#Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 24 (СИ). Страница 25

Но никто не успевает даже дернуться.

Из-за кустов с треском и гулом, как налетевший шквал, вырывается ушкоширь. Землю пробирает до дрожи от его трубного рёва, воздух вибрирует. А на спине зверя, крепко вцепившись в дублёную шерсть, сидит конунг Данила.

— Меня искали, уважаемые? — раздаётся в головах у всех ясный голос по мыслеречи.

Мамонт, не сбавляя хода, с размаху сносит переднего ягуарида, размазывая его по земле, как мокрое полотенце. Следом звуковая волна из хобота валит второго с ног и швыряет в заросли, где тот с хрустом ломает собой корни.

Оставшиеся в ступоре оборачиваются, чтобы драпануть, но поздно.

Там, где никто не ждал удара, из зарослей вылетают жёны Данилы, принцесса Айра и Змейка. Светка и Айра бросают огненные и теневые копья с поразительной синхронностью.

Змейка и рыжая волчица-оборотень рвутся в ближний бой. Без лишних слов, без крика — только хруст костей, всплески крови, и короткие рычания, от которых стынет кровь.

Конунг Данила, не теряя ни мгновения, бросает пси-хлыст. Тонкая нить, сверкающая в воздухе синим светом, обвивает горло менталиста. Тот хрипит, хватается за шею.

Данила без труда проникает в его разум, выдирая сознание изнутри, как сердце из груди, и отдаёт приказ:

— Снимай всем щиты. Я знаю, что ты их ставил.

Менталист трясётся, глаза закатываются, руки дергаются в конвульсиях. Защита рушится. В одно мгновение вся группа оказывается без ментального прикрытия, открываются голые мысли.

И сразу же всё заканчивается. Трое оставшихся ягуаридов замирают на месте, парализованные, не успев даже отступить. Конунг Данила захватил их разумы. Ловушки защёлкнулись.

Менталист хлопает глазами. Всё рушится прямо на его глазах, и он даже не в силах осознать, когда именно проиграл.

Данила смотрит на него спокойно, без лишних эмоций.

— Спасибо, уважаемый. Удачи в Астрале.

И пси-клинок пронзает голову менталиста.

Сижу верхом на ушкошире, провожу ладонью по его густой шерсти. Огромный, тяжёлый, но удивительно спокойный аномальный зверь. Даже как-то приятно — обычно подобные туши предпочитают шарахаться от людей или сносить их, не разбирая, кто там под ногами.

Спрыгиваю вниз, ловлю равновесие на рыхлой земле и мысленно велю марионеткам-ягуаридам отойти в сторону. Пусть держатся подальше, не дразнят судьбу.

— Ну что, дружище, — отправляю мысль прямо в голову ушкоширя, мягко, без нажима. — С общими врагами разобрались. Но скажу тебе прямо: скоро тут будет Гон. Охота начнётся. На тебя и других зверей будут гнать, пока не упадёте. Если останешься с нами на время — никто тебя не тронет. Под моей защитой ты в безопасности.

Ушкоширь тихо гудит, будто раздумывает, и медленно чешет хоботом лоб. Головой качает, не спеша, будто ему не охота верить, что человек может быть полезнее, чем уйти и спрятаться в чаще.

— А ещё, между прочим, — добавляю, прищурившись, — я не только конунг, но и друид. Могу найти для тебя вкусняшку, ту самую, любимую. Например, за тем холмом растёт лавандовая поляна. Как раз то, что тебе по душе.

Зверь снова гудит, но на этот раз уже с интересом. Разворачивается, не торопясь, топает к указанному месту, раздвигает хоботом ветки — и точно. Лаванда. Сиреневая полянка, и пахнет так, что самому хочется улечься в этой траве и вздремнуть часок.

Ушкоширь довольно жует, качая головой, отрывает хоботом пучки и прищуренно поглядывает на меня. Проходит несколько минут, прежде чем он выдаёт короткое:

— Ладно. Побуду с тобой.

Киваю с улыбкой:

— Позволишь снова на тебя забраться?

Зверь мычит, согласие даёт, и я без спешки снова вскарабкиваюсь на его спину, утопая в мягкой шерсти. Свисаю и подаю руку девушкам.

— Прошу, сударыни.

Одна за другой взбираются. Настя устраивается поудобнее, проводит рукой по шкуре, улыбается:

— Какой же он мохнатый…

Светка откидывается на спину, закрывает глаза, раскинув руки, будто на перине:

— Никогда ещё не каталась на облаке.

