Нэпман 10. Финал (СИ). Страница 21

Мы держались в стороне от этих обсуждений. Каждый перестук колес приближал нас к советской границе, за которой относительная безопасность.

На третий день пути, после всех остановок на проверку локомотива мы прошли станцию Суйфэньхэ близ границы, а затем добрались до Гродеково, первой крупной станции в СССР. Я уединился с Архангельским в пустом купе для обсуждения научных аспектов экспедиции.

— Следует подготовить детальный отчет о месторождении еще до прибытия в Москву, — предложил геолог, раскладывая карты на откидном столике. — Если наши предположения верны, Дацинское месторождение просто огромное.

— Три миллиарда тонн высококачественной нефти, — кивнул я, сверяясь с записями в блокноте. — Плюс огромные запасы природного газа. Это может полностью изменить энергетическую стратегию страны.

— И геополитический расклад, — добавил Архангельский. — Теперь Советский Союз будет действовать на Дальнем Востоке с позиции силы, зная о существовании этих ресурсов.

Мы продолжили работу над отчетом, систематизируя полученные данные и составляя предварительные карты месторождения. Архангельский оказался не только талантливым геологом, но и превосходным аналитиком, способным на основе ограниченных данных сделать точные выводы о структуре нефтеносного пласта.

После пересечения границы напряжение, до того не отпускающее ни на минуту, начало потихоньку спадать. Мы наконец оказались на родной земле, и теперь уже ничто не могло помешать нам доставить сведения о Дацинском месторождении в Москву.

Я стоял в коридоре вагона, глядя на проносящиеся мимо бескрайние сибирские леса. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багровые тона.

Александров, бесшумно появившийся рядом, нарушил мои размышления:

— О чем задумались, Леонид Иванович?

— О том, что мы всего лишь в начале пути, — ответил я. — Открытие месторождения только первый шаг. Теперь предстоит убедить руководство в необходимости действовать, основываясь на этом знании.

— Вы думаете, возникнут сложности? — удивился Александров. — Ведь очевидно стратегическое значение такого открытия.

Я вздохнул, вспоминая, как часто в моей прежней жизни бюрократическая машина тормозила самые перспективные проекты:

— В политике мало что бывает очевидным. А стратегические решения такого масштаба требуют не только знания, но и политической воли, чтобы действовать на основе этого знания.

— Что ж, — Александров смотрел на закатное солнце, — мы сделали все, что могли. Теперь решение за теми, кто стоит у руля государства.

Я кивнул, не отрывая взгляда от горизонта.

Глава 9

Кремлевский триумф

Московский вокзал встретил нас моросящим дождем. Серое небо, пронизывающий ветер и влажный асфальт создавали ощущение типичной осенней хандры. Но внутри меня горел огонь триумфа, который не могла затушить никакая непогода.

Наш вагон отцепили от состава и загнали в тупик, подальше от любопытных глаз. Прямо к перрону подъехали три черных ЗИС-101 и грузовик «Полет» с охраной. Из головной машины вышел Мышкин, такой же невозмутимый, как и прежде, но я заметил в глубине его глаз необычное оживление.

— С возвращением, Леонид Иванович, — он крепко пожал мою руку. — Вас ждут в Кремле. Прямо сейчас.

Мы молча погрузились в автомобили. В моей машине оказались также Архангельский и Александров. Воронцов, Кравцова и Перминов заняли места во второй.

— Что с образцами нефти и документацией? — спросил я у Мышкина, когда машины стремительно тронулись с места.

— Прибыли, все в порядке, — лаконично ответил Мышкин. — Прибудут тоже.

Дождь усиливался, барабаня по крыше автомобиля. Мокрая Москва проплывала за окнами.

Люди с зонтами спешили по своим делам, трамваи звенели на поворотах, а из репродукторов доносились бодрые марши. Обычная жизнь столицы.

— Какова обстановка? — негромко спросил я у Мышкина.

