Временная жена (ЛП). Страница 29

Я вынимаю пальцы и подношу их к губам, пробуя ее на вкус. Валентина стонет, глядя, как я жадно слизываю ее соки.

— Ревнуешь? — усмехаюсь я. — Не волнуйся, малышка. Скоро я подарю тебе свой язык.

Ее взгляд скользит по моему лицу, она смущенно краснеет, поднимая руку и стирая следы помады, которые наверняка остались на моих губах.

Я отступаю на шаг, чувствуя дьявольское удовлетворение. Мое сердце еще недавно сжималось от ревности, глядя на нее с Тео, но все сомнения рассеялись, стоило мне услышать, как она стонет мое имя.

— Я серьезен, — говорю я, не сводя с нее глаз. — Я больше не хочу видеть, как он вьется вокруг тебя. Либо ты сама поставишь его на место, либо это сделаю я.

Валентина соскальзывает со стола, поправляя одежду, ее руки дрожат, щеки пылают.

— Этого больше не повторится, — обещает она, даря мне мягкую, почти робкую улыбку. В ее взгляде все еще мерцает смущение, и то, как быстро от этого стучит мое сердце, по-настоящему пугает.

Забавно наблюдать, как моя жена изо всех сил старается вернуть себе самообладание. Почти так же весело, как заставлять ее терять его. Потребовалось всего пару минут, чтобы она снова надела свою безупречную маску профессионала.

— Это пришло для вас, — наконец говорит она, протягивая мне посылку, с которой стояла, когда я вошел. Руки все еще слегка подрагивают, но голос звучит уверенно.

Я нарочно не тороплюсь, вскрывая коробку, и ухмылка растягивает мои губы, когда я вижу ее содержимое. Я протягиваю документы Валентине, и она ошеломленно смотрит на них.

— Новый паспорт и водительские права, — объясняю я. Одного вида имени Валентина Виндзор достаточно, чтобы я почувствовал волнующую гордость. — А это, — добавляю я, протягивая ей черную кредитную карту с гербом Виндзоров, — дубликат моей личной карты. Пока ты замужем за мной, можешь тратить столько, сколько пожелаешь, на что угодно.

Она смотрит на карту, ее лицо ничего не выражает.

— Ты хочешь скрывать наш брак, Валентина, и я согласился с этим. Но в частной жизни ты — Валентина Виндзор. Мы договорились, что это временно, но это не значит, что брак ненастоящий. Никогда об этом не забывай.

Она молча кивает, прижимая паспорт к груди. Я бы отдал все, чтобы узнать, о чем она сейчас думает. Бесчисленные женщины отдали бы что угодно, чтобы носить мою фамилию, чтобы быть моей женой. А та единственная, на которой я женился, выглядит так, будто это проклятие.

Глава 28

Валентина

— Значит, вот где ты прячешься, — произносит Лука, лениво облокотившись о дверной косяк своего домашнего кабинета. — Надо было догадаться, что найду тебя именно здесь.

Необычно видеть его в такой домашней одежде. Я, кажется, никогда не видела его в серых спортивных штанах и простой белой футболке, и выглядит он в этом чертовски… соблазнительно. Что-то в расслабленном Луке Виндзоре заставляет мое сердце биться чаще. Я бросаю взгляд на свои уродливые пижамные штаны и нелепую футболку, вдруг чувствуя себя неуютно.

— Почему ты не подождала меня? Мы могли бы поехать домой вместе.

Я моргаю, отгоняя мысли.

— Я сама приехала на работу на своей машине, не хотела оставлять ее там.

Формально у меня есть личный водитель, но я всегда чувствую себя неловко, когда приходится его звать. Мне гораздо больше нравится водить самой.

Лука отталкивается от стены и медленно направляется ко мне, его взгляд пронзителен. В этом взгляде есть что-то такое, что заставляет меня вспомнить, как он трогал меня сегодня, что говорил мне.

Ты принадлежишь мне, Валентина. Тебе не обязательно должно это нравиться, но ты обязана помнить это.

Он снова обращался со мной, как с собственностью, но странным образом в этот раз меня это не раздражало. Я всегда считала, что Лука ненормальный, но, кажется, в конце концов, теряю рассудок именно я. Как я могу так сильно его желать, несмотря на все?

— Над чем ты работаешь? — спрашивает он.

Лука стаскивает меня с кресла и занимает мое место, прежде чем резко притягивает меня к себе на колени. Его руки обвиваются вокруг меня, подбородок ложится мне на плечо. Он берет мышку, лениво скользя взглядом по экрану.

