Начальник Культуры (СИ). Страница 18

Обстановка в кабинете становилась все больше наэлектризованной.

— Лучше скажите, что нам делать, Максим Валерьевич? — вздохнула Вероника.

Что делать я понимал, как раз думал на эту тему, пока возвращался из суда. Нам следовало демонстративно освоить «полученные» деньги. Выдать нечто такое, чтобы у комиссии не осталось ни единого вопроса. Как это провернуть? Кое-какие мысли на этот счёт у меня имелись.

Глава 8

— Делать будем вот что, — я сцепил руки за спиной, прошёлся вдоль стола и остановился у окна, чтобы не давить на них взглядом. — К моменту приезда проверки наш ДК должен сиять так, чтобы у комиссии в глазах рябило. Всё вылизать, вычистить, подкрасить. Чтобы запахом свежей краски из каждого угла тянуло.

Вероника, Лариса и Карл переглянулись, но молчали. Я дал им несколько секунд, чтобы это переварить, потому что знал — это только первая часть. Они привыкли, что проверки у нас — это как грипп: переждём, отболеем, дальше как-нибудь выкрутимся. Но в этот раз такого не будет.

— И этого мало, — продолжил я, разворачиваясь к ним. — Мы устроим концерт. Не просто концерт, а мероприятие, которого район не видел уже лет пять, а может, и все десять. Такое, чтобы все пришли. И проверка, и пресса, и кто угодно, у кого есть хоть какие-то глаза и уши.

— Концерт? — переспросила Лариса. — А кто выступать-то будет?

— Звёзды, — улыбнулся я. — Правда, собственного пошиба. Но никто об этом не должен знать.

Я обернулся к ним, позволяя словам немного повиснуть в воздухе.

— Вот ты, Вероника, сможешь выступить в роли Жанны Агузаровой?

— Чего? — она даже отступила на шаг. — Максим Валерьевич, вы шутите?

— Я абсолютно серьёзен. А вы, Карл Игоревич, сможете сыграть Кузьмина?

Карл прищурился, видимо, уже прикидывал себя с кудрявым париком и гитарой.

— Это вы серьёзно? — уточнил он.

— А как же, — кивнул я. — У нас же отдел культуры, верно? Так вот, мы покажем им такую культуру, что они ещё полгода будут обсуждать.

— Будем людей обманывать? — вздохнули сотрудники, очевидно, не зная, что недавно выступал липовый Кай.

— Нет, конечно, — замотал я головой. — У нас это будет, что-то вроде пародии, ну как Песков сейчас пляшет, видели по телевизору? С юмористическим уклоном, так сказать, но все серьезно.

— И кого же мы показывать будем, ну, кроме Агузаровой и Кузьмина? — Вероника осторожно посмотрела на меня.

Боялась, видимо, новых сюрпризов. Я медленно улыбнулся.

— Наших новых общественных помощьников. Панков.

— Панков?! — Лариса схватилась за сердце. — Вы серьёзно?! У нас не зоопарк ведь!

— Серьёзнее некуда, — подтвердил я. — Если Рубанов хочет доказать, что культура никому не нужна, то мы покажем, что культура может работать даже с такими, как эти двое. Хотели «Короля и Шута»? Пожалуйста. Хотели группу «Блестящие»? Организуем. Хоть «Ласковый май», если потребуется.

Они смотрели на меня ошарашенно.

— Вы хотите, чтобы эти… эти… — Лариса запнулась, — чтоб они вышли на сцену?

— Именно. Они будут красить, убирать, репетировать, а потом выйдут на сцену. И мы всем покажем, что даже самые безнадёжные, даже отморозки, через культуру могут стать людьми. И знаете, что самое главное?

Они ждали.

— Что об этом узнает весь район. А если узнает район — узнает область. А если узнает область, то ни один Рубанов не сможет сказать, что культура никому не нужна и её можно просто вычеркнуть. Потому что мы эту культуру покажем в действии.

Лариса опустилась на стул и даже побледнела.

— Да нас с этим… с этими панками… на смех поднимут.

— Это смотря как подать, как отрепетировать, — возразил я. — Но сначала посмотрят. А потом обсудят. А потом — захотят ещё. И вот тогда мы покажем, что отдел культуры — это не мёртвая контора, а самое живое место в этом городе. Где не прячут деньги по карманам, а делают из любого материала то, что нужно людям.

Я выпрямился и прошёлся по кабинету.

