Наследник пепла. Книга I (СИ). Страница 34

Но Аграфена Петровна оказалась достаточно изощрённым человеком. Она взяла Николая за воротник кителя тремя пальцами и подняла на полметра вверх, как нашкодившего котёнка. Потом встряхнула и ласково посмотрела в глаза.

— А тебя я сделаю пособием для лечения переломов различной степени тяжести, — мягко, словно с родительским участием проговорила Бабичева. — У тебя как раз конституция позволяет.

— Отпусти…те меня! — Николай пытался брыкаться, и от этого зрелище становилось ещё более смешным; остальные сокурсники начали хмыкать сначала в кулак, а затем и вовсе смеяться в открытую. — Поставьте меня на землю, пустоголовая вы ведьма!

— А то что? — Аграфена Петровна улыбнулась ещё шире. — Ты пожалуешься дяде? Жалуйся, — она поставила его обратно. — Но знай, что большинство болячек генерала Ермолова излечивала я.

— Да что это вообще такое? — Лев в расшитом драгоценностями кителе даже не пытался скрыть брезгливое отношение к происходящему. — Какого хрена нас будут учить какому-то знахарству деревенские бабищи, а? — он как будто обращался ко всем, даже голос повысил, но смотрел только на Аграфену Петровну. — На кой-нам вообще изучение первой помощи? Во всех боевых соединениях, если кто-то из нас туда вдруг и попадёт, есть полковые лекари. Они даже мёртвых на ноги поднимают! Поэтому вы все, как хотите, а я пойду поищу что-нибудь съедобное в этом пристанище насилия и отсутствия логики.

— «Бабища», — ни к кому не обращаясь, да и едва слышно фыркнул парень, которого я приметил ещё вчера. — Эта «бабища» на границе перехода к уровню боярыни. Встретишься с такой в бою, и тебя уже ничего не спасёт, гарантированная смерть. Зато после боя — гарантированная жизнь.

Всю эту тираду слышал только я. Даже мои друзья больше заинтересовались тем, что происходит между преподавательницей и Львом. А я заинтересовался парнем. Он создавал впечатление отщепенца. С ним никто никогда не общался, и он всегда и всюду был один. Никогда и никто не подходил к нему даже, чтобы пожать руку. Как видно, он и общаться привык сам с собой. Только вслух.

Тем временем Бабичева остановила запланированный отход курсанта в расшитом кителе, попросив подождать пару минут и обратилась к остальным.

— А скажите мне, любезные, — голос у неё был громкий, зычный, можно даже сказать, командный. — Зачем нужна первая помощь боевому магу?

Все молчали, то ли вспоминая формулировку, заученную ещё в школе, то ли просто не хотели отвечать. А мне почему-то захотелось высказаться, и я выдал:

— Ранения случаются обычно на линии соприкосновения с противником, — чётко, словно отвечая вышестоящему офицеру отрапортовал я. — Первая магико-медицинская помощь необходима для того, чтобы иметь возможность добраться до полкового лекаря. Если не знать, что делать с ранами незамедлительно, можно сдохнуть по пути от шока, боли, кровопотери и многого другого. Именно поэтому базу первой помощи знать необходимо, и для прохождения службы на Стене данная дисциплина обязательна к изучению!

— Молодец, — Аграфена Петровна мне кивнула с уважением в глазах и снова переключилась на Льва. — Теперь понятно?

— Класс, — выдал парень, который до этого рассуждал о Бабичевой, а потом украдкой глянул на меня.

Я решил, что должен разобраться в происходящем.

— Виктор фон Аден, — сказал я и протянул ему руку.

Парень открыл рот, словно хотел что-то сказать, и даже руку начал поднимать, чтобы пожать мою, но в последний момент замер. Что-то было явно не так.

— Артём, — наконец, сказал он и легко прикоснулся к моей руке, но не пожал её. — Муратов. Но лучше не подходи.

Он опустил глаза и постарался уйти подальше от меня. Сказать, что данная ситуация озадачила меня, ничего не сказать. Я даже огляделся по сторонам и увидел напряжённый взгляд Радмилы Зорич, направленный на меня.

Я решил, что разберусь с этим, но позже. Сейчас основное действо происходило возле Аграфены Петровны. Честно говоря, лучшего преподавателя и пожелать было сложно. То, что она сделала дальше, обсуждалось ещё несколько дней подряд.