— Напряженная, — ответил он, не вдаваясь в подробности. — Ваша информация о предстоящем инциденте подтвердилась с поразительной точностью.

Архангельский взглянул на меня с плохо скрываемым изумлением. Я словно слышал его невысказанный вопрос: «Как вы могли так точно все знать?»

— Сталин впечатлен, — продолжил Мышкин. — Это редкость.

Наши автомобили въехали на территорию Кремля через Спасские ворота. Меня охватило странное чувство дежавю.

Крепость русской власти, символ государственности, видевший столько исторических событий… И вот я снова здесь, теперь уже с доказательствами открытия, способного изменить будущее страны.

Нас провели не в парадные залы, а в одно из служебных помещений Совнаркома. Просторная комната с длинным столом, покрытым зеленым сукном.

Стены украшены картами СССР и сопредельных государств. Окна завешены плотными шторами, несмотря на дневное время.

Здесь уже собрались представители высшего руководства. Я сразу узнал Сталина, сидевшего во главе стола.

Его характерный профиль с усами невозможно спутать ни с кем другим. Рядом Молотов в неизменном пенсне, нарком иностранных дел. Там же Орджоникидзе, наркомтяжпром, который курировал нашу экспедицию.

Несколько человек в военной форме РККА, среди них я различил Блюхера, командующего Особой Дальневосточной армией. Представители ОГПУ, включая Менжинского, выглядящего болезненно бледным.

Мы выстроились у входа. Помощник негромко представил нас:

— Товарищ Сталин, экспедиция Краснова прибыла с докладом.

Сталин медленно поднял глаза от бумаг, которые просматривал. Его взгляд, спокойный и внимательный, остановился на мне.

— Проходите, товарищи, — произнес он своим характерным негромким голосом с заметным грузинским акцентом. — Рассказывайте.

Мы заняли отведенные места. Я оказался почти напротив Сталина, что давало возможность наблюдать за его реакцией.

Передо мной лежала папка с документами, привезенными из экспедиции. Чуть поодаль контейнеры с образцами нефти.

— Товарищи члены Политбюро, народные комиссары, военные руководители, — начал я, стараясь говорить четко и по существу. — Экспедиция, направленная в Маньчжурию для геологической разведки, успешно выполнила поставленную задачу. Мы подтвердили наличие крупнейшего нефтяного месторождения в районе Цицикара.

Я раскрыл папку и развернул геологические карты, составленные Архангельским:

— Согласно нашим исследованиям, площадь месторождения составляет примерно двадцать тысяч квадратных километров. Нефтеносный пласт залегает на глубине от ста восьмидесяти до двухсот пятидесяти метров с мощностью продуктивного горизонта более восемьдесят метров. Предварительная оценка запасов минимум два с половиной миллиарда тонн высококачественной нефти.

По комнате пронесся приглушенный гул. Многие склонились над картами, пытаясь осмыслить масштаб открытия.

— Товарищ Архангельский, наш ведущий геолог, проведет детальный технический анализ, — я кивнул Андрею Дмитриевичу.

Архангельский выступил вперед, раскладывая на столе образцы керна, развернув аккуратную упаковку.

— Мы пробурили скважину глубиной двести сорок метров и получили неопровержимые доказательства наличия нефти, — начал он, доставая образцы породы, пропитанные черным золотом. — Как видите, керны буквально пропитаны нефтью высочайшего качества. Малосернистая, легкая, с превосходным фракционным составом. По предварительным оценкам около сорока градусов API.

Он осторожно извлек небольшую колбу с жидкостью темно-коричневого цвета:

— А это непосредственно образец нефти из скважины. Мы провели полевой анализ с использованием реактивов Вороножского, результаты подтверждают исключительное качество.

Сталин внимательно слушал, постукивая карандашом по столу. Затем протянул руку:

— Покажите.

Архангельский передал колбу, и Сталин внимательно рассмотрел ее на свет, медленно поворачивая в руках.

— Как говорят геологи, черное золото, — негромко произнес он, передавая колбу Орджоникидзе.