— Фака, — Змейка раздувает ноздри, разлегшись.

— Поехали, Мохнатыч, — командую, и ушкоширь тяжело сдвигается с места, разгоняя землю из-под лап.

Позади следуют зомби-ягуариды. По пути они забирают шестилапок — своих и наших, поднимаются в седла, и вся колонна ускоряется.

Когда мы подъезжаем к замку, ворота уже распахнуты настежь. Со стен нас заметили задолго до того, как мы подошли, и теперь во дворе столпилась едва ли не вся крепость. Люди смотрят молча, вытянув шеи, и лица у всех, как на подбор, с выражением редкого изумления. Ещё бы — перед ними конунг Данила верхом на ушкошире, с жёнами и свитой из зомбированных ягуаридов, шагавших в унисон, будто марионетки на нитях.

Королева Шакхарии сама выходит во двор, без всяких церемоний, с глазами по полтиннику, откровенно не скрывая удивления.

Я неспешно спрыгиваю с ушкоширя, приглаживаю ладонью шерсть на прощание и, глядя прямо на королеву, говорю:

— Ваше Величество, я привёл ушкоширя. Но убивать его не стану. Теперь он мой.

Королева медленно кивает, потом переводит взгляд на троих связанных ягуаридов, которых спрыгивают с седел.

— А кто эти трое?

— Эти? — переспрашиваю я, и обернувшись, восклицаю: — А, эти! Этих наняли убить меня и принцессу Айру. Наняли неизвестные, через посредников. Но думаю, пора показать, что бывает за покушение на принцессу Шакхарии и конунга Тавириния.

Мысленно отдаю приказ.

Зомбированные ягуариды выходят вперёд, встают треугольником, друг напротив друга, как по линейке выверенные. Поднимают руки одновременно, синхронно — и выпускают в лица друг другу огненные волны.

Мгновение — и троица вспыхивает, как свечи. Пламя взвывает, охватывает их вихрем, обвивает тела, ревёт на весь двор. Минуту спустя от них остаётся лишь чёрный уголь, осевший прямо на камнях. Смерть быстрая, страшная и наглядная.

Зодр стоит совсем рядом. Побледнев, наблюдает за происходящим не отрываясь, что, кажется, даже забыл, как дышать.

Я в свою очередь смотрю на генерала внимательно, не отводя взгляда.

— На сегодня урок закончен.

— Красивый урок, — одобрительно кивает королева, качнув ирокезом.

Позже, когда возвращаемся в покои, я замечаю, как Настя тихонько села, опустив глаза, и чуть поёжилась.

— Ты сильно побледнела, Насть, — говорю, присаживаясь рядом. — Напугалась?

Она качает головой, вздыхает, стараясь вернуть привычную улыбку:

— Да нет, Даня… Я всё понимаю, так надо было. Просто непривычно такое видеть.

Я опираюсь локтем о подлокотник, глядя в окно:

— Мне пришлось это сделать. Шакхары понимают только язык жестокости. Иначе здесь никак. Чтобы защитить Айру, я пошел на этот шаг. Но ты не переживай — я отключил ягуаридам болевые центры. Для них всё прошло быстро и без боли.

Настя смотрит на меня, улыбается уголками губ и обвивает руками мою шею:

— А я и так знаю! Знаю, что на самом деле ты очень добрый, Даня!

Ага, добрый, прям ужас какой.

Шах, Шакхария

Зодр сидит в своей комнате, сжимая в руке пятый бокал с бодягой. Горло уже почти не чувствует крепости, а мысли всё равно крутятся по кругу, как бешеная жердь на мельнице. Перед глазами снова и снова вспыхивает этот треугольник из трёх ягуаридов. Стоят, как статуи, головы опущены, лапы вытянуты вперёд — и полыхают. Горят молча, будто так и надо, будто это не смерть, а обычный приказ. Никаких криков, даже шипения. Только огонь, только жар, только тошнотворный запах палёной шкуры, въевшийся в память, будто ожог на внутренней стороне век.

Чёрт! Этот конунг — настоящий отморозок!

Зодр с усилием трёт лицо ладонями, растирает виски, будто так можно вытолкнуть эти образы из головы. Делает глубокий глоток — бодяга льётся в глотку тёплой волной, слегка смазывает углы в памяти. Хоть что-то.

И вдруг из-за стены, будто совсем издалека, едва слышно доносится тонкое «тяв».