— Подойдите-ка ко мне, любезный, — проговорила она Льву голосом, наполненным непередаваемой мягкостью, настолько, что он даже не смог сопротивляться. — Дайте-ка вашу руку, — она взяла правую руку курсанта за запястье и положила на небольшой стол перед собой. — Смотрите. Основное, чему вы должны будете сейчас научиться, это делать лечебный кокон от переломов.

— Что⁈ — повернулся к ней Лев и попытался высвободить свою руку, а остальные собравшиеся замерли. — А-а-а! — его крик разнёсся на весь флигель, потому что, не изменившись в лице, Аграфена Петровна сломала ему мизинец на правой руке. — Отвали от меня! Больно, ёп!.. Сумасшедшая сука, отпусти руку!

Но Бабичева делала вид, словно ничего не происходит.

— В моменты резкой боли, — размеренно говорила она, неведомым образом перекрывая крики удерживаемого ею курсанта, — вы должны уметь зачерпнуть маленький шарик маны прямо из источника. И вот этой голой силой обернуть место травмы, причиняющее боль. Как будто бинтиком или подорожником. Это делается для того, чтобы оставаться в сознании, здраво мыслить и продолжать выполнять боевые задачи. А не биться в конвульсиях, как в нашем случае, — она кивнула на Льва, у которого уже слюна от ярости выступила на губах. — Понятно?

Кто-то кивнул, но большая часть просто стояла и смотрела на происходящее широко открытыми глазами, не понимая, о чём им вообще говорят. У меня всё это вызывало только улыбку.

— Лев Николаевич, — обратилась она тем временем к удерживаемому курсанту. — Вы бы вместо того, чтобы визжать, как свинка на забое, попробовали бы действовать, как я говорю.

— Да пошла ты, тварь охреневшая! Я на тебя жалобу напишу! — продолжал сквозь выступившие слёзы вещать Лев.

— Ну что ж, — вздохнула Аграфена с таким видом, словно хотела, как лучше, а получилось, как всегда. — Если будет, чем писать, — проговорила она, — то обязательно напишешь, — и сломала курсанту безымянный палец.

Вой разнёсся на всю округу, но, кажется, никого из вышестоящего руководства особо не волновал.

— Отпусти меня! Отпусти! Больно же! — голос Льва Николаевича и правда уже походил на визг поросёнка, а ведь это оказались сломаны только два из пяти пальцев. Я уже предчувствовал настоящий праздник.

— Учитывая, что сил у вас пока немного, — Аграфена Петровна снова перевела своё внимание на нас. — Рассчитывайте, что каждый такой бинтик должен быть не больше двадцати пяти единиц маны. Позже, когда научитесь этой технологии, будете тратить десять-пятнадцать единиц, не больше. А пока — так. Зато наверняка, — она снова посмотрела на подопечного. — Ну что, тебе хватит этой боли, чтобы научиться?

— Ты работаешь последний день, сука! — выдохнул Лев, а затем взвыл от перелома третьего пальца.

— Иногда, — Бабичева обвела нас взглядом, — одного единичного источника боли недостаточно, чтобы человек смог аккумулировать энергию для собственного излечения, и тогда приходится применять концепцию множественных очагов.

Я уже не смог это слушать с серьёзным лицом и откровенно рассмеялся. Костя и Тагай подхватили моё настроение. Затем к нам присоединились ещё несколько человек.

Лев же побагровел от боли, злости и безысходности. Полагаю, никогда в жизни его ещё не ставили в подобное положение.

Смог он сделать то, что ему говорили с самого начала только после четвёртого сломанного пальца. Правда, всё равно не так, как это задумывалось.

— Вот посмотрите! — Аграфена Петровна продемонстрировала руку курсанта всем собравшимся. — Наш Лёвушка, молодец, и смог наложить исцеляющую повязку себе на руку, — она одобрительно посмотрела на него, а затем склонила голову чуть набок. — Только вот я же говорила, что следует использовать двадцать пять единиц, а ты схватил все сто пятьдесят и замотал руку аж по локоть!

— Да кто вас знает, — сглотнув, ответил тот. — Вдруг вы дальше ломать пойдёте.

Бабичева, наконец, отпустила руку Льва, предварительно излечив ранее покалеченные пальцы, и тот обхватил её здоровой, в неверии проверяя собственную целостность.