Нэпман 10. Финал (СИ). Страница 48

По дороге мы подобрали Воронцова, дремавшего прямо на ящике с инструментами. Невысокий сухопарый инженер с седеющими висками и цепким взглядом голубых глаз давно заслужил мое уважение. Изумительный технический специалист, способный из металлолома собрать работающий механизм, он всегда находил решения в самых безнадежных ситуациях.

— Ну что, — обратился я к нему, когда машина тронулась, — не устали без настоящего дела? Готовы приступить к главной цели нашей экспедиции?

Воронцов достал из нагрудного кармана потертую записную книжку в кожаном переплете.

— Готов, Леонид Иванович. Вот мои предварительные расчеты на основе геологических данных, полученных еще в ходе первой экспедиции. Предполагаемые запасы нефти, три-четыре миллиарда тонн, но это очень приблизительно. Нужно провести детальную разведку.

— Для этого мы здесь, — кивнул я. — Кстати, вы мне так и не рассказали, что за спор у вас вышел с Архангельским насчет структуры месторождения?

Воронцов усмехнулся, потеребив аккуратно подстриженную бородку.

— Архангельский считает, что нефтеносный пласт в Дацине залегает горизонтально, а я полагаю, что он имеет куполообразную структуру. От этого зависит вся стратегия бурения.

Конечно же, я не стал говорить, что знаю правильный ответ благодаря своим знаниям из будущего. Пусть специалисты сами разберутся, так надежнее.

Вскоре мы прибыли к месту, где японцы начали первичную нефтеразведку. Картина представшая перед нами, не впечатляла.

Примитивная буровая вышка из деревянных балок, несколько сараев для оборудования, маленький лабораторный домик. Никаких серьезных работ японцы провести не успели.

Вокруг площадки располагался небольшой палаточный городок, где размещались инженеры и техники. Несколько десятков японских рабочих-китайцев сидели в стороне под охраной партизан Хэ Луна.

Выйдя из машины, я сразу направился к буровой вышке, где Архангельский, наш главный геолог, уже изучал документацию, обнаруженную в лабораторном домике.

— Что здесь имеем? — спросил я, подходя к нему. — Насколько продвинулись японцы?

Архангельский поднял голову от бумаг. Его выразительное лицо с высоким лбом и глубоко посаженными глазами выражало смесь удивления и воодушевления.

— Японцы сами толком не поняли, на что наткнулись, Леонид Иванович. Вот смотрите, — он протянул мне несколько листов с графиками и таблицами. — Они пробурили всего две скважины на глубину чуть более ста метров. Получили признаки нефти, но решили, что месторождение небольшое, промежуточного типа.

— Вот как? Значит, они еще не узнали, что здесь на самом деле? — спросил я. Хотя сам прекрасно знал ответ.

— Гигантское месторождение! — Архангельский не скрывал восторга. — Они просто не добурились до основного пласта. Помните, наши предварительные опыты в прошлую экспедицию? Настоящая нефть залегает на глубине двухсот-трехсот метров, а возможно, и глубже.

Воронцов, подошедший к нам, заглянул через мое плечо в японские отчеты.

— Примитивная техника разведки, — презрительно фыркнул он. — У нас оборудование на порядок лучше. Мы доберемся до настоящих запасов за несколько дней.

Я внимательно осмотрел площадку. Необходимо организовать работу так, чтобы максимально быстро получить результаты. Время имело решающее значение.

— Товарищ Воронцов, — обратился я к инженеру, — разворачивайте оборудование. Первым делом проверьте японскую буровую на предмет мин и ловушек. Затем установите наши буры. Начинайте работу немедленно.

— Есть, товарищ Краснов! — Воронцов козырнул по-военному и тут же принялся распоряжаться, вызывая к себе техников и помощников.

Саперы, присланные Сопкиным, методично проверяли каждый сантиметр территории. Японцы действительно заминировали некоторые объекты, но нам повезло, при поспешном отступлении они не успели активировать большинство взрывных устройств.

К вечеру площадка преобразилась. Наше оборудование, доставленное на грузовиках, заняло место устаревших японских механизмов. Новенький турбобур, созданный на заводе по продвинутой технологии Касумова, впечатлял мощью и эффективностью. Дизельный двигатель, приводивший в действие буровое долото, работал ровно и надежно.