— Планы по расширению, да?

— Лука… — Я пытаюсь подняться, но он лишь сильнее сжимает меня в своих объятиях, не позволяя двигаться.

— Прости, — говорит он тихо, склоняя голову ближе, и его губы легонько касаются моей шеи.

Я замираю, ошарашенная.

— За что? — мой голос звучит резко. — Есть масса вещей, за которые тебе стоило бы извиниться. Так что скажи мне… за что именно ты извиняешься?

Он тихо смеется и крепче сжимает меня в объятиях.

— Я должен был знать, что ты так просто меня не простишь.

— А с чего бы? — фыркаю я. — Ты никогда не делаешь ничего наполовину, так? Если уж извиняешься, делай это как следует.

Я ожидала, что он посмеется надо мной, но вместо этого его руки соскальзывают на мою талию, он немного меня разворачивает, чтобы посмотреть мне в лицо. В его глазах что-то такое, от чего у меня перехватывает дыхание, а когда его ладонь касается моего лица, я невольно вдыхаю резко и глубоко.

Последние несколько недель я была в каком-то хаосе, но сейчас — хуже, чем когда-либо. В один момент я его ненавижу, в следующий — не могу справиться с бешеным сердцебиением. Он меня путает, и я ненавижу, что он заставляет меня так себя чувствовать. Ненавижу терять контроль.

— Для начала, я сожалею, что тогда не признался, что ревновал тебя к Джошуа Ривере, — произносит он, его голос глубокий и ровный.

Я моргаю, растерянная.

— В день свадьбы Ареса и Рейвен, — продолжает Лука. — Я увидел, как ты танцевала с ним, услышал твой смех, и все. Одной этой мелочи хватило, чтобы моя голова наполнилась мыслями о вас двоих. Это сводило меня с ума настолько, что я оборвал танец со своей бабушкой только ради того, чтобы забрать тебя у него.

Он сжимает челюсть и качает головой.

— Тогда я не был готов признаться в своих мотивах, даже самому себе. Так что я солгал. Себе. Тебе. Те слова, что я произнес в тот вечер, дорого нам обошлись.

Он смотрит мне прямо в глаза, и я чувствую, как в животе что-то сжимается.

— Это извинение запоздало на месяцы, но ты все равно его заслуживаешь.

Я смотрю на него в полном шоке. В его словах должна быть доля правды. Он бы не выбрал именно эти выражения, если бы хотя бы часть его самого не верила в это. Он бы просто обвинил меня в корпоративном шпионаже и закрыл тему. Он бы не обвинил меня в том, что я пытаюсь стать любовницей Джошуа, не так ли? Будто его слова в ту ночь были специально подобраны, чтобы ранить меня как можно глубже.

— Я также сожалею о том, как обращался с тобой при Наталье, — продолжает он. — Невозможно выразить словами, насколько виноватым я чувствовал себя каждый раз, когда видел тебя рядом с ней. Ты была той, кого я хотел, но она была той, на которой я думал, что должен жениться. Мне нужно было держать дистанцию, поэтому я обращался с тобой просто как с сотрудницей. Я заставлял себя помнить, что это все, чем ты можешь быть для меня, если я собираюсь жениться на другой. Но при этом я не мог по-настоящему тебя отпустить.

Он тяжело вздыхает, его рука медленно опускается.

— Я был невероятно эгоистичен, когда дело касалось тебя, Валентина. Я знаю это. Я отталкивал тебя, а когда ты ушла, наказал тебя за это, добавив в черный список и сделав невозможным для тебя найти другую работу. А потом, как будто этого было мало, я использовал исчезновение твоей бабушки, чтобы вынудить тебя выйти за меня.

Лука отводит взгляд, его челюсть напряженно сжимается.

— Я знаю, что вел себя как полный псих, и понимаю, что одного извинения недостаточно. Я знаю это, но все равно стою перед тобой сейчас и прошу прощения.

В его глазах отчаяние, и внутри меня все переворачивается.

— Почему сейчас?

Он аккуратно берет прядь моих волос и обвивает ее вокруг пальца.

— Не знаю. Может быть, потому что ты сказала, что, кажется, ненавидишь меня. Или потому что сегодня, когда я вручил тебе твои новые документы, ты выглядела… разочарованной. Я не знаю, что изменилось, Валентина. Все, что я действительно знаю — я не хочу, чтобы следующие три года нашей жизни прошли вот так. Я не хочу, чтобы мы провели их с незаживающими ранами, которые, кажется, забываются только тогда, когда мы теряем себя в страсти.