Начальник Культуры (СИ). Страница 23
Через минуту в дверях подсобки появились двое: низкий, коренастый мужик с золотой цепью толщиной с палец и высокий, худощавый, в кожаной куртке. Гости из ближнего зарубежья. Первый сразу улыбнулся, но в его улыбке не было радости.
— Э, проблемы какие?
Я повернулся к ним, спокойно спрятал руки в карманы.
— Вы хозяева?
— Аветик хозяин, а я директор Карен, — коренастый кивнул на худощавого и вернул на меня взгляд с вызовом. — Вопросы какие?
Я спокойно посмотрел на хозяев магазина, но внутри уже готовился к возможному сценарию с неприятными последствиями.
— Ты кто такой? — повторил Карен, слегка щурясь.
— Сотрудник нашей любимой администрации.
— Ну и? — он хмыкнул, а худощавый рядом тихо рассмеялся. — Занимайся своей администрацией, чего куда не просят лезешь?
— Занимаюсь. Нехорошо продавать водку детям, — я кивнул в сторону прилавка.
Они переглянулись, и Карен что-то жестом показал продавщице:
— Так, пацаны, на выход. Нам тут с дядей поговорить надо.
Пацаны выскочили, а продавщица нервно сглотнула, когда коренастый медленно подошёл к двери, закрыл её и щёлкнул замком. Что то сказал на своем языке Аветику.
— Слушай, парень, — Карен лениво достал из кармана нож, не спеша раскрыл его и начал играть, покручивая в пальцах. — Ты знаешь, кто у нас крыша?
Я хмыкнул и сделал шаг ближе, намеренно сокращая дистанцию.
— Так зови её сюда, свою крышу, — сказал я спокойно. — Пусть посмотрит, как ты малолеткам бухло толкаешь. Или тебе закон России не писан?
Карен не ожидал такой реакции. На секунду его лицо утратило самоуверенность. Но потом он снова натянул ухмылку:
— Ты шутишь, что ли, э? Че так базаришь.
— Я-то, может, шучу, но проверка шутить не будет.
— Проверка? — он хмыкнул, переглянувшись с Аветиком. — Да у нас тут всё чисто. Никто ничего не найдёт.
Аветик кивнул, добавил с деланным безразличием:
— У нас полный порядок!
Я посмотрел на продавщицу, которая делала вид, что нас не слышит, и лениво провёл пальцем по прилавку, будто изучая ассортимент. Затем протянул руку к полке сбоку, взял банку тушёнки, крутанул в руках.
— А вот это? — я перевернул банку, поднеся поближе к свету. — Срок годности истёк в 2002 году. Или давненько к вам инспектор из потребительского отдела не заходил? Могу устроить.
Лицо коренастого чуть дёрнулось, но он тут же восстановил выражение самоуверенной невозмутимости.
— Да нормально всё, — махнул рукой. — Тушёнка – такой продукт, годами стоит, ничего с ней не будет.
— Может, — я кивнул. — А вот это тоже годами?
Я потянулся дальше, взял упаковку детского питания, быстро глянул на этикетку.
— Для детей с шести месяцев, — произнёс я задумчиво, затем посмотрел на дату. — Просрочка… на два месяца. Между прочим, это уже уголовная ответственность.
— Слышь, администрация…
— Не слышу, — я медленно перевёл взгляд на нож коренастого. — А у тебя документы на торговлю есть? Сертификаты соответствия на товар имеются? Сам откуда, в стране на каких основаниях находишься? К военкомату приписан?
Коренастый перестал крутить нож.
— Ты чё, прокурор – такие вопросы задавать?
— Нет, но знаешь, что бывает, когда вот так вот ножиком угрожают начальнику отдела культуры? Надо бы рассказать на приеме в прокуратуре завтра…
Аветик нервно сглотнул. Карен скривился, но нож убрал. Продавщица вовсе сделала вид, что переставляет товар на прилавке.
— Брат, может, не будем так? — заговорил он уже другим тоном, без напора агрессии. — Может, договоримся?
Я вздохнул, оглядел витрины. Да, я прекрасно понимал, что такой беспредел не только здесь, а повсюду. Даже если их сейчас прижмут, завтра на их место придёт кто-то другой. Закрыть их полностью не получится — они откупятся, найдут новые связи, снова откроются. Но раз уж они нарушают закон, то пусть хотя бы приносят пользу обществу.
Я посмотрел на них.
