Последний рассвет Трои (СИ). Страница 25

— Ты так обнищал, что уже не имеешь второго коня, слуги и колесницы? — пошутил Гектор, и в толпе грянул смех. — Отец! — повернулся он к Приаму. — Видно, мы выдали нашу Креусу за бедняка.

— Не знал, что ты болтун, — крикнул в ответ я, и Гектор начал багроветь. — Проведем три схватки! Кто победит дважды, тот и выиграл.

— Мне хватит одной, — зло выплюнул он. — Ты после нее уже не встанешь!

Буян — один из лучших коней нашего табуна. Я приехал сюда на колеснице, запряженной парой, и все это время он пасся на царских землях, улучшая здешнее поголовье. Там, дома, я соорудил подобие седла, которое было скорее попоной, примотанной к конскому брюху, и приказал отлить из бронзы стремена, которые приделал кожаными ремнями. Получилось на слабую троечку, но все лучше, чем у окружающих, потому что у них не было и такого. Научиться стрелять на ходу оказалось совсем несложно, потому что критичной разницы, делать это из седла или из качающейся корзины колесницы, не нашлось. Глазомер у меня оказался выше всяких похвал.

Но сегодня я без лука, мы деремся по обычаю ахейцев. Обычно это происходит так: знатного воина, закованного в доспех, несет упряжка коней, а он, практически неуязвимый, разит врага длинным, метра в три с половиной, копьем. Такой воин, проезжая вдоль пехотного строя, работает как швейная машинка, потому что одоспешенная пехота — это почти что оксюморон. Если у тебя есть деньги на защиту, то и лошадей ты себе точно купишь. Только самые нищие царьки из забытых всеми богами дыр бьются по старинке, пешими, с ростовым щитом и длинным копьем(1), как Аякс.

Откуда на его крохотном островке возьмется столько серебра, чтобы купить хорошее вооружение? Голодранец он, самый настоящий голодранец. Такой же, как Одиссей, который сам пахал землю. Захолустная Итака ничуть не богаче Саламина, там пиратство — основная отрасль экономики.

Приам поднял руку, и мы встали друг напротив друга, шагах в сорока. Поединок знатных воинов мало чем отличается от рыцарского турнира, только бьются не верхом, а на тряской, почти невесомой повозке, борта которой последнюю сотню лет делали в виде перил. Мастера любыми способами снижали вес конструкции, и даже колеса обзавелись шестью спицами вместо сплошного древесного полотна. Впрочем, данайцы пошли еще дальше, и у них спиц было четыре.

Царь опустил руку, и возница Гектора тронул поводьями конские бока, набирая ход. Я тоже чуть сжал колени, и Буян, который слушал меня с полуслова, пошел вперед легкой рысью. Страшное это дело, когда на тебя несется упряжка коней, в которой изготовился к бою сверкающий как самовар воин с длинной пикой. Если на пехотный строй идет пять сотен колесниц, то никакая отвага не помогает. В половине случаев воины просто разбегаются, не выдержав жуткого зрелища. А его величество Рамзес третий, как говорят, может и пять тысяч выставить. Врут, наверное, хотя Египет безумно богат.

Двадцать шагов… десять… Гектор опускает древко без наконечника, щурит глаза перед тем, как нанести удар… Я резко ухожу влево, прямо перед мордами лошадей, и бью возницу в лоб тупым концом копья. Тот закатил глаза и повалился на своего хозяина, который даже пику на другую сторону перебросить не смог. Гектор едва успел перехватить поводья и удержать лошадей. Это вполне объяснимо, не очень-то в такой горе металла подвигаешься. Я резко развернулся, догнал колесницу, и нанес короткий удар по шлему Гектора, на ладонь выше уха. Я не стал бить в лицо, но все всё поняли верно. Этот раунд остался за мной.

И вот мы снова стоим на позиции. У Гектора новый возница, его брат Местор, который с опаской поглядывает на меня. Не буду я по нему бить, ведь Гектор не дурак. Он не даст мне еще одного шанса. Теперь все пошло сложнее. Местор оказался хорош, и я никак не мог зайти сбоку или сзади. Как бы я ни пытался, каждый раз меня встречала тупая пика, которой Гектор играючи отбивал мое легкое копьецо. Это громила на удивление ловко орудовал тяжеленным древком, быстро раскусив все мои немудреные замыслы.

