Владыка (СИ). Страница 41

— Здрав будь, Владимир, — приветствовал он меня. Посмотрел на монстра. — А это что за гриб поганый?

— Я — владыка, — обиделся монстр.

— Цыц! — одёрнул Гравий. В руках он держал меч. — Не с тобой разговор.

— Здорово, Гравий, — кивнул я. — Это, собственно, оно. Та пакость, на которую мы охотимся.

Гравий задумчиво оглядел монстра.

— Во разожралась-то, — констатировал он. — На наших-то харчах! А убивать её как? С Полёту, что ли, сверху?

— Не сметь меня убивать! — взревел монстр.

Черти, окружившие нас, всей толпой затряслись и повалились на колени.

Мой знакомый Недотыкомка утёр с рыла слезу. Провыл, обращаясь к Гравию:

— Не гневайся, властелин! Не имеем мы сил противиться владыке! — и вдруг бросился на Гравия.

Гравий одним движением спрыгнул с носилок и оказался рядом со мной, спина к спине. Теперь нас обоих закрывал Защитный круг. В который поломились черти. Отчаянно, как в последний бой. В чертей лупили искры, они падали на землю, но на смену упавшим рвались другие.

Удивляться было нечему. Черти — это твари, а твари подчиняются своему владыке. И здесь, в отличие от реального мира, меня не поддерживают охотники. Перенося монстра сюда, я понимал, что рискую. И сознательно пошёл на риск.

— Долго не продержимся, — процедил сквозь зубы Гравий. — Числом сомнут.

— Или нет, — сказал я. И рявкнул: — Черти! Вы охренели совсем⁈ Что творите⁈

Атака захлебнулась. Черти перестали ломиться в круг и уставились на меня. В отличие от прочих тварей, они обладали каким-никаким разумом. Явиться ко мне, чтобы сообразил им нового властелина, додумались ведь. А стало быть, чем чёрт не шутит.

— Вот скажите мне, черти. Вы тут, в загробном мире, чем занимаетесь вообще?

— Души стережём, — отозвался Недотыкомка.

Искрами от Защитного круга его шарахнуть не успело. Мялся в задних рядах, рыпаться на нас с Гравием не спешил. Тянул время, как мог.

— Правильно. Души грешные стережёте. Так было испокон веков, от сотворения мира. А не станет душ — чем вам заниматься?

— Как так — не станет? — удивился чёрт, стоящий рядом с Недотыкомкой.

— А вот так. Людей на земле не останется. А нет людей — нет и человеческих душ.

— А почему людей не останется?

— А для чего, по-вашему, этот комок червей-переростков тут нарисовался? Для того, чтобы людей уничтожить.

— Людей уничтожить? Зачем?

— У него спроси. Чего ты меня-то спрашиваешь? Я не по делу никого не уничтожаю. Вас, и то не всех перебил.

Недотыкомка уставился на монстра.

— Владыка… А ты правда людей уничтожишь?

— Смеешь во мне сомневаться⁈ — взревел монстр.

Щупальца метнулись к чертям. Недотыкомку не тронули — монстр, видимо, чертей друг от друга не отличал и кто именно задал вопрос, не понял. Ухватил щупальцами по десятку, поднял и затряс. Черти даже завопить толком не успели, их мгновенно раздавило в кашу. На толпу, стоящую внизу, плеснула зелень, потом полетели трупы.

Черти, визжа, брызнули в стороны.

— Вот так и с людьми будет, — ткнув пальцем на то, что осталось от раздавленных, сказал я. — И останетесь вы без душ человеческих.

Говорил Недотыкомке, но услышали меня все. По толпе прокатился ропот.

— Без душ?..

— Это как же — без душ?..

— Их и так-то с каждым годом всё меньше!

— И что ж мы тогда делать-то будем?

— Вот и я спрашиваю, — кивнул я. — Что ж вы тогда делать-то будете? Вы б хоть на секунду головы включили и подумали, прежде чем этому тентаклеобразному кланяться.

— Мы должны ему служить, — неуверенно сказал Недотыкомка. — Он наш владыка!

— А Гравий — ваш властелин. Это круче, чем владыка. И людей уничтожать он не собирается. И вообще, красавец. А этот — гляньте, какой урод.

Гравий приосанился. Черти задумчиво посмотрели на него. Потом на монстра.

— Это я — урод⁈ — взревел монстр.

