Хозяйка расцветающего поместья. Страница 15

Карету тряхнуло на камне, и я, потеряв равновесие, полетела прямо на мужа. Не знаю, каким чудом в последний миг сумела опереться не на него, а на стенку над его плечом. Виктор подхватил меня за талию под распахнувшимся тулупом, но вместо того, чтобы оттолкнуть, потянул на себя, и я, сама не поняв как, очутилась верхом на его коленях. Юбка, натянувшись, затрещала, я ойкнула, попыталась отшатнуться, но муж не выпустил.

– Никуда ты не поедешь. – В его голосе промелькнули хриплые нотки, отозвались мурашками по коже.

Нет, это оттого, что тулуп распахнулся. Хотя тогда бы стало холодно, а меня обдало жаром от его взгляда.

– Почему это? – Мой голос тоже сел.

– Потому что я тебя никуда не отпущу, – выдохнул муж в мои губы.

Притянул меня за затылок уже знакомым жестом, и я подалась навстречу. Злость все еще бурлила внутри, и поцелуй вышел жестким, напористым, жадным, и снова никто из нас не хотел ни сдаваться, ни разжимать объятия. Тулуп слетел на сиденье напротив, но жар ладоней мужа, скользивших у меня по спине, не давал замерзнуть.

– Не сейчас… – выдохнула я, когда мы оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. – Ребро…

– В бездну ребро, – хрипло отозвался он, целуя мою шею.

Карета остановилась.

– Приехали, ваши сиятельства, – окликнул Герасим.

Глава 11

Я вылетела из кареты, забыв и про тулуп, и про прореху на платье. В прихожей тихо ахнула Дуня, что-то спросила вслед, но мне было не до нее. Жар заливал лицо, стоило только подумать, что Герасим наверняка все слышал и все понял. Пропади оно пропадом, это богатство, если к нему прилагается толпа вольных и невольных соглядатаев!

Мне казалось, что быстрые шаги за спиной я не слышала, а чувствовала всем телом, между нами словно натянулась невидимая наэлектризованная струна. Я не удивилась, когда в шаге от будуара Виктор перехватил меня за плечо, разворачивая, прижал к стене, нависая всем телом. Не знаю, чего мне больше хотелось – обнять его или оттолкнуть, но я не сделала ни того, ни другого, неловко опустила руки, чтобы не задеть место травмы.

– Мы не закончили, – промурлыкал муж, склоняясь к моим губам.

– Невозможный ты человек, – выдохнула я, когда удалось отстраниться. – Я даже отпихнуть тебя не могу, не зная, где сломано.

Он тихонько рассмеялся.

– Как удачно, что у меня такая заботливая жена.

Я ткнулась носом в его шею. Запах его одеколона – пряный, с легкой горчинкой, и одновременно свежий, как трава после дождя, – закружил голову не хуже поцелуя.

– Просто я знаю, как это больно, – попыталась я воззвать к здравому смыслу.

– Ребра – не орган любви.

Он приподнял мой подбородок, начал покрывать лицо поцелуями – неторопливо, дразняще, и когда его губы снова накрыли мои, колени едва держали.

Палантин соскользнул с плеч. Виктор потянул меня в будуар. Шторы уже опустили, и я вцепилась в его руку, чтобы не споткнуться в кромешной тьме. Муж щелкнул пальцами, искра на миг ослепила, а когда я проморгалась, обнаружила себя на козетке, и теплые блики свечи играли на лице Виктора, который устроился рядом.

Света одновременно было и слишком мало, и слишком много, огоньки двоились, множились в зеркалах, сплетаясь с тенями.

Я потянулась к шейному платку Виктора, пальцы едва слушались от нетерпения, а когда его руки коснулись моих, помогая справиться с узлом, будто ток пробежал по телу, отдаваясь внутри сладкой дрожью. Шелковый лоскут улетел в полумрак, Виктор склонился к моей шее.

– Моя невыносимая… – Горячий шепот перемежался поцелуями. – Невозможная… совершенно невероятная жена…

Он опустился на колени перед кушеткой. Сдвинул платье с моего плеча, прохладный воздух комнаты коснулся кожи, и на контрасте прикосновение разгоряченных губ к шее, ключицам, груди ощущалось острее, ярче. Я справилась с застежкой его фрака, завозилась с жилетами… попадись мне сейчас тот умник, который додумался до этой моды – носить сто одежек, и все с застежками! Не выдержав, я дернула, пуговица застучала по полу. Виктор рассмеялся низким, бархатным смехом.