— Х-ха! — резко крикнул Гектор, когда возница заложил немыслимый вираж и колесница очутилась совсем рядом со мной. Удар в бок. Один-один.

Третий раунд оказался еще сложнее. Я точно знаю, что колесницы уступили коннице из-за меньшей маневренности, до только на гладком, как стол, ристалище это не имеет значения. Особенно когда колесницей правит настоящий мастер, а воюет на ней боец уровня Гектора. Дело выглядело так, что уже они меня начали гонять по полю, либо, когда я заходил для удара, то неизменно встречал пику своего врага. Все же боевого опыта моему родственнику не занимать, я ребенок по сравнению с ним.

— Да чтоб тебя! — расстроенно закусил я губу, видя, что мой Буян начинает дышать тяжело, со свистом. Еще немного, и он не успеет уклониться просто из-за того, что устал. Как и случается обычно, нужная мысль пришла почти что в самый последний момент. Я резко сжал пятками конские бока, и Буян ускорился, отдавая этому рывку все свои последние силы. Я зашел справа, и видя, как Гектор перебросил в мою сторону острие, метнул свое копье прямо в колесо. Метнул наудачу, надеясь, что шесть спиц позволят мне совершить задуманное. Так оно и вышло. Тот, кто в детстве совал палку в колесо велосипеда товарища, меня поймет. Только колесница — это совсем не велосипед, тут все гораздо эпичней. Хрустнула спица и ось, повозка завалилась набок, возница полетел в одну сторону, а Гектор — в другую, громыхая как «Запорожец», обнявший фонарный столб. Лошади, оставшиеся без управления, дико заржали и потащили колесницу дальше, вздымая целую тучу мелкого песка. Я же одним прыжком слетел с коня и приставил нож к горлу Гектора.

— Эней победил! — крикнул Приам, и зрители взорвались оглушительными воплями. Кто-то возмущался, кто-то свистел, оставшись в восторге от зрелища, а вот униженный Гектор жаждал реванша.

— Он победил обманом! — заревел он раненым зверем. — Бьемся дальше!

— Да, я победил хитростью! — крикнул я и протянул ему руку. — Как бы я иначе поверг такого великого бойца, как ты?

Свирепая рожа моего родственника сначала приняла изумленное выражение, потом растерянное, а после этого на нем появился наивный, почти детский восторг. Раз я не собирался отбирать у него лавры лучшего воина Трои, то и у него не было оснований возвращать их, превращая меня в мелкий фарш. Гектор заревел и обнял меня, прижимая к бронзовой груди так, что кости захрустели. Он повернулся к зрителям и заорал во всю глотку.

— Пир! Завтра на закате будет пир в честь Энея! Я обидел его необдуманным словом, а он утер мне нос! Безусый мальчишка смог достать меня, а на это не каждый муж способен!

Вот и все. Он больше не хочет убить меня, теперь он мой лучший друг. Люди здесь на редкость простые, и почти все радуются, как дети, и орут во все горло. Не орут лишь двое — Приам и Парис. И если царь почти благожелателен, то царевич пристально смотрит на меня и явно гоняет в кудрявой башке какие-то мысли. Видимо, у него появились какие-то свои соображения насчет этого боя. А вот Гектор откровенно счастлив. Он любит хорошую драку, особенно когда не проигрывает в ней. Потеря лица — это самое худшее, что может случиться в жизни главнокомандующего и будущего царя. Мне бы такое ни за что не простили. Ни он, ни Приам. И вот царь со своего возвышения благосклонно кивает головой, украшенной высоченной тиарой, расшитой жемчугом, и подает мне едва заметный знак: зайди, мол. После этого дюжие рабы поднимают его носилки и уносят на гору, в цитадель. Поговорить хочет? Ну что же, поговорим.

— Не ожидал от тебя такого здравомыслия, — сказал Приам, взмахом руки отпустив слуг, которые выкатились из его покоев задом, непрерывно кланяясь. — Выпей вина, Эней! Его привезли с юга Ханаана, и я приказал добавить туда немного меда и ароматной смолы. Ты не стал унижать моего сына, и это было мудрым решением.

— Да, вкусно, — отпил я и отставил кубок в сторону. Вино оказалось непривычно крепким, не чета тому, что мы пили обычно. Мы не ахейцы, у нас не принято разбавлять водой благородный напиток.