— Так вот, господа хорошие. Или мы сейчас все вместе впишемся за свой отдел, или вас по одному в кабинет дергать будут. И каждый раз будут предлагать — подпишите бумажку, скажите, что Максим Валерьевич заставлял, что деньги через нас шли мимо кассы… И знаете, кто первый подпишет? Самый слабый. Потому что если нет команды — ломают по частям. И кого-то из вас назначат этим слабым звеном.

Я не стал им говорить, что дело-то всё в том, что они сами на всё согласны. Они молчали.

— Ну так что? — я остановился и посмотрел на них по очереди. — Кто со мной?

Карл Игоревич вздохнул, но кивнул первым. Лариса сначала покачала головой, но тоже сделала это осторожное движение вверх-вниз. Вероника сглотнула, нервно поправила волосы, но всё-таки кивнула следом, мелко, будто хотела кого клюнуть подобородком.

— Нам ещё комиссию как-то встречать надо… — пробормотала Вероника.

— Встретим, — я потер руки. — Так встретим, что они запомнят надолго. А пока — готовьте всё. Отчёты, сметы, акты. Каждую бумажку. Всё должно быть в идеале. Они привыкли, что отдел культуры — это бардак и забытые стенды. А мы им покажем, что это система, как швейцарские часики. Порядок на порядок.

Они кивали. Я видел — страх остался. Но в глазах появилось то, что мне было нужно. Азарт. Им тоже надоело жить под этим дамокловым мечом: сократят – не сократят, куда погонят, кто придёт на моё место или на их места. Они ещё боялись, но уже начали думать — а вдруг получится?

— Всё, за работу, — я открыл дверь и вдохнул запах старого дерева, прокуренного коридора и весенней пыли. — И, кстати. Завтра к восьми. Панков встречаем как дорогих гостей. Без издёвок, помогаем ребятам освоиться. Они — наш билет в будущее. И учтите — теперь мы не отдел культуры. Теперь мы боевая бригада по выживанию, а заодно по духовному росту района.

Вероника сглотнула. Лариса обречённо кивнула. Карл тоже выдал обречённый кивок.

А я стоял в кабинете, слушал, как в коридоре скрипят половицы, и понимал — это только начало. Рубанов думал, что культура — это баян на площади. А я знал, что культура — это оружие. И если зарядить его правильно, оно снесёт любого. Даже того, кто уже решил, что эта война закончилась.

Я остался у окна, глядя, как внизу уборщица лениво метёт мусор с крыльца.

Сметать они нас собрались. Ну, посмотрим, кто кого раньше сметёт.

***

Когда я вернулся домой, усталый, но довольный проделанной работой, в прихожей меня уже ждали. Дима сидел на пуфике в прихожей, как будто только что с порога шагнул и даже не успел снять куртку. На его лице застыло выражение задумчивости, но в глазах читалась прицельная заинтересованность.

— Максим, поговорить надо, — сказал он спокойно, без лишних предисловий.

Я вздохнул, прошёл в комнату, бросил пиджак на спинку стула.

— Ну, проходи, раз надо.

Дима поднялся, шагнул следом, но прежде чем войти, обвёл взглядом мою комнату. Так, мимоходом, но цепко. Оценивал, как я устроился.

— Я вчера много думал… — начал он, усаживаясь напротив.

Я не ответил, просто поднял бровь, давая понять, что слушаю.

— Ты же понимаешь, что Рубанов ведёт игру, да?

— Не только понимаю, но и участвую, — я чуть усмехнулся.

— Да, — кивнул Дима, тоже улыбаясь, но с лёгкой натяжкой. — Вопрос в том, кто из нас первым сделает ход, который его поставит в тупик.

— Ты хочешь предложить мне ход?

Он наклонился вперёд, сцепил пальцы в замок.

— Я хочу предложить тебе работать вместе.

Я молчал, разглядывая его. Дима был ко мне приставлен — это я знал. Не просто так он оказался в нашей районной администрации, не просто так держался особняком, не лез в открытую, но и не торопился помогать. Его первоначальная задача была — наблюдать, фиксировать, делать выводы, и в нужный момент встать на моё место, когда меня сольют.

Схема классическая. Меня обвинят во всех грехах — и старых, и новых, покажут культуру как чёрную дыру, а потом выведут Диму на белом коне. Чистенький, без истории, новый прогрессивный руководитель, который начнёт с чистого листа.