что диван стоит не там, где был. — Кирилл подошёл ближе — слишком близко для делового разговора. Его дыхание коснулось моей щеки, когда он наклонился и произнёс:

— Иногда проще просить прощения, чем разрешения, — в его глазах плясали чёртики. — Особенно когда результат говорит сам за себя.

Он коснулся моего локтя — мимолётно, будто случайно, но от этого прикосновения по коже побежали мурашки.

— И какой результат вы обещаете? — мой голос прозвучал хрипло, выдавая волнение.

— Такой, — он сделал паузу, облизнув нижнюю губу, — что вам захочется повторить.

Внутри всё сжалось от предвкушения. Кирилл закатал рукава рубашки, обнажая жилистые предплечья. Мышцы перекатывались под кожей, когда он подошёл к дивану и положил на него ладони.

— Начнём с мягких поверхностей? — спросил он, проводя ладонью по обивке.

— С чего же ещё, — ответила я, подходя ближе, чем требовалось.

Наши пальцы соприкоснулись на спинке дивана. Секунда — и он не отстранился, а наоборот, накрыл мою руку своей. Под кожей вспыхнули крошечные звёзды. Казалось, даже пыль в воздухе застыла, заворожённая трепетом между нашими ладонями.

— Знаете, Вера, — произнёс он, глядя мне прямо в глаза, — я давно заметил, что вы избегаете... тесных пространств.

— Правда? — дыхание перехватило.

— Да, — он наклонился ближе. — Всегда держите дистанцию. Даже сейчас хотите отступить, но... не можете.

Его большой палец невесомо погладил тыльную сторону моей ладони.

— Потому что не хочу, — вырвалось у меня.

Повисла пауза, наполненная электричеством. Кирилл улыбнулся — медленно, хищно.

— Тогда давайте... двигать.

Глава 14. Грани допустимого

Кирилл достал рулетку и блокнот, начал обмерять помещение. Движения чёткие, уверенные. Я замерла у стойки, не в силах оторвать взгляд от его рук — длинные пальцы с тонкими шрамами, похожими на следы бумажных порезов. Архитектор? Музыкант? Или просто мужчина, привыкший создавать что-то своими руками?

— Итак, — его голос вырвал меня из оцепенения, — начнём с простого. Эти столики к стене. Нужно освободить проход.

Я кивнула и подошла ближе. От него пахло морозным воздухом и чем-то древесным — сандал? Кедр? Вместе подняли первый столик, и его мизинец случайно скользнул по моему запястью. По коже пробежал электрический разряд, руки дрогнули.

— Осторожно, — Кирилл молниеносно перехватил падающий край. Его тело на мгновение прижалось к моему, и внутри что-то оборвалось. Чёрт, да что со мной? — Держите крепче, Вера.

— Простите, — пробормотала я, чувствуя, как щёки заливает предательский румянец.

Его глаза — тёмно-серые, как грозовое небо — встретились с моими. В них мелькнуло что-то... заинтересованное? Сердце пропустило удар.

Второй столик перенесли в напряжённом молчании. Каждый раз, когда наши руки соприкасались, между нами будто проскакивала искра.

— Теперь самое сложное, — он кивнул на массивную барную стойку. — Справитесь?

— Не сомневайтесь, — я усмехнулась, хотя внутри всё сжалось.

Стойка оказалась чертовски тяжёлой. Я упёрлась плечом в дерево, чувствуя, как напрягаются все мышцы. Кирилл встал так близко, что его дыхание щекотало мою шею, посылая мурашки вдоль позвоночника.

— На счёт три, — его голос стал ниже, жёстче. — Раз, два...

На «три» мы рванули одновременно. Стойка сдвинулась с противным скрипом, но мои туфли предательски скользнули по полированному полу. Я потеряла равновесие и рухнула прямо на него.

Его руки обхватили меня мгновенно — одна на талии, вторая прижала к груди. Сквозь тонкую ткань рубашки я чувствовала, как бешено колотится его сердце. Или это моё?

— Вы в порядке? — прошептал он, и от хрипотцы в его голосе внутри всё перевернулось.

Его губы оказались в сантиметре от моих. Вдох. Выдох. Время остановилось. Если я чуть приподнимусь...

— Абсолютно, — выдохнула я, не узнавая собственный голос. — Просто... эти туфли не для перестановки.

Мы застыли, словно в странном танце.

— Так и будем стоять? — прошептала я, чувствуя, как его пальцы впиваются в мои бока.

Кирилл медленно, словно борясь с собой, разжал руки.

— Вам нужно быть осторожнее, — сказал он, и эта хрипотца... боже.

Я кивнула и отвернулась, пытаясь скрыть пылающие щёки и унять дрожь в коленях. Мы продолжили работу в молчании, но воздух между нами почти искрил.

Стойку развернули, освобождая пространство у окна. Кирилл принёс из подсобки два старых кресла.

— Надо же, они ещё живы, — вырвалось у меня.

— Их нужно почистить, — его пальцы скользнули по пыльному подлокотнику, оставляя следы на дереве. Я невольно представила эти пальцы на своей коже. — Но форма шикарная, винтажная.