– Я пришью, – прошептала я, целуя его кожу в вырезе рубахи.

– Какие странные вещи тебя волнуют. – Он спустил мое платье еще ниже, высвобождая грудь, приник к ней. Мурлыкнул: – А сейчас?

Я застонала, запрокидывая голову.

– Вот так-то лучше, – усмехнулся он, потянул одежду с другого моего плеча, опуская до талии.

Руки выводили узоры по моему телу, он то прихватывал мою кожу зубами, то нежно зализывал укус, то касался губами совсем невесомо, так что я потеряла чувство реальности. Осталось лишь мерцание свечей, его прикосновения, неровное дыхание и бешеный стук сердца.

Сама ли я освободилась от остатков одежды или муж помог мне? Хотелось вцепиться в его плечи, но каким-то краем сознания я помнила, что могу сделать больно, и потому откинулась на кушетке, опираясь на выпрямленные руки. По телу пробегал то холод, то жар, и меня просто трясло от желания. А Виктор, точно издеваясь, отстранился, заглядывая мне в лицо, и только пальцы его тихонько играли с моей грудью.

– Хватит! – простонала я.

– Хватит? – приподнял бровь он. Коснулся там, где все уже изнывало от страсти, безошибочно нашел самое чувствительное место, и я застонала.

– Вот так, хорошая моя, – выдохнул он, притягивая мои бедра к себе.

Я вскрикнула – слишком резко это было, и одновременно слишком хорошо. Распахнула глаза – снова колыхнулся огонь, высветив в зеркале полуобнаженное тело мужа. Свет и тень словно ласкали мышцы, перекатывающиеся под кожей, подчеркивая каждое движение, каждое сокращение ягодиц, когда он толкался внутрь меня, вырывая стоны, и зрелище это заводило еще сильнее. Я плавилась в его руках, растворялась в ощущениях. Время, казалось, замедлилось, обтекая нас, оставив лишь древний как мир ритм любви.

Виктор склонился к моему уху, не переставая двигаться, прихватил зубами мочку уха – я всхлипнула. Шепнул:

– Что там?

– Ты… красивый, – выдохнула я, обвивая ногами его талию. – Не… останавливайся.

– В следующий… раз будет… моя… очередь…

Я не дослушала – копившееся внутри напряжение пронеслось по нервам, выплеснулось, сжимая тело в сладком спазме. Муж сбился с ритма, еще несколько толчков, и замер, ткнувшись лицом между моих грудей.

Я привалилась плечами к стене, полузакрыв глаза, перебирала его волосы.

– Вот видишь. – Он поцеловал ямочку между ключиц. – Ребра для этого вовсе не нужны.

Я фыркнула.

– Ты невыносим.

– Как и ты, любовь моя. – Он поймал мою руку, поцеловал ладонь. – Как и ты.

Просыпаться не одной – Мотя не считается! – было странно. Странно ощущать рядом живое тепло, тихое дыхание, знакомый, но пока непривычный запах. Шторы оказались затворены неплотно, и золотисто-розовый утренний свет пробрался в комнату. Какое-то время я разглядывала в этом свете чеканный профиль, тень от густых длинных ресниц – спрашивается, зачем мужчине такие ресницы, аж завидно! Во сне лицо мужа разгладилось, стало мягче и моложе.

Словно почувствовав мой взгляд, Виктор открыл глаза.

– Доброе утро, – улыбнулась я.

– Доброе.

Он притянул меня в поцелуй, неторопливый и нежный. Наконец оторвавшись, потянулся, выгибаясь. Одеяло сползло до талии, и я едва удержалась, чтобы не погладить его по поджарому животу, словно кота по пузику. В следующий миг я перевела взгляд на его грудь, пытаясь сообразить, что не так.

Как я и предполагала, повязку муж сбросил еще до поездки в театр, устав от нее, и сейчас я могла любоваться синяком слева от грудины. Я невольно поежилась, и это не ускользнуло от мужа.

– Что случилось?

– Ничего. – Я осторожно коснулась кожи рядом с кровоподтеком. Что-то определенно было не так, но эмоции мешали мне мыслить здраво.

– Ты изменилась в лице.

Внимательный, зараза!

– Я подумала, что было бы, не подвернись та пуговица. И не будь твоей магии. Сломанным ребром ты бы не отделался.