"Фантастика 2025-56". Компиляция. Книги 1-26 (СИ). Страница 55

Образ ботаника завершали очки в стильной стальной оправе.

Наверное, это какой-то их криминалист, типа нашего Алана.

— Привет, — сказал он, заходя на кухню. — У вас там не заперто.

— Это потому что мы тебя ждали, — сказал Кларк. — Знакомитесь. Проф, это Боб. Боб, это Проф.

— Вообще-то, меня зовут Реджинальд, — я протянула ему руку для пожатия, но он ловко перевернул мою ладонь и склонился для поцелуя. Довольно старомодный жест, но не скажу, что неприятный. — Реджи. А Проф — это мой позывной.

— От «профессионала»? — поинтересовалась я.

— От «профессора», — сказал он. — Еще пару лет назад я преподавал в колледже.

— Что именно?

— Литературу.

— Любопытный карьерный зигзаг, — сказала я.

Он ухмыльнулся.

— Если вы думаете, что это история о человеке, который начитался героических эпосов и решил почувствовать себя их героем, сражая силы зла налево и направо, то черта с два вы угадали, — сказал он. — Это совсем не такая история.

— Но ты же мне ее расскажешь? — поинтересовалась я.

— Конечно, — сказал он. — Обязательно, но не прямо сейчас, потому что я, друзья мои, немного спешу, мне еще собеседование с одним типом надо провести на предмет, соответствует ли его образ не-жизни запрошенной лицензии. Так что давайте сначала к делу, а истории будем рассказывать потом. Где, так сказать, объект?

— В гостиной, — сказал Кларк.

— Переместимся же туда.

Мы переместились туда. Кларк снова занял наблюдательную позицию в кресле, я уселась на подоконнике, но на этот раз без книги и чая. Реджи достал из портфеля пробирку и мерную ложечку, набрал немного праха, а потом капнул в пробирку реактивом их флакончика, на котором были нарисованы череп и кости.

Впрочем, на всех его флакончиках были нарисованы череп и кости. Мне кажется, его это просто забавляло.

Он потряс пробирку, перемешивая ингредиенты, а потом поставил ее в специальный держатель для пробирок (черт знает, как он называется) и поместил на журнальный стол.

— Нужна примерно минута, — сказал он.

Жидкость в пробирке была мутно-серая, и изредка там что-то побулькивало.

— Пока мы сидим и ждем, — сказал Реджи. — Это вы разделили материал на две доли?

— Нет, — сказала я. — Когда я пришла, оно уже так было.

— Ваша квартира?

— Арендованная.

— Но живете вы?

— Да.

— Вы можете предположить, почему он наведался именно к вам? Вы имели какие-то контакты с миром нежити раньше?

— С одним из них я раньше вместе училась в школе, — сказала я. — Ну, и небольшой клан, откуда он происходил, жил в нашем городке.

— Попытка ассимиляции? И как все было?

— Вполне нормально, пока один из них не выпил мою одноклассницу.

— Последствия?

— Она умерла.

— А для них?

— У него была действительная лицензия.

— Лицензия на убийство, — сказал Реджи. — Как же это омерзительно. И ведь мы еще называем себя цивилизованным обществом.

— Считается, что не-жизни тоже имеют значение, — сказал Кларк. — Что у них тоже есть права, и эти их права должны быть соблюдены.

— На самом деле, у них нет физиологической необходимости убивать людей, — сказал Реджи. — Они могут пить кровь животных, хотя это наверняка оскорбит зоозащитников. В конце концов, есть же банки донорской крови, и они вполне могут покупать ее у добровольных жертвователей, благо, экономическая ситуация сейчас не ахти, и там вечно очередь стоит.

— Они считают себя высшими хищниками, — сообщил Кларк. — А хищник должен охотиться.

— Это одно из самых распространенных оправданий, — сказал Реджи. — Мы — прирожденные убийцы, такова наша природа, мы ничего не можем с этим поделать. На самом деле, просто не хотят.

Жидкость в пробирке забурлила и окрасилась в багровый цвет.

— Так и есть, — сказал Реджи. — Окончательно дохлый вампир. Э… я надеюсь, он не был никому из вас близком другом, и я сейчас не оскорбил чьих-то чувств.

