Наследник пепла. Книга I (СИ). Страница 55

Вода оказалась прохладной и очень вкусной. Я выпил весь стакан залпом, и мне немного полегчало. Только боль в груди усилилась.

— Почему с вами не было сопровождения из гренадёров? — спросил следователь.

Ага, вот они те самые вопросы, которые предназначены, чтобы подкопаться под Бутурлина.

— Данные причины мне не известны, — ответил я и почувствовал странную горечь во рту. — Но могу предположить, что гренадёры не были готовы.

— И ваш начальник пустил вас одних, — дознаватель приподнял бровь.

— Наша задача не предполагала встречи с демонами, — отчеканил я, хотя слова снова начали растягиваться в моём восприятии, словно я специально замедлялся. — Более того, это был просто пример патрулирования, о котором лично я имел понимание. Ничего опасного в том, чтобы отправить курсантов в патруль на тыловом участке, не вижу.

— Ну это уж вы нам позвольте решать, — улыбнулся дознаватель и всмотрелся в меня. — Вам плохо? Задело в битве? Вызвать лекаря?

Я покачал головой.

— Нормально, — ответил я, — продолжаем.

И тут моё упрямство меня всё-таки подвело. Боль в груди внезапно разлилась по всему туловищу, словно снесла дамбу на своём пути. В ушах появился и мгновенно усилился шум. Да так мощно, что я уже едва мог расслышать, что мне говорят. В глазах потемнело.

Последнее, что я увидел, как на меня с тревогой косится Костя.

— Как вы сняли браслет? — спросил меня дознаватель, и вот этот вопрос я каким-то чудом услышал.

Но ответить уже не успел, потому что потерял сознание и, кажется, упал со стула.

Я знал, где нахожусь. Уже был тут однажды. Когда умер.

Место вне времени и вне пространства. Либо так мне просто привиделось в бреду. А вот голос я слышал явственно.

— Я в тебе разочарована, — проговорила Саламандра, и голос полностью соответствовал её эмоциям. — Я воскресила тебя, дала новый шанс для того, чтобы ты развивался в стезе нашей магии. А ты что? Как припекло, переметнулся к конкурентам? Печально.

— У меня не было выбора, — ответил я или подумал, что ответил.

— Вот пусть они тебя теперь и воскрешают, — отрезала Саламандра и исчезла.

Чёрт, действительно, некрасиво получилось. Но, с другой стороны, а чего она такая нежная?

В себя я приходил тяжело. Какими-то рывками, словно пытался вынырнуть из-под толстого слоя воды, но при этом постоянно бился в льдину и тонул обратно. В какой-то момент я стал слышать голоса. Но звучали они в кромешной тьме, словно пространства до сих пор не существовало.

— Как он? Жить будет? — этот голос явно принадлежал Бутурлину.

— Если вдруг и будет, что вряд ли, — ответил ему голос Пирогова, и по интонации мне тут же захотелось добавить: «то хреново», и я почти угадал. — То… как курсант, он для вас потерян наверняка.

— Это ещё почему? — третий голос принадлежал коменданту Мартынову.

— Источник, — ответил на это Пирогов, словно одно слово всё объясняло, но, с другой стороны, я мог просто не все слова слышать, они доносились откуда-то издалека. — Во время прорыва выгорел целиком и полностью. Плюс к этому каким-то образом схлопотал отравление магических каналов.

— Это ещё как? — новый голос принадлежал Вяземскому. — Точнее, почему?

То есть надо мной сейчас чуть ли не консилиум собрался, но с высшими представителями академии.

— Выгорел, потому что слишком сильный отпор дал противнику. А вот по поводу отравления, — Пирогов явно задумался. — Возможно, попытался взять энергию у капища, как это делают родовичи, но, если судить по результату, договориться у него не вышло. Там живого места не осталось. И источник рассыпается в пыль или в песок в его случае.

— Ничего нельзя сделать? — снова Бутурлин.

— Сам не понимаю, — ответил на это Пирогов. — По крайней мере всё, что могу, сделаю и даже в столичный медицинский центр сопроводительную бумагу напишу, у меня там есть пара знакомых. Но боюсь, что медицина, как и магия, тут бессильны.

— Может быть, что-то нетрадиционное попробовать? — поинтересовался Вяземский.

