Пария (ЛП). Страница 33

И вот так, дорогой читатель, меня поймали.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

– Значит, боец, да? – спросил голос, а потом мне в живот врезался сапог, я согнулся пополам и прекратил сопротивляться. – А мой брат сражался? Могу поспорить, ты не дал ему и шанса! – Новый пинок, на этот раз в голову, от которого перед глазами загорелось небо звёзд, но, к сожалению, не настолько сильный, чтобы лишить меня чувств или сделать невосприимчивым к боли, поскольку пинков впереди меня ждало ещё много. Я бы прикрыл голову и пах руками, если бы они не застряли в петле на моей шее.

– Ладно, поднимай его.

Пинки прекратились, меня подняли и потащили прочь от таверны, ослабевшего и истекающего кровью. Глаза мне застилал красный туман, через который я различил очертания большого дуба в центре деревни, и одна ветка росла довольно низко, что через неё можно было перекинуть верёвку.

– Гордись, парень, – сказал мне солдат и ухмыльнулся, несмотря на распухшие губы и покрасневшие зубы. – Сдохнешь в один день со своим прославленным главарём. – Его товарищи бросили меня под ветви и дали волю предвкушающему смеху, когда он вытащил свой кинжал с гранатовым навершием и поднёс лезвие к моему лицу. – Он у меня чистый, так что рана не загниёт. Хотя она и не успеет. Но всё по порядку.

Я услышал скрежет верёвки по дереву, а потом петля на моей шее снова затянулась. Мне удалось просунуть пальцы между верёвкой и шеей, и это значило, что я не задохнусь немедленно, хотя моим мучителям этого и не хотелось. Они потянули за верёвку, оторвав меня от земли, а я всё сражался с петлёй, дёргаясь в бессмысленной панике, которая свойственна при близости смерти.

– Вот так, парень! – крикнул один, вызвав шумный смех, – Спляши нам!

Грохот пульса в моей голове вскоре поглотил их насмешки, а зрение снова затуманилось, когда верёвка вдавила пальцы в шею. Изо рта пошла пена, а я всё брыкался, чувствуя, что глаза уже так сильно выпучились, что я не понимал, как они ещё не вылетели. Но тело, которому не хватает воздуха, не может сопротивляться вечно, и, как бы мне не хотелось, мои руки на верёвке обмякли, а ноги перестали молотить и могли уже только подёргиваться. Красная пелена перед глазами посерела, а потом, быстрее, чем я ожидал, стала полностью и беспросветно чёрной.

Если ты склонен к набожности, то здесь, наверное, ждёшь красочного описания Божьих Порталов, что ярко и великолепно сияют в небесах, а их охраняют Серафили, и приветственно поёт хор мучеников. Или же, с учётом моего жизненного пути до этого момента, тебе простительно вообразить, как, под мои бесконечные крики, Малициты тащат меня в свои огненные владения, чтобы завладеть моей несчастной душой. В любом случае, мне жаль тебя разочаровывать.

Это правда, что той ночью я умер, всего лишь на миг, поскольку, когда опустилась чернота, я почувствовал, как моё сердце остановилось. Но, несмотря на обилие чепухи, сочинённой с тех пор недостойными сказочниками, претендующими на титулы учёных или хронистов, этот визит в царство смерти не стал моментом моего откровения. Ведь тот наступит гораздо позднее. Нет, дорогой читатель. Мне больно рассказывать тебе, но, почувствовав, как угасает последний слабый удар моего сердца, я ничего не увидел. Ничего не почувствовал. Всё просто… остановилось.

– Вы его убили, неуклюжие ебланы!

Огорчённый голос солдата громко, и даже болезненно прозвучал в моей голове. И не менее болезненным стал ледяной поцелуй морозной земли на моей щеке. И даже ещё больнее – хоть это была ликующая форма мучения – показался мне огромный вдох ледяного воздуха, который я втянул в лёгкие, поскольку он возвестил сильную рвоту и излияние желчной слюны.

– Видишь? – произнёс другой голос. – Говорил же, он ещё не помер.

Холод исчез со щеки – это рука схватила моё лицо и повернула вверх. От нескольких сильных пощёчин зрение снова сфокусировалось, явив солдата из таверны. На его лице не осталось никаких следов приветливого притворства. Теперь это была окровавленная, дикая маска человека, полностью поглощённого местью.

