Пария (ЛП). Страница 25

Её правовой статус постоянно оставался нерешённым вопросом, поскольку все деревни в герцогстве должны были получить от герцога грамоту, главным образом для облегчения сбора налогов. Однако поселения в лесу были категорически запрещены, и потому с точки зрения герцогских отчётов, деревни формально не существовало. Несмотря на это жители Мельницы существенную долю ежегодных доходов отдавали лесничим, которые считались самыми ценными клиентами здешних постоялых дворов и борделей. Лесничие следили, чтобы герцог должным образом получал свою долю, и таким образом Моховой Мельнице дозволялось продолжать своё уединённое существование в качестве удобного перевалочного пункта как для разбойников, так и для жителей леса. И хотя в деревне не действовал тот же традиционный запрет на распри, как на Леффолдской поляне, но всё равно её все считали нейтральной землёй между шерифами герцога и злодейским братством, если только те и другие не появлялись там в одно и то же время и в слишком большом количестве.

К нашему приходу уже прибыли многие люди Шильвы Сакен, и дюжина головорезов от Тессилов. Они разбили лагерь вокруг границ деревни или вдоль берега неподалёку от мельницы, давшей название этому месту – огромное колесо уже сковал лёд, покрывший ручей, который вился вокруг поселения от севера до юга.

– Декин, откуда здесь все эти уёбки? – вопросила Иззи Сума́ с крыльца своего постоялого двора. – Вчера целая орда западных дикарей, а нынче ещё и твои подвалили.

Иззи была женщиной мясистых пропорций, ростом почти с Декина и фигурой один в один как он. Предмет, благодаря которому она получила своё прозвище, висел на её шее на толстом кожаном шнурке – тяжёлая сумка, по слухам набитая монетами, и всегда под рукой. Самый большой торговый дом, фактория и мельница принадлежали ей и её многочисленным отпрыскам. Людям из этого сплочённого клана дорожку лучше было не переходить, поскольку те, кто вызывали неприятности на Мельнице, нередко тихо исчезали.

Обычно слоило бы ожидать от Декина каких-нибудь дружелюбных умиротворяющих слов, но сегодня он лишь сам сердито на неё посмотрел:

– Дельце намечается на севере, – суровым голосом сказал он. – И это не обсуждается, Из. – Он снял с пояса тяжёлый кошель и бросил ей. – За неудобства. Мы уйдём через два дня. А до тех пор будем сидеть тихо. За все товары и эль заплатим, но твои пусть сидят дома и не шатаются.

Широкое морщинистое лицо Иззи напряглось от возмущения, и она не спеша изучила содержимое кошелька. В лесу она определённо представляла собой силу, но ей хватало мудрости распознать того, кто сильнее, особенно когда он приходит с деньгами.

– Не хочу ничего знать. – Она фыркнула, туго затянула кошель и отправила его в свою суму. – Что бы там ни было. Шерифы будут разнюхивать, и я не могу гарантировать, что никто из моих людей не заговорит.

– Не будут, – заверил её Декин. – На самом деле я думаю, что шерифа ты снова увидишь ещё не скоро.

Иззи снова фыркнула и прищурилась явно от задетого любопытства, но для этой женщины осторожность всегда побеждала жадность, и потому больше она ничего не спросила.

– Полагаю, ты захочешь большую комнату, – сказала она.

– Да. – Рука Декина хлопнула меня по спине, и остальные прыснули от смеха. – Но не для себя.

– Знаешь, Элвин, – вздохнула Герта, подняв голову с моего живота, и опустила её мне на плечо, – Честно сказать, я ожидала чуть больше воодушевления.

Я провёл пальцем по лбу, чтобы убрать с глаз мокрые от пота волосы, и, запыхавшись, ответил:

– По-моему, три раза – это вполне воодушевлённо.

– Это неплохо, признаю. – Зубы Герты куснули моё ухо, дразняще и восхитительно, но недостаточно, чтобы пробудить во мне новую страсть. – Но всё же, такой юноша, как ты. – Она надула губки. – Однажды меня наняли обучать юного лордишку из Фаринсаля. Той первой ночью его хватило на пять раз. На другой день я едва ходила. – Она ностальгически и соблазняюще хихикнула, поводила пальцами по моему влажному животу и положила ногу мне на бёдра. – Понимаешь, у меня есть стандарты, а на целый соверен можно купить немало. Мне же не хочется, чтобы ты побежал к Декину с болтовнёй о разочаровании, а?