Я наблюдал за работой, стоя немного в стороне. Воронцов с засученными рукавами и измазанным машинным маслом лицом носился между механизмами, проверяя каждую деталь.

Вскоре ко мне присоединился Архангельский.

— Знаете, Леонид Иванович, — задумчиво произнес он, глядя на бурильную установку, — это напоминает мне экспедицию в Баку в двадцать пятом. Тогда тоже никто не верил в крупное месторождение, а мы нашли… Но здесь масштаб совсем другой.

— Совершенно другой, — подтвердил я.

— Если наши прогнозы верны, Дацинское месторождение может оказаться крупнейшим на Дальнем Востоке. Это изменит весь энергетический баланс региона.

— И геополитический, — тихо добавил я.

К нам подошел Перминов, по совместительству радист, молодой человек с серьезным лицом и въедливым характером. В Москве он успел пообщаться с Зотовым.

— Товарищ Краснов, — козырнул он, — первая полевая радиостанция развернута. Устойчивая связь с командным пунктом установлена. Работаем над созданием единой сети.

— Отлично, Перминов. А что с дальней связью? Сможем связаться с Читой?

— При хорошей погоде — да. Установили новейшую антенну на самой высокой точке. По технологии Бонч-Бруевича. Радиус действия около двухсот километров. Но для связи с Москвой придется использовать через штаб в Чите.

Я кивнул. Ситуация складывалась неплохо, но расслабляться еще рано. Японцы наверняка готовят контрудар. Необходимо как можно скорее создать оборонительный периметр вокруг месторождения.

— Товарищ Перминов, свяжитесь с Сопкиным. Передайте, что я выезжаю к нему через полчаса для обсуждения системы обороны. И еще, — добавил я, — подготовьте шифрограмму для Москвы. Доложим о первых результатах разведки месторождения.

Перминов козырнул и отправился к радиостанции, а я еще раз обошел площадку, наблюдая за кипучей деятельностью инженеров и техников.

Подобрав Александрова по пути, мы со Степаном отправились в штаб, расположившийся в бывшем японском командном пункте.

Дорога была уже расчищена от следов боя. Танки занимали оборонительные позиции на ключевых высотах, артиллерия укрывалась в наспех вырытых капонирах. Везде чувствовалась твердая рука Сопкина, опытного военачальника, не упускающего из виду ни одной детали.

— Как оцениваете обстановку? — спросил я Александрова, молчавшего всю дорогу.

Александров, сидевший рядом с водителем, повернулся ко мне.

— Противник деморализован, но не разбит полностью. По данным разведки, японцы отводят остатки частей к Цицикару. Там расквартирована дивизия, которая может быть переброшена сюда в течение двух-трех дней.

— Значит, у нас мало времени, — задумчиво произнес я. — Нужно создать такую систему обороны, чтобы отбить первую контратаку. Это даст нам необходимую передышку для дипломатического маневра.

— Вряд ли японцы немедленно бросят против нас всю дивизию, — заметил Александров. — Сначала проведут разведку боем, прощупают нашу оборону. Это дает нам дополнительное время.

Прибыв в штаб, мы нашли Сопкина склонившимся над картой района. Рядом с ним стоял Хэ Лун, командир китайских партизан, и несколько советских командиров.

— Товарищ эмиссар! — Сопкин выпрямился и одернул гимнастерку. — Разрабатываем схему обороны района. Осложняющий фактор — большая площадь, которую необходимо контролировать.

Я подошел к карте. Действительно, периметр получался обширным. Нефтяное месторождение, вспомогательные объекты, дороги, все это требовало защиты.

— Предлагаю концентрическую систему обороны, — сказал я, проводя пальцем по карте. — Внешний периметр охраняют китайские партизаны. Они знают местность, могут действовать малыми группами, используя засады и диверсии.

Хэ Лун согласно кивнул:

— У меня достаточно людей для этой задачи. Можем рассредоточиться на площади в пятьдесят квадратных километров. Любое движение противника будет обнаружено.