– Хорошо, – проворчал он, переворачивая меня на спину. – Держите его! – бросил он своим друзьям. – Брыкается сильно.

Я снова попытался сопротивляться, но сил хватило только на пару вялых судорог, а потом меня прижало множество рук, и солдат стал срезать мою одежду – прорезал своим кинжалом куртку и штаны, обнажив меня от груди до паха.

– Предупреждаю, – прошипел он, наклоняясь ближе и глядя на меня широко раскрытыми голодными глазами, – На ферме у меня всегда неважно получалось потрошить свиней. – Он перехватил рукоять кинжала, опустил кончик, пока тот не коснулся моей кожи, и надавил так, чтобы показалась маленькая капля крови. – Они всегда визжали всё дольше и дольше…

– Что за балаган тут творится?

Голос донёсся из-за кружка солдат – не очень громкий, но проникнутый такой несравненной властностью, что все они тут же перестали меня держать и поднялись на ноги. Солдат с окровавленным лицом задержался чуть дольше, расстроенно скривив лицо, а потом убрал кинжал и поднялся, напряжённо вытянувшись по стойке смирно.

– Поймали очередного злодея, сэр Алтус, – отрывисто и уважительно ответил он. – Готов поклясться, один из людей Скарла. А ещё… – он на миг злобно оглянулся на меня, – убийца моего брата.

– А-а. Одного из тех ребят, что мы выловили из реке в Амбрисайде?

– Да, милорд.

– М-м-м. – Солдаты в кружке склонили головы и отступили, захрустев по снегу. Мужчина, который, видимо, смотрел на меня, был возрастом за тридцать, высокий и крепко сбитый, с короткими тёмными волосами и небольшой аккуратной бородкой. Он носил отличную куртку из хлопка и меха, с вышитым золотом орлом на одной стороне. Он смотрел властно, но мои глаза приковал к себе орёл.

Рыцарь, сэр Алтус, довольно долго рассматривал моё лицо, прищурив глаза, будто узнал меня, вот только я был уверен, что он никогда меня прежде не видел.

– Чем докажешь? – проворчал он, глянув на солдата.

– Вот, милорд. – Солдат присел, сорвал с моей шеи медальон и протянул его вместе со своим. – Видите, как они похожи. Один сделан для меня, а другой для моего брата. Есть только один способ, каким этот негодяй мог бы им завладеть.

Сэр Алтус на эти слова лишь чуть приподнял бровь. Взяв у солдата медальон, он подошёл поближе и присел возле меня на корточки. И снова его взгляд задержался на мне дольше, чем обычно аристократы разглядывают пойманных разбойников.

– Как тебя звать, мальчик?

Мне пришлось справиться с приступом кашля и сглатывания, прежде чем гортань согласилась прохрипеть ответ:

– Габ… м’лорд.

– Габ. – Его лицо оставалось по большей части бесстрастным, но я заметил, как чуть изогнулись его губы, и понял, что у этого человека острый слух на ложь. – Итак, скажи, Габ… – он покачал медальоном перед моими глазами, – как к тебе попала эта ценная семейная реликвия?

– В-выиграл… м’лорд. В… семёрки.

– Лживый говнючонок!

Солдат развернулся и поднял ногу, чтобы топнуть мне по груди, но остановился под суровым взглядом сидевшего на корточках рыцаря.

– Да кто будет играть в кости на медальон мученика, милорд? – спросил он, опустив сапог, и снова поднял безделушки: – А эти, к тому же, гроша ломаного не стоят.

– Я видел, как люди в настроении поиграть ставили всё подряд, – спокойно ответил сэр Алтус, в основном, не отрывая от меня взгляда. – Однажды я видел, как парень поставил на кон свою жопу, так верил в свою удачу. – Он тихонько усмехнулся. – Оказалось, что он ошибся. Так всегда с игральными костями: у них нет любимчиков. Упали так – и ты богач. Упали сяк… – Он приподнял бровь, глядя на меня, и его губы сложились в лёгкую ухмылку, которая в этих обстоятельствах показалась мне немного непристойной, – и тебя выебут.

– Он… – солдат запнулся, явно пытаясь умерить ярость, которая наверняка окрасила бы его голос, обращайся он к человеку рангом пониже. – Он не местный, милорд. Явился сюда в день казни Скарла, совершенно один, посреди зимы. Откуда он, если не из разбойничьего логова?