Частная Академия. Осколки (СИ). Страница 27

— Ну так что? Наденешь? — Баев растягивает губы в насмешливой улыбке. — Или струсишь?

— Нет! — восклицаю излишне громко. — Нет. Конечно надену. Если ты с размером не промахнулся.

— Вот тут можешь быть уверена. Не промахнулся. — И добавляет уже приглушенно: — Покажи мне себя.

Едва сдерживаю дрожь. Я так взволнована и так хочу увидеть желание в его глазах. Я не забыла, какой он забирал меня с вписки Шумского. Как бросил мне плед, чтобы я укрыла себя. Как стояла на холодном ветру в хлопковых трусах и лифчике, измазанных грязью. Тогда я не вызывала у него ничего, кроме брезгливости и жалости. А сейчас я — его девушка и он хочет меня.

И я… я тоже… хочу.

— Покажу. — Сжимаю в ладони тонкое кружево. — Только с условием.

Его взгляд меняется, уже не такой снисходительный. Артем теперь похож на затаившегося хищника.

— И чего ты хочешь, Мира?

— Хочу. — Облизываю губы от волнения. Боже, я ставлю условия Баеву! — Хочу, чтобы ты меня не трогал… без моего разрешения. Вот… Только если я сама разрешу…

Господи, что я творю, а? С кем я намереваюсь поиграть?!

— Ты будешь меня умолять до тебя дотронуться. Все?

— Ну… да. И я не здесь… при тебе не буду одеваться.

Ответа на дожидаюсь, ухожу в гардеробную, уже ругая себя, что завелась, что поддалась на его манипуляцию. Вечно выводит на эмоции, заставляет все внутри переворачиваться, кукловод чертов! Темный!

— Мира! — бросает мне в спину, и я нервно оборачиваюсь. — У меня тоже есть условие.

— И какое? Если ты…

— Будешь делать то, что я скажу, — перебивает Артем. Собираюсь возмутиться, но он уточняет: — Но только если сама захочешь.

Судорожно киваю и уединяюсь в гардеробной. Здесь стоит огромное зеркало, так что… если мне не понравится, я просто не выйду в этом комплекте. Пусть считает меня трусихой или кем еще!

Руки подрагивают, ужасно боюсь растянуть или, чего хуже, порвать эту красоту. Когда надеваю бюстик, вообще не дышу. Пальцы не сразу ловят крючки на спине, я нервничаю, глядя в зеркало. Размер мой, Баев не ошибся. Даже думать не хочу, кто его научил разбираться в женских размерах. Но сам лифчик… он же… он совсем ничего не скрывает! Вообще! Ничего! Все такое тонкое, почти прозрачное — соски выпирают, и почему-то хочется… потрогать себя. Кружево слегка царапает кожу, отчего по телу пробегает едва заметная судорога. Мне приходится сделать пару глубоких вдохов, чтобы хоть немного успокоиться. Мысль о том, что такой меня увидит Артем, будоражит еще сильнее.

Тереблю в руке трусики — такие же тонкие и прозрачные, как и верх. Ну разве что спереди кружева побольше. Не будь его, я бы это не надела!

На грани белье. Вот если б оно было еще откровеннее… чуть не смеюсь от промелькнувшей в уме догадки: он знал и все точно рассчитал! Баев не был бы тем, кто он есть, если б не умел просчитывать все досконально.

Кружева тонкие, но хорошо тянутся, и совсем не стесняют движений. Отмечаю это для того, чтобы отвлечься от жара, который постепенно разгорается внизу живота. Мне очень хочется себя потрогать, но еще больше хочется, чтобы меня коснулся Артем.

«Ты будешь меня умолять до тебя дотронуться», — как наяву слышу его насмешливый голос. Он и здесь все просчитал верно.

Нет, Мира! Это он будет умолять!

Сердце колотится, как будто я не белье мерила, а пробежала без остановки этажей двенадцать вверх. И все же я довольна: белье провокационное, очень откровенное — я бы никогда себе такое не купила, — но сидит на мне так, словно его для меня сшили. Не представляю, сколько оно могло стоить!

Не успеваю выйти из гардеробной, потому что дверь распахивается, и я вижу Артема. Раздраженного и… нетерпеливого. Замираю, подавив в себе инстинктивную реакцию — закрыть тело руками.

— Ты решила… — замолкает, меняется в лице. Уже не такой злой. Рассматривает меня мучительно медленно, как будто трогает каждую клеточку тела, ничего не пропускает. Глядит так, словно на мне вообще ничего нет!

