Полковник ищет няню. Срочно! (СИ). Страница 13

Прямо между моих ног, которые должны были быть плотно сшиты нитями судьбы.

Матвей на локтях держится, нависая надо мной. Смотрит на лицо, ниже взгляд опускает. И я за ним слежу и краснею. Рубашка спереди намокла и теперь очерчивает мою грудь. Очень неприлично. Настолько же неприлично, насколько то, как сильно Матвей вжимается бедрами в меня.

Низ живота как будто лавой заполняется, я неровно и громко выдыхаю, и Матвей сжимает зубы, а взгляд его темнеет. Боже, что творится, и кто нас спасет от этого?

Ясно дело - кто. Стаська с боевым кличем заскакивает прямо на спину Матвея, отчего давление между моих ног только усиливается.

Это самая неловкая ситуация из всех неловких ситуаций, которые только можно представить. Особенно учитывая, что я чувствую, как на все происходящее реагирует сосед.

- Победа, победа! - вопит Стаська.

- Да, ты победила всех, - хрипло произносит Матвей, продолжая смотреть на мои губы. - Даже лошадь. Слезай, малышка.

Она сползает, Матвей, поднявшись, тут же ретируется в сторону заборчика, разделяющего участки, со словами:

- Я ненадолго.

А я продолжаю лежать и тяжело дышать. Пытаясь в себя прийти. Это что вообще такое было только что? Как будто я и сосед…

Стаська усаживается на меня, радостная до невозможности. Улыбаюсь ей, отгоняя прочь ненужные мысли.

- Нравится тебе играть в ковбоев? - спрашиваю.

Кивает.

- Очень. Скажи, здорово вместе? Ты, я, и папа.

Да уж. Вот она - самая неловкая ситуация из всех неловких.

Глава 16

Глава 16

Я сажусь вместе со Стаськой, она смотрит на меня счастливым взглядом.

- Правда, здорово, - соглашаюсь, ненавидя себя за то, что приходится продолжать. - Но когда-нибудь мне придется уехать.

- Почему? - она так смотрит, как будто уверена, что я не смогу на этот вопрос ответить.

- Потому что я приехала сюда ненадолго. Я живу в другом месте. У меня там работа, дом…

Ну дома у меня технически теперь нет. В съемную квартиру, что мы делили с Максимом, я не вернусь. К ненавистным трубам тоже возвращаться не хочется. Но тут уже сложнее - кушать-то хочется. А за трубы платят деньги. С задержкой, конечно, но платят.

- Где это там? - интересуется Стаська, хмуря бровки и становясь очаровательной еще больше.

- В другом городе.

- Папа сказал, что мы тоже не будем жить тут. Только лето. Так что мы можем жить вместе в этом другом городе.

- Ну ты понимаешь… Обычно люди живут вместе, когда они… Семья.

- Ты можешь стать папиной женой.

Без меня меня женили, что называется. Представляю, как перекосило бы Матвея, услышь он подобное предложение.

- Все не так просто. Чтобы пожениться, люди должны любить друг друга.

- Ты не любишь папу? Он тебя любит.

- Стася! - слышу оклик и поворачиваю голову.

Сосед перемахнул через забор и смотрит на нас, уперев руки в бока. Ой, как неловко. Снова.

- Пап, ты любишь Мию? - вот кому тут точно не неловко.

Она с меня слезает, я встаю следом, поправляя одежду. На соседа стараюсь не смотреть. Так, взгляды искоса кидаю.

- Мия хорошая, - уходит он от ответа.

- Тогда давайте жить вместе.

Матвей, бросив на меня взгляд, поднимает дочь на руки.

- Мия правильно сказала, это не так просто…

- Почему?

- Потому что у Мии есть своя жизнь. Она помогает нам с тобой, пока живет здесь. Но потом… У нее свои дела.

Стася на меня так смотрит, что хочется провалиться сквозь землю. Причем даже не выбраться на другой стороне земного шара, а желательно сгореть где-нить в ядре.

- Ясно, - она говорит это так грустно, что у меня вгруди неприятно тянет.

Нос повесила. Ощущение, что даже ее хвостики висят грустно. Если прямо сейчас тучи набегут и ливанет, я не удивлюсь.

Матвей смотрит на меня. Не сурово, нет, но все же… Чувствую себя почему-то так, словно крупно налажала.

- Эй, - подхожу к ним, глажу девочку по плечу, закусив губу.

