Возрождение (СИ). Страница 31

— Вот именно, — я встал, собираясь выйти на воздух, — мои сыновья должны продолжить мое дело. Это меня и бесит, что он не видит себя будущим императором, как не видит и Мал, — старшему тоже от меня досталось.

— Знаешь почему, — Ната загородила выход, — потому что их мозг по-прежнему на уровне эволюции древнего человека. Твои гены дали мощный импульс, но должны пройти сотни и тысячи лет прежде чем все они, — она махнула рукой на хижины Форт-Росса, начнут думать также. Только Иван, имеет геном современного человека. В какой-то степени и Кинг, — соблаговолила снизойти до сына Труди моя жена, видя с каким напряжением та слушает. Мал, Урр, Бер — это золотые мальчики, но их мир ограничен временными рамками их проживания. Появился ты, открыл для них чудеса, расширил их кругозор. Но что будут видеть их дети, твои внуки?

— Наследие, что им оставлю, отойди, — зло процедил, покидая шатер. Злился я скорей на себя чем на Нату, понимая, что во многом она права. Научившись читать или считать, мои Русы прекращали учебу. Только единицы типа Баска и Мурга проявляли интерес ко всему новому. Да, Русы могли читать, могли сосчитать до ста и больше, но они все равно оставались дикарями. Они сменили одежду из шкур на одежду из холщовых тканей, но не сменили мировоззрение. Я не помнил ни одной инициативы от своих людей, направленных на улучшение качества жизни, на облегчение условий труда.

Ната безусловно права, вспомнили фрагменты передач, посвященных жизни аборигенов Австралии или коренных жителей Америки. В их жизнь прогресс ворвался катком, нарушая традиционный быт. И что это дало? Лишь единицы воспользовались возможностями прогресса, вырвавшись из серой массы. Особенно это касалось аборигенов Австралии — получая от правительства субсидии они пропивали их, не учились, не пытались работать. Их словно взяли и перенесли из одной эпохи в другую, к которой они не сумели приспособиться.

— Она права, Макс, — я не заметил как подошел Тиландер. — Бер исключение, таких как он просто не бывает. А все остальные очень мало чему выучились. Вот посмотри на моих матросов, — американец сделал паузу. Не дождавшись реакции, продолжил:

— Они умеют различать паруса, такелаж, но при общении между собой называют все это «веревки, ткань». Они выполняют все приказы, но сами инициативы не проявляют. Я не помню случая, чтобы кто-то из них по своей инициативе решил помыть палубу. Они ее драют, стоит только капитану поручить эту работу. Но сами никогда этого не делают и знаешь почему?

— Почему?

— Потому что не видят в этