Телохранитель Генсека. Том 1 (СИ). Страница 21

Я усмехнулся.

— Не отмылся бы, — продолжил Япончик. — Но это не мои заботы. У меня к тебе предъяв нет. Где ты, а где я. А вот Джабу за жабры взяли. Причём родня.

Большего мне не надо было. Уже все стало понятно.

Уходя, я не стал подавать руку. Вору не по понятиям с ментом ручкаться, а мне противно жать руку, которая уже по локоть в крови.

Домой возвращался на такси. Копейку от Кремлёвской больницы заберу завтра, когда пойду навещать Светлану. Ехал молча. Таксист, видя мое настроение, тоже молчал.

Значит, Джаба. А заказ ему сделал Джермен Гвишиани. Даже не сомневаюсь в этом. И уж выяснять, в каком родстве он состоит с вором в законе, тоже не стану. Смысл зря тратить время? Гвишиани устроил к Брежневу Коровякову. С его подачи Генсека подсадили на транквилизаторы. Я всеми способами пытаюсь помешать этому. Естественно, что ему нужен на меня компромат. Чтобы заставить работать на него или. если не получится, просто убрать меня с дороги.

Здесь вы не угадали, Джермен Михайлович, я вам не по зубам. Особенно теперь, когда памятью Медведева оперирует старый попаданец, ветеран КГБ да еще вдобавок и экстрасенс.

Теща встретила меня прохладно. Ещё бы, я целый день пропадал, вернулся с перегаром. Она пробурчала недовольно:

— Так понимаю, ты сыт? В ресторане накормили? Или где-то есть кухня, поуютнее нашей?

— Света выздоравливает, — сообщил я главное, надеясь развеять это мрачное облако негатива. Понятно, у неё дочь больна, переживает. На зятя скидывает раздражение. — Операция прошла успешно. Завтра можно будет уже увидеться.

— Что ты меня обманываешь! Я ведь знаю, какой у неё диагноз, — она вдруг заплакала.

Ну и как её убедить? Можно было бы предложить навестить Свету в больнице. Но думаю, сейчас жене не нужны страхи её матери. Её вообще стоит беречь от негативных эмоций. Но если устроить встречу не в ближайшие дни, а попозже… Потому предложил:

— Валентина Ивановна, на днях её переведут из реанимации в обычную палату, и вы сами убедитесь. Давайте, денька через три-четыре я вас отвезу?

Она всхлипнула, ничего не ответив.

Девочки уже спят? — решил я сменить тему.

— А ты как думаешь? Естественно спят. Уже десять! — ответила теща, утерев слезы. — Так ужинать будешь?

— Конечно! Такой голодный, что быка бы съел!

— Ну быка я не обещаю, придется довольствоваться минтаем. Внучки попросили. Они же рыбу обожают в любом виде. Я больше ничего не готовила, из рук всё валится. Иди, ополоснись пока — я ванну набрала. Девочки только что искупались — вода еще горячая, я не сливала. А я соберу на стол и спать. Что-то устала сегодня…

Я прошёл в ванную, разделся и с таким наслаждением вытянулся в горячей воде! Теща не пожалела ароматической соли. Хвойной. Благоухало так, что глаза слезились. Все-таки приятно, что день закончился релаксом в родной ванне. А мог бы сейчас сидеть на бетонном полу овощебазы, пристегнутый наручниками к батарее.

Наскоро поужинал. Запил стаканом кваса. Квас тёща делала постоянно. Две банки стояли на подоконнике — бродили. Одна, с уже готовым квасом, в холодильнике.

В спальне разделся, аккуратно сложил вещи на стул. Расправил кровать, с наслаждением вытянулся. Глаза слипались.

Подумал, что завтра надо обязательно поговорить с Рябенко и отрубился.

Утром меня разбудил звонок генерала.

— Тебе пропуск на Лубянку заказан, — сообщил Рябенко. — К Филиппу Бобкову. Потом ко мне. Леонид Ильич сегодня работает в Кремле. Там встретимся.

Я наскоро соорудил себе бутерброд с колбасой, глотнул остывшего чая и только тогда вспомнил, что моя копейка стоит возле онкоцентра. Я вызвал служебную машину. Чёрная «Волга» быстро доставила меня к проходной главного здания КГБ на площади Дзержинского.

Бобков встретил меня с радушной улыбкой.