Воздуха в груди нет, я не ожидала, что будет вот так. Полагала, что выйду, обольстительно улыбнусь опешившему Баеву, покручусь вокруг, накину халат. И выставлю Артема за дверь!

Мира, только ты могла подумать, что сможешь выставить Баева! Ага!

— Н-нравится? — не выдерживаю я будоражащей тишины. — Или…

У Артема тяжелый оценивающий взгляд и… и мне становится стыдно за свою наготу. Мира, ты девственница и ничего не умеешь! В кого ты решила поиграть? В гейшу? Кого решила соблазнить? Баева? Его впечатлить?!

Господи, что я творю! Взгляд цепляется за халат, который лежит на пуфе. Все. Пора заканчивать это представление. Тянусь к халату, но не успеваю его схватить. Он уже у Артема.

— Это тебе сегодня не понадобится, Мира!

Он выходит из гардеробной, и мне не остается ничего другого, как пойти за ним.

— Мне нравится. Очень, — наконец признает Баев. — Красивая и сексуальная моя девочка.

От его приглушенного голоса по телу пробегают импульсы возбуждения.

— Возбужденная девочка, которая не знает, что делать дальше, — продолжает выбивать из меня дух Баев. — Девочка, которой нужно научиться чувствовать свое тело. Я помогу.

Он сидит в своем кресле в нескольких шагах от меня, но такое ощущение будто… будто ласкает меня… там. Как тогда, на столе в общаге.

— Все я чувствую. — Нервно дергаю плечом и выпаливаю: — Просто… непривычно и ярко.

Артем берет пульт, и через секунду в комнате уже полумрак, гаснет весь свет, а шторы закрывают огромное в пол окно.

— Так лучше? — тихо спрашивает Баев.

— Да, намного…

— Стеснение никому не нужно, Мира. В первую очередь тебе. Ты очень чувствительная девочка. Я знаю. Дотронься до своих сосков, Мира. Они хотят, чтобы ты их поласкала. Я вижу.

От его шепота по телу ползут мурашки, дышать становится труднее, как будто в комнате вдруг поднялась температура. Еще эта темнота провоцирует, подстрекает, что ли… Темнота на стороне Темного…

— Артем, я… — тяну время, хотя знаю, что сделаю все, что он мне скажет. Здесь, в этой полутьме, где мы с ним одни, я хочу полностью расслабиться и подчиняться ему.

— Потрогай себя, Мира, — шепчет Артем, и я готова уже стонать от одного его голоса. — Представь, что это я тебя касаюсь. Вот так, через ткань… чувствуешь? Как ты хочешь? Подразнить, слегка погладить соски пальцами или сильно сжать? Ты любишь, когда немного больно?

Кусаю губы, чтобы не вскрикнуть — грудь слишком чувствительная, она ноет от моих прикосновений.

Слышу тихий смешок.

— Доволен? — выдыхаю я. — Я не люблю боль.

— Любишь, но когда она на грани, а не за гранью. Я научу тебя лучше себя чувствовать. А теперь дотронься до своего живота, ласкай его… а теперь ниже… да… не останавливайся… ниже, Мира, ты ведь хочешь себя трогать.

Пальцы нерешительно замирают у резинки трусов.

— Ты же доводила себя до оргазма после того нашего раза, да, Мира?

— Да… — Я горю от смущения, стыдно признаться, но рядом с ним мне хочется быть раскованной. Даже порочной. Такой, как он.

— Так покажи мне, чему ты научилась. Или… или попроси меня, я помогу.

Его голос, такой вкрадчивый и мягкий, течет как раскаленный металл, но не обжигает.

— Я… я сама…

Как же я хочу его губы, его руки на себе, но упрямлюсь. Нет! Пусть он первый попросит! Пусть он!

— Тогда ложись на кровать, Мира. И спусти с себя трусики. До колен. Погладь себя… разведи ноги… чтобы я тебя видел.

Что я творю?! И все равно послушно раздвигаю ноги, насколько это возможно. Вряд ли в полутьме можно что-то увидеть, но от мысли, что Артем смотрит на меня там, ладонь сама накрывает лобок и проникает внутрь.

— Такая нежная и… мокрая, да, Мира? — Шепот становится еще тише, прерывистее, но обволакивает каждый мой нерв. — Коснись клитора, проведи пальцами по губам. Теперь выше, чуть нажми на клитор, оттяни его чуть наверх…

— А…ах… — Кусаю губы, но больше не хочу сдерживаться. Вскрикиваю, когда напряжение внутри разрастается до такой степени, что почти невыносимо терпеть.