– Я не разочарован. – Я примирительно и очень признательно поцеловал её в лоб. – Просто… устал.

Она снова вздохнула, перестала меня дразнить и устроилась возле меня в дружеских объятиях. Я почувствовал, как она смотрит на меня в темноте, зная, что в нужном настроении её глаза видят почти так же много, как мои.

– Дело не в этом, – прошептала она. – Ты снова думаешь. Бедный Элвин. – Она ткнула пальцем мне в висок. – Там всегда слишком многое происходит. Так что же это? Ты что-то забыл рассказать Декину? Или придумываешь, как наконец разделаешься с Тодманом? – она снова хихикнула, когда я напрягся. – Всё в порядке. Мне он тоже не нравится. Итак… – она настойчиво ткнула в матрас, – в чём же дело?

– Ты знаешь, что планирует Декин?

– Я немного отвлеклась, когда он толкал свою большую речь, но суть потом у остальных выяснила. Он собирается захватить герцогство.

– А знаешь, как он собирается его захватывать? Это ты выяснила?

– Наверное, так же, как мы захватываем всё остальное.

– Он собирается убить всех в том замке. Всю знать, всех слуг. Даже… – Я замолчал: перед глазами с раздражающей ясностью встали образы беременной невесты лорда Дабоса, как они вставали и во время наших недавних забав. Я эту женщину никогда не видел, и даже знать не мог, правда ли старый козёл умудрился её обрюхатить, но это не мешало моему живому уму воображать образы красавицы с фарфоровым лицом и круглым животом, которая лежит мёртвая посреди кучи убитой родни. Все они умрут.

– Ты же убивал и раньше, – сказала Герта. – Как и я, если уж на то пошло. Такова судьба тех из нас, кто не захотел умирать в канаве, в которой родился. Не плачь по знати, Элвин. Они-то по тебе не поплачут.

Она прижалась сильнее, с нетерпеливой настойчивостью возобновила свои соблазны, а потом протянула руку вниз и тихо и удовлетворённо простонала:

– Так-то лучше. Ну вот.

Она начала залезать на меня, когда я вдруг услышал резкий крик за оконными ставнями. Разбойники прибывали всю ночь, и гул их разговоров с вкраплением песен или взрывов хриплого хохота становился всё громче, но тут вскрикнули по-другому, скорее от боли или удивления, чем от шутки. Герта, не обратив внимания, со стоном опустилась, но замерла, поскольку я никак не отреагировал:

– Да ёб твою мать, Элвин…

– Тихо! – сказал я, напрягая слух, когда снаружи донёсся очередной крик. Сначала я решил, что какие-то люди Шильвы ввязались в драку – злодеям такое нравится, когда ночь затягивается или становится скучной. Но в этом крике послышалась дополнительная резкость, пронзительная особенность, говорившая о настоящем, а то и смертельном ранении. Ещё тревожнее был тихий, но отчётливый звон стали по стали. Я почувствовал, как Герта напряглась от следующего звука – резкий, сухой щелчок, который мы оба узнали. Арбалет.

– Бля! – Она вмиг слетела с меня, собирая одежду, и я помчался делать то же самое. Натянул штаны и рубашку, надел сапоги, в спешке царапая ногтями по коже, а снаружи суматоха уже переросла в несомненный хаотичный хор множества людей, вовлечённых в схватку.

– Стой! – прошипел я Герте, которая намного больше меня практиковалась одеваться быстро, и теперь уже мчалась к двери. Я закончил завязывать сапоги и натянул куртку, потом надел ремень, на котором висели мои ножи, и вытащил самый длинный из двух. Герта вооружилась маленьким, но опасно острым серповидным клинком, который держала на случай неприятностей.

– Драка или шериф, как думаешь? – спросила она, и поморщилась, услышав нарастающую какофонию, которую подчёркивало изобилие резких щелчков.

– Для драки слишком много арбалетов, – сказал я, взял её за руку и повёл наружу на лестничную площадку. – И не думай сражаться, беги к лесу. Если разделимся, то доберись до Поляны.