Милая душа (ЛП). Страница 10

Дождь усилился.

Понимая, что от меня потребуется нечто большее, чем просто предложить помощь, я поднялся на ноги. Девушка даже не вздрогнула. Я посмотрел в конец переулка, там было чисто. Повернувшись к девушке, я сказал: “Я вернусь через две минуты. Я принесу тебе поесть и кофе.

Я ждал ответа, но его не последовало; ее голова была твердо опущена.

Не раздумывая, я побежала трусцой до конца переулка и быстро вошла через вход в "Старбакс". Я откинула капюшон и стряхнула капли дождя. Я подошел к баристе и сразу увидел молодую брюнетку примерно моего возраста. Она улыбнулась, когда я подошел к стойке.

“Два темных жарких ”венти", чтобы было много места", - заказала я, затем порылась в кондитерском шкафу. Я схватила несколько бутылок воды и связку сэндвичей. Я положила их на стойку. “ И это тоже. И несколько вон тех шоколадных печений.

Я полез в карман, чтобы вытащить немного наличных. Когда я поднял глаза, брюнетка улыбалась мне. Ее бровь была приподнята в знакомой мне манере. Она хотела поговорить со мной. Я ей понравился. В ту минуту, когда она хихикнула, я почувствовал, как мои щеки залились румянцем.

“Ты голоден или что-нибудь еще?” спросила она игривым голосом, указывая на всю еду.

Она ждала моего ответа. Вместо этого я провела рукой по волосам, не отрывая взгляда от прилавка, и покачала головой.

Я переминалась с ноги на ногу, пока она выкладывала сэндвичи через кассу. Брюнетка наклонилась вперед. “ Ты хочешь, чтобы эти сэндвичи подогрели? Я кивнул головой.

Я услышала еще один кокетливый смешок баристы, а затем у меня скрутило живот, когда она наклонилась и положила локти на столешницу. Она взглянула на меня, и на этот раз у меня не было выбора, кроме как встретиться с ней взглядом. Она снова улыбнулась. “ Как тебя зовут? Я откашлялся. Бариста поднял чашки и добавил: “Для вашего заказа”.

“Леви”, - тихо ответил я и протянул полтинник. Девушка взяла его. Прежде чем она смогла заговорить снова, я пробормотал: “Сдачу оставь себе”.

Когда я отвернулся, чтобы подождать в конце прилавка, я заметил, как вытянулось ее лицо от моего очевидного отказа, но мое чувство вины было недолгим, когда я подумал о девушке в переулке. Я вспомнил о ее одежде, о ее промокших и истонченных одеялах. Боль вернулась в мою грудь от того, как она жила. Что это существование было ее жизнью.

Сделав глубокий вдох, я уставилась в окно и сразу же увидела свет в дешевом магазине Seahawks, открытом через дорогу. Повернувшись к баристе, я положил руку на столешницу. “ Я вернусь через пять минут. Она нахмурилась, но пожала плечами.

Натянув капюшон обратно на голову, я вышла из кафе и перебежала дорогу. Как только я вошла в захламленный магазин, я стала искать, что можно купить. Повсюду валялись рубашки, толстовки и безвкусные кружки с надписью "Гордость 12-го^{человека}".

Я протиснулась между стеллажами с одеждой. Схватив три толстовки поменьше, более невзрачные, я бросилась к угловой секции, где хранились флисовые одеяла Seahawks. Я взяла две, затем отнесла все к кассе. Я расплатилась и в мгновение ока забрала кофе и еду.

Нырнув в переулок, я осмотрелась вокруг в поисках любого признака того, что нападавший вернулся. Было мертвенно тихо. Протиснувшись вперед, я прищурил глаза, пытаясь привыкнуть к темноте, когда увидел девушку, все еще сидевшую на корточках в углу у стены. Даже с такого расстояния я мог видеть, как ее маленькое тело бьется в конвульсиях.

Ей становилось все хуже.

“Это я, я вернулся”, - громко сказал я, подходя ближе, стараясь не напугать ее. Девушка не пошевелилась, и на минуту по моим венам разлилась чистая паника оттого, что что-то было не так.

Но когда мои ноги остановились перед ней, она подпрыгнула, из ее горла вырвался хриплый крик. Я отступил назад, когда эти огромные голубые глаза уставились на меня. Ее дыхание было прерывистым. Капли пота стекали по ее щекам.

“Извините, я крикнул, что это я. Вы не расслышали”.

Девушка слабо стянула шарф с шеи, кожа под ним покраснела. Когда она посмотрела на мою горсть товаров, ее глаза расширились. Воспользовавшись случаем объясниться, я присела на корточки и протянула кофе со сливками и сахаром. Девушка нахмурила брови, заставляя меня подсказать: “Это для тебя”.

Она сглотнула, и мои щеки вспыхнули от нервозности при виде явной благодарности на ее лице. Ясно видя, что я не лгу, она попыталась выпрямить свое слабое тело и села еще дальше, прислонившись к стене. Я сопротивлялся желанию помочь ей, пока она пыталась отдышаться. Но я остался на месте. На нее только что напали. Она не хотела моих прикосновений, даже если они были добрыми.

Рука девушки поднялась вверх. Я думал, что она берет кофе, пока ее рука не коснулась большого капюшона, и она медленно откинула его, открывая свое лицо.

Она опустила глаза и провела языком по разбитым губам. Мое дыхание застряло в горле, пока она не подняла взгляд, и я не выпустил сдерживаемый вздох. Я видел, что она не так молода, как выглядела. Что-то в ее глазах подсказало мне, что она примерно моего возраста, и я быстро понял, что получить ее помощь будет практически невозможно. Она не была несовершеннолетней. Я не мог заставить ее пойти туда, куда она не хотела.

Молчание между нами стало плотным и застоявшимся. Я подтолкнул чашку к ее руке. Девушка, глядя на чашку так, словно это был спасательный круг, медленно протянула руку и взяла ее в свои хрупкие объятия. На мгновение мне показалось, что она может уронить большую чашку, и я придержал дно, чтобы она не пролилась.

Пока моя рука балансировала с чашкой кофе, я почувствовал, как сильно она дрожит. Поставив чашку на землю, я подвинулся вперед, помогая ей поднести чашку к губам. Когда первый вкус жидкости коснулся ее губ, ее глаза закрылись, и она сделала прерывистый вдох.

“Ты в порядке?” Тихо спросил я. Девушка открыла глаза. Ее голова склонилась набок, изучая мое лицо. Она меня не слышала. Снова прочистив горло, я повторил: “Ты в порядке?”

Девушка следила за моими губами и, снова сосредоточившись на моих глазах, мягко кивнула головой. Помогая ей поставить чашку с кофе на согнутое колено, я откинулся назад, затем передал пакет с едой. Я понял, что она пристально наблюдала за моими губами, когда я поднял пакет и нарочито произнес: “Бутерброды и печенье”. Мои щеки запылали от ее внимания, а желудок сжался от нервов. Это было самое большее, что я когда-либо говорил с девушкой в своей жизни, и казалось, что она была еще более замкнутой, чем я.

Наконец, я вытащил одеяла и толстовки. Я передал их туда, где она сидела. Указав на мокрое одеяло, прикрывавшее ее тело, я спросил: “Можно мне?”

Девушка замерла, и ее глаза начали сужаться. Я взял в руки нижний край ее испорченного мокрого одеяла и поднял его, чтобы она увидела. “Это не согревает тебя”. Волна сочувствия пробежала по мне. “Тебя от этого тошнит”.

Девушка не двигалась. Сочувствие, которое я испытывал, быстро переросло в разочарование, пока она не заерзала на полу. Медленно и, как показалось, с трудом, она убрала руку и кофе с промокшей ткани.

Я выдохнул с облегчением. Я подался вперед, пока мое лицо не оказалось всего в нескольких дюймах от ее. Мое сердце бешено колотилось в груди от того, что я был так близко. И когда я поднял глаза, у меня перехватило дыхание. Девушка так пристально смотрела на меня. Ее тусклые глаза блуждали по всему моему телу, пытаясь впитать каждое мое движение, каждое выражение моего лица, каждое слово, слетающее с моих губ.

Ее и без того затрудненное дыхание сбилось, когда я был так близко, и на этот раз я знал, что холод тут ни при чем.

Она была в ужасе.

Эта девушка, эта беспризорница в этом переулке, была в ужасе от меня. То, как ее огромные глаза следили за мной, беспомощность и болезнь, которые я видел в ней, напомнили мне о том, как моя мама была сломлена на своей маленькой кровати, и о Лекси, когда она была больна, слишком слаба и одинока, лежала в больнице. Вот почему я был вынужден остаться. Это и основной человеческий долг. Эта девушка украла у меня, отняла самое ценное, что у меня было, но я ясно видел, почему она это сделала — это была ее жизнь. Эта чертова выгребная яма в переулке была всей ее жизнью.