— Владимир Тимофеевич, проходите! Рад вас видеть в добром здравии! И Светлана, как я слышал, поправляется. Когда мне позвонил генерал Рябенко, я даже обрадовался. По интересующему вас объекту у меня уже имеются материалы. Ну очень интересные, — он подмигнул мне и передал пакет с документами. — А за информацию по армянам я вас лично хочу поблагодарить! Вышли на них, думаю, быстро вскроем всю цепочку. Спите почаще, Владимир Тимофеевич, сны у вас очень полезные. И записывайте их, записывайте!

Он говорил как будто в шутку. Я рассмеялся, но Бобков сказал:

— А вот я не шучу. Я, Владимир Тимофеевич, абсолютно серьёзен.

Филипп Бобков был личностью легендарной. Прошел всю войну. Служил в СМЕРШ. Сейчас он занимал должность начальника пятого управления КГБ. Контролировал борьбу с идеологическими диверсиями. Выявлял антисоветские настроения. Держал под колпаком диссидентов.

Мне было интересно, что за документы он мне передал. Пакет буквально жёг руки.

Глава 10

С Лубянки до Кремля быстрым шагом минут пять, но документы положено перевозить специальным транспортом. Меня же съедало любопытство. Понятно, что в пакете компромат на Коровякову, но какой конкретно?

Наша «Волга» доехала до Кремля за те же пять минут. Через Боровицкие ворота проехали на территорию. Водитель остановил машину у второго подъезда первого корпуса. Я едва не бегом поднялся на второй этаж. Минуя секретаря и кабинет, через второй вход вошел сразу в служебку при кабинете Брежнева.

Леонид Ильич уже был в спальне. Дневной сон наступал у него мгновенно, а вот ночью он порой не мог заснуть до самого утра.

В служебной комнате, смежной со спальней Генсека, меня ждал генерал Рябенко. Тут же находился подполковник Солдатов, мой сменщик. Вне службы это был рубаха-парень — румяный, веселый, острый на язык человек. С юмором, за что нередко получал выговоры. Но на службе Миша Солдатов становился настоящим педантом. Мышь мимо него не могла проскочить.

Я передал свой пакет генералу. Рябенко взял его, постучал им по ладони и бросил на стол.

— Не хочу портить аппетит перед обедом, — он усмехнулся, присел на стул, и пригласил меня:

— Присоединяйся, Владимир Тимофеевич. А то с самого утра бегаешь с моими поручениями. Перекусим на скорую руку, потом поговорим. Для тебя тоже порция имеется, я позаботился.

Я действительно проголодался. Думал, ограничимся бутербродами, но Рябенко отмел мои возражения:

— Солдат должен хорошо питаться.

Сегодня на обед подали кремлевскую солянку, густую, наваристую. На второе гуляш из печени.

— Помню, как было у нас на фронте, — рассказывал Рябенко, не забывая отдавать должное солянке. — Вроде врага отбросили и теперь нужно наступать, но нет. Вначале — передохнуть и подкрепиться! Первым делом подъезжала полевая кухня — солдат кормить. Голодный солдат много ли навоюет? Ты ешь, ешь.

Официантка убрала посуду и укатилась вместе со своей тележкой за дверь. Рябенко открыл, наконец, мой пакет, заглянул внутрь и расплылся в улыбке.

— Всё оказалось даже проще, чем ожидалось.

Он бросил на стол пачку фотографий и рапорт наружки.

— Леонид Ильич даже на такое скажет: порнография! Помнишь, как он «Греческую смоковницу» смотрел? И ведь Ермаш ему уже порезанную и отредактированную плёнку привёз.

Из памяти Медведева всплыло нужное воспоминание. Фильм «Греческая смоковница» — немецкая комедия с небольшой примесью достаточно скромной эротики. С точки зрения человека из двадцать первого века, кино совершенно невинное.

Картину предлагали пустить в широкий прокат, предварительно вырезав наиболее откровенные для советского человека сцены. Фильм показали Брежневу как сатиру на разлагающееся буржуазное общество. Реакция Леонида Ильича оказалась неожиданной. Особенно для Ивана Лапина, председателя Гостелерадио.

— Это что за разврат? Что за пошлость? — возмущался Леонид Ильич. — И это вы хотите показывать советской молодежи? За это надо строго наказывать, вплоть до тюремного заключения!

У Брежнева перед этим было несколько сложных встреч. День прошёл сложно, тяжело. Генсек надеялся расслабиться на просмотре фильма, но вместо этого разозлился. К счастью для Лапина, обошлось без выговора. А фильм запретили к показу.