Она смотрит искоса. Обиженно.

- Если ты не хочешь жить с нами, значит, ты нас не любишь. Я думала, ты меня любишь. Я тебя люблю!

Укор и обида в ее голосе звучат слишком явно, чтобы делать вид, что ситуация под контролем.

- Ты такая же, как мама! - выдает Стаська в сердцах и в ее огромных глазищах скапливаются слезы. - Я хочу домой, папа, - она обнимает Матвея и утыкается носом в его плечо, сотрясаясь в беззвучных рыданиях.

У меня сердце рвется на части. Боже, почему это так больно? Почему так больно за детскую обиду? За ее сердечко, истосковавшееся по обычным отношениям мамы и дочки… По семье…

Тяну к ней руки, но Матвей хмурится, едва заметно качая головой.

- Потом, - говорит одними губами.

Я позволяю им уйти, но на душе так погано. Это не кошки скребутся. Нет. Они там нагадили как минимум. И их были полчища.

Возвращаюсь домой, усаживаюсь на диван, пялюсь в пространство. Ощущаю, как в доме вдруг стало пусто без Стаськи. Совершенно не знаю, чем себя занять.

Так еще и думать захочется. О всяких там изменах и смыслах жизни. Страдать начну.

Остро ощущаю, что хоть с малышкой сложно, но и… Хорошо.

Мне всегда нравилось с детьми сидеть. Когда мама родила в третий раз, мне было восемь. И я обожала с братом возиться. Готова была днем и ночью тусить с Игорьком. Аська терпеть не могла, когда мама ее напрягала.

Но со своим материнством она изменилась. Понятное дело, все же свое. А я и с ее дочкой сидела с удовольствием, хотя уже в универе училась.

Нравилось с ней время проводить. Малыши - они классные. Искренние, душа нараспашку, сердце открыто, и внутри них космос, бесконечная вселенная.

И со Стаськой легко казалось. Пока не вышло то, что вышло. Отстой.

Матвей заглядывает минут через сорок, когда я засыпаю рис в кастрюлю. Я не он, так что никаких борщей на свою скромную особу варить не планирую. Обойдусь рисом и салатом.

- Она уснула, - произносит Матвей, ступив на порог.

Киваю. Старательно прячу взгляд.

- Прости. Из меня вышла ужасная няня. Я довела ребенка до слез…

- Это не твоя вина, Мия.

- Моя. Ты ведь прав: я должна была сразу ей дать понять, что все это временно. А я… Увлеклась. Просто была с ней рядом так, как будто мы на самом деле будем вместе всегда.

Уменьшив огонь, закрываю кастрюлю крышкой и сажусь за стол. Реально дерьмово себя чувствую.

Матвей присаживается на соседний.

- Хочешь меня уволить? - спрашиваю его, вырисовывая по скатерти пальцем узоры.

- Нет. Чем… Чем ты занимаешься по жизни?

Глаза поднимаю. Удивленно хлопаю ресницами.

- Продаю трубы.

- Что? - он даже теряется.

Ну а что он думал, трубы сами находят себе хозяев? Выбирают владельца, как волшебные палочки волшебника? Нет, кто-то должен их распространять.

Объясняю. Он смотрит в яном удивлении.

- Совершенно неподходящая для тебя работа.

Хмыкаю.

- Ну знаешь, на другие без опыта не брали. Как ни странно, даже в архитектурные, несмотря на то, что я получила красный диплом.

Он откидывается на спинку стула. Задумчиво трет гладко выбритый подбородок.

- А почему ты спрашиваешь?

- А живешь ты где? - игнорирует он мой вопрос.

Называю город. Кивает. Теперь довольно.

- Я планирую не отдавать Стаську бывшей, - огорошивает меня. - После лета мы вернемся в город. У меня там квартира. Стаська будет со мной. И… Если хочешь… Ты могла бы продолжить работать у нее няней.

Глава 17

Глава 17

Глаза на него вылупила и смотрю. Жду чего-то. Знать бы еще чего. Он же такое предлагает… Изменить всю мою жизнь…

А как же трубы? Их никто не купит, и они останутся гнить в одиночестве и печали…

- Это… Очень смелое предложение, - наконец выдаю я.

- Я понимаю, что это звучит неожиданно. Я не тороплю. Можешь подумать. Взвесить все за и против.

Обязательно взвешу. Как только найду внутренние весы. Они где-то там, после центра, отвечающего за осознание.