— Можно, — я кивнул. — У меня скоро концерт в ДК, накормите всех, кто придёт. Бесплатно – и не просроком. Будет ваша социальная ответственность перед гражданами.
— Эй, это уже…
— Или проверка, штрафы, депортация, может, даже уголовка. Выбирайте, — сказал я невозмутимо.
Аветик шумно выдохнул, прикинул что-то в уме, переглянулся с Кареном и прошипел:
— Сделаем.
Я развернулся, прошёл к выходу, не спеша открыл дверь. На секунду остановился возле полки с хлебом, взял пару батонов, масло, чай и несколько плиток шоколада. Подобрал так, чтобы у товара срок годности подходил к концу через неделю-другую.
— За моральный вред, — подмигнул я Аветику.
Я вспомнил про коньяк и шагнул обратно к прилавку, постучал пальцем по стеклу витрины.
— Кстати, а коньяк какой у вас самый хороший?
Продавщица, ещё не отошедшая от нашего разговора, немного замялась, потом привычным движением вытащила из-под прилавка бутылку.
— Вот этот. «Старейшина». Хороший, крепкий, пять звёзд.
Я уже было потянулся за бутылкой, но краем глаза заметил, как Аветик локтем лёгонько ткнул Карена в бок. Тот почти незаметно покачал головой, но через секунду снова растянул улыбку.
— Да, да, — сказал он. — Самый лучший.
— Отлично, — кивнул я, беря бутылку в руки. — Тогда я его возьму.
Я поставил бутылку на прилавок, достал бумажник.
— Платить не надо, начальник, — вдруг произнёс худощавый с нарочитой улыбкой. — Мы же по-дружески решили вопрос.
Я спокойно положил купюры перед продавщицей.
— Нет уж. По-дружески — это когда всё честно. Я не в долгу, и вы — тоже.
Продавщица чуть запоздало потянулась за деньгами, но я видел, как худощавый резко скосил на неё взгляд. Мол, и зачем взяла?
Я ухмыльнулся, забрал бутылку, сунул её в пакет.
— Ну, теперь мы точно друг друга поняли, — произнёс я, глядя прямо в глаза Аветику.
Он молча кивнул.
— Пока, мужики.
Я повернулся и вышел, чувствуя, будто за спиной воздух немного сгустился — не от угрозы, нет. Просто эти двоих, кажется, впервые поставили в положение, где не они диктуют условия.
Снаружи бабушка всё так же сидела на лавке, кутаясь в пальто. Я остановился перед ней, протянул пакет.
— Вот, бабушка, это вам.
Она удивлённо вскинула голову:
— Да зачем ты, милок, я ж не просила…
— А я не даю, я угощаю, — сказал я мягко. — И на концерт завтра приходите в ДК. Там и музыка, и угощение, всё будет.
Она посмотрела на меня, потом медленно взяла пакет, сжала в руках.
— Спасибо тебе, сынок…
Карл сидел в машине, ковырял что-то в бардачке.
— Ну что? — спросил он, когда я сел за руль.
— Теперь всё. Поехали.
Мы тронулись с места, и в зеркале заднего вида я увидел, как Аветик и Карен вышли вслед за мной, переглядываясь и что-то тихо обсуждая. Но мне было уже всё равно. Их заботы — их проблемы. А у меня впереди ещё был целый вечер дел.
В динамиках радио заиграла старая реклама:
«Вы всё ещё кипятите? Тогда мы идём к вам!»
— Теперь едем к твоему Сергею!
Район гаражей всегда жил своей жизнью. Здесь люди появлялись не просто так — либо у кого-то реально была машина и он её чинил, либо что-то перепродавал, договаривался, крутил схемы.
Когда мы подъехали, возле одного из гаражей стояли два мужика. Перед ними на столе были разложены нарды, рядом валялись пустые бутылки из-под пива, а в пепельнице дымились несколько сигарет.
Один из них — худощавый, с нервными движениями, с замасленной курткой и чёрной кепкой — как раз и был Сергей.
— Карл! — поднял голову он и сразу заулыбался. — Давно тебя не видел!
— Да вот, брат, дела, — Карл пожал ему руку.
Второй мужик, усатый, с широкой грудью и лёгким налётом презрения в глазах, не вставая, лениво кивнул.
— А это кто с тобой?
— Начальство, — пояснил Карл. — Новый начальник отдела.
Я шагнул вперёд.
— Максим Валерьевич. По делу.
Сергей посмотрел на меня оценивающе, потом перевёл взгляд на «Жигули», на которых мы приехали.