Снова попробовал достать меня, впилился в Круг, огрёб благодатных искр и со злости принялся хватать щупальцами, давить и расшвыривать чертей. Не то чтобы я возражал, конечно. Чертей один хрен потом надо будет выпиливать, так лучше пусть эту работу возьмёт на себя враг, чем самому заморачиваться. Это с одной стороны. С другой — родии втуне пропадают. Молнии бьют не по мне, а по этому макаронному монстру… Добро на говно переводится, аж плакать охота.

Чертям получилось взбить мозги миксером. На нас они больше не нападали — это плюс. Минус в том, что драпали во все стороны, истошно визжа. В принципе, логика понятна, претензий ноль: пускай владыки сами между собой порешают, а черти уже потом к выжившему на коленях приползут.

И не позавидуешь ведь уродцам — при любом раскладе подохнут. И не пожалеешь тоже — потому как мрази… Короче, в битве с владыкой они нам не помощники. И о том, чтобы одолеть эту хренотень вдвоём с Гравием, даже речи быть не могло.

Я всё ещё был на связи со своей тысячей, получая непосредственно в мозг множественные сигналы. Как только перенёсся в загробный мир, армия пришла в движение. Ударили по заполонённой тварями дворцовой площади, и там начался ад.

Моя тысяча в этот раз была сложнокомпозитной. Её части обитали в разных частях Российской Империи, не участвуя в главных битвах, но помогая силами. Однако силы требовались и им.

Казалось, сама Земля исторгает из себя тварей, вышвыривает их на поверхность всех, до единой, умоляя охотников покончить, наконец, с этим дерьмищем.

Смоленск. Улицы заполонили волкодлаки и медведи, из домов людей выгоняли взбесившиеся кикиморы и тварные домовые. Люди выбегали в панике — и тут же гибли в лапах и когтях тварей покрупнее.

Харисим, Иван и ещё трое охотников, имён которых я не знал, стояли у дома родителей Катерины Матвеевны. Они весело перекрикивались, считая забитых тварей, но за весельем прятался крадущийся ужас. Слишком сильный натиск, если не подоспеет подмога — долго не сдюжить.

Поречье. Ничуть не лучше, даже хуже. В Смоленске тварей сдерживала хотя бы стена, здесь не было и её. Трактирщик Фёдор закрылся в трактире с десятком перепуганных забулдыг. В двери и окна с воем ломились полчища упырей. Я видел это глазами единственного охотника, который был там — Алексея, — и этот охотник теперь готовился умереть. Варианта свалить он не рассматривал. Не та сейчас ситуация, чтобы уйти и вернуться с подмогой.

Потому что подмоге неоткуда взяться. Все охотники, до кого только смогли дотянуться мы с Разумовским, бились на пределе сил с лишившимися всякого страха тварями. Твари чуяли близкую победу, и этот запах пьянил их.

И к нам помощи тоже неоткуда было прийти.

Монстр в загробном мире уже вполне освоился. С диким рёвом разорвал пополам чёрта и швырнул его ошмётки в разные стороны. Больше в шаговой доступности чертей не было, и он уставился на нас. В переплетении тентаклей вспыхнули красные глаза.

— Ты со мной, брат? — спросил я Гравия.

— Нет. Это ты со мной, брат. Царство-то моё.

— Ну значит…

— Значит, ослабь поводья. Не всё тебе творить такое, что нарочно не придумаешь.

— Ты это о чём?

— Круг убери.

Я послушно отменил Круг.

— Сначала, — пророкотал монстр, — я переломаю вам конечности. Все!

— Даже член? — спросил я.

— С него и начну.

— Ты хоть знаешь, где это?

— Прекрати надо мной глумиться!

С десяток тентаклей взвились в воздух и замерли, готовые обрушиться на наши головы. Я терпеливо ждал, ничего не предпринимая. Гравий ведь попросил — ему, наверное, надо.

И Гравий не подкачал. Он вскинул кощеев меч над головой, и невесть откуда взявшаяся молния ударила в меч с неба. Разряд пробежал по клинку, по Гравию и ушёл в землю.

В который уже раз за сегодня земля затряслась…

Владыка обрушил щупальца. Гравий взмахнул мечом. Видимо, меч Кощея отрабатывал не хуже истинного в загробном-то мире, и Гравий успел прокачать его Знаками. Во всяком случае, выглядело всё так, будто на мече сработал Знак Меча. Да не первого уровня прокачки. Потому что все десять щупалец срезало словно бритвой.