Кларк пожал плечами. Я прислушалась к своим внутренним ощущениям и не обнаружила там ни капли сожаления.

— Не оскорбил, — заверила я Реджи. — Окончательно покойный не был нравственным человеком. Если это, конечно, он, а не какой-нибудь залетный кровосос, решивший рассыпаться в прах у меня на коврике.

— Кстати, об этом, — сказал Кларк. — Проф, а можно как-то установить его личность? Ведь, насколько мне известно, все параметры зарегистрированных вампиров хранятся в одной базе данных, чтобы можно было отслеживать их действия и перемещения по стране. Или по праху уже ничего невозможно опознать?

— Возможно, — сказал Реджи. — Но если все происходит не в рамках официального расследования… у вас тут официальное расследование?

— Пока нет, — сказал Кларк.

— Тогда я должен заметить, что это охренительно платная процедура, — сказал Реджи. — Экспресс-анализ, что я уже провел, это копейки, черт с ним. Но обращение к общей базе я из своей зарплаты не потяну. Ты же знаешь, Джон, у меня четверо сестер и больная мать, и я единственный в этой семье, кто может оплачивать счета…

— Я заплачу, — сказали мы с Кларком одновременно.

Джон посмотрел на меня с некоторым удивлением и даже задрал правую бровь. Обычно я не была настолько платежеспособна, но бонус от ТАКС теперь позволял мне многое.

— Я заплачу, — повторила я. — Это же моя квартира и, возможно, мой знакомый.

— Хорошо, я пришлю счет на электронную почту, — сказал Реджи.

Он извлек из портфеля какой-то прибор размером с зажигалку, набрал пипеткой жидкость из пробирки и капнул внутрь анализатора. Потом проводом подключил его к своему мобильному телефону и пальцами по экрану отстучал несколько команд.

— Еще пара минут, — вздохнул он.

— Не выглядит, как охренительно дорогая процедура, — заметил Кларк.

— Тем не менее, — вздохнул Реджи. — Не я устанавливаю эти тарифы, Джон. И не я придумал капитализм.

— Не-не, — сказал Кларк, шутливо поднимая руки. — В эту дискуссию ты меня больше не затащишь.

Реджи посмотрел на экран телефона.

— Эдгар Скеллен, — сказал он. — Этого достаточно или нужны еще какие-то подробности?

— Этого достаточно, — сказала я. — Это он. Мой знакомый.

— Соболезнования?

— Будут излишними, — сказала я.

— Должен заметить, что у парня была действующая лицензия, — сказал Реджи. — У тебя есть какие-нибудь мысли по поводу того, что он мог делать в твоей квартире?

— Он считал, что он в меня влюблен, — сказала я.

— А, эта история, — сказал Реджи.

— То есть?

— Психологически вампир навсегда остается в том состоянии, в котором он был обращен, — сказал Реджи. — Лет в семнадцать-двадцать люди часто бывают восторженными романтичными идиотами, влюбляющимися с первого взгляда и не способными представить жизнь без предмета воздыхания. У людей это с возрастом проходит, у вампиров — уже никогда. Поэтому считается, что оптимальный возраст для «поцелуя смерти» — это лет тридцать, когда юношеский идеализм уже прошел, а усталость и разочарование, приходящие с опытом, еще не достигли критических величин. Вот, например, этому парню было сто с лишним лет, а эмоционально он все еще вчерашний подросток, оттого и вел себя соответственно.

— Это многое объясняет, — сказал Кларк.

— Или, например, когда старый вампир обращает влюбленную в него молодую дурочку, — сказал Реджи. — Она остается влюбленной в него дурочкой навсегда, и со временем ее эмоциональная привязанность не претерпевает изменений, и вампир, по сути, получает в свое пользование бессмертную рабыню, с которой может делать, что угодно. Трагедия в том, что со временем она ему таки надоедает, и тогда он выкидывает ее на улицу, а она, не в силах вернуть прежние отношения, пускается во все тяжкие и начинает убивать просто для того, чтобы как-то заполнить свою внутреннюю пустоту. Самые кровожадные хищницы как раз из таких дурочек и получаются.

— Да ты, братец, сексист, — сказал Кларк.

— Я практик, — сказал Реджи. — И я с таким сталкивался, поэтому знаю, о чем говорю.