— Да вы поймите, пробовать можно с тем, что есть, — с полной обречённостью в голосе заявил Пирогов. — А в нашем случае — работать просто не с чем. Обычно в таких передрягах источник капсулируется или каменеет. А у него… источник просто рассыпается в песок. Я не понимаю. То есть, если он и выживет, а шанс на это крайне мал, будет неодарённым инвалидом.

— Что ж, — с тяжёлым вздохом проговорил Бутурлин, — придётся похлопотать о медали за проявленное мужество и спасение гражданских при исполнении и о пенсии. Но как же жаль! Такой молодой, перспективный! А от всех этих социальных льгот ему не жарко, не холодно!

— Да, молодец, — согласился с ним Вяземский. — Но ценой всего своего благополучия.

Я посмеялся над ними, уплывая на тёмных волнах куда-то в место, где сознание отсутствует, как таковое. Я уже мёртв! Это был мой второй шанс, и я потратил его на спасение.

Но тут что-то внутри меня дёрнулось. Вот только спасать мне надо было семью. Сестру, отца, брата, мать… А я… Нет, дорогая моя судьба, умирать мне ещё рановато.

Надо просто немного отдохнуть перед новыми битвами.

Вокруг меня зашелестел океан безвременья, качая на своих упругих волнах.

«Отдохни, мы посторожим».

Кто это сказал, я так и не понял.

Глава 21

В следующий раз я пришёл в себя уже в лазарете академии. Понял я это не по чему-нибудь, а по громовому голосу Аграфены Петровны, раздающемуся у меня прямо над головой.

— Даже не знаю, как получилось, — грохотала она. — Вот как будто наитие какое-то!

— То есть огонь в нём всё ещё жив? — проговорил тихий и взволнованный голос матери. — Он сможет использовать родовую магию?

— Да, мне удалось сохранить источник, — ответила целительница с некоторым удивлением в голосе. — Каким-то чудом восстановила стенки источника буквально из песка. Но предупреждаю сразу — напрягаться нельзя.

— А какие точно ограничения? — спросила мать.

— Пятьдесят единиц, — сказала Аграфена Петровна. — И это максимум. Больше нельзя ни в коем случае! Месяц, лучше два. Это, как минимум, — сейчас целительница больше напоминала наседку со своими наставлениями. — Магия сама будет лечить стенки источника-резерва.

— Спасибо вам огромное! — проговорила маман и, судя по всему, что-то сунула Аграфене, потому что та раскудахталась, мол, не стоит, да что вы.

— Кстати, вот это вот возьмите, — проговорила она смущённым, но не менее громовым голосом.

И тут мне стало настолько интересно, что я открыл глаза. И им предстали остатки браслета, который совсем недавно мне на руку повязала мама.

— Я так понимаю, что это и спасло Виктора от полного выгорания, — она покосилась на меня, увидела, что я открыл глаза, и подмигнула. — Потому что источник удалось собрать исключительно дендро-фекальным методом конструирования.

Я хотел улыбнуться этой древней шутке, но по всему телу протянулись ниточки боли. Словно это была зубная боль, но в каждом нерве, расположенном в моём теле.

— Обезболить срочно! — распорядилась целительница. — Потерпи, дорогой, сейчас всё будет! Ты просто молодец!

Я улыбнулся через боль и прикрыл глаза.

— Благодарю от всей души, — произнёс я, но это получилось так тихо, что я был даже не уверен, что меня услышали.

— Ни секунды из прошедших двух суток не жалею, — проговорила в ответ Аграфена Петровна.

И тут я понял, что находился без сознания гораздо дольше, чем мне казалось.

— Дорогой, я так счастлива, что всё обошлось! — мама не рисковала прижаться к моей груди, она позволила себе лишь слегка стиснуть мою ладонь. — Ты — настоящий герой! А теперь ещё и живой, и с магией! Только пока нельзя ею сильно… — горло ей сдавил спазм, и она не смогла закончить мысль.

— Всё хорошо, мам, — сказал я и пожал ей руку в ответ. — Не переживай, я справлюсь.

Мне хотелось подняться и пойти уже куда-нибудь, чтобы не лежать просто так. Ну не мог я лежать, если не спал. Однако пока это было невозможно. Даже при лёгком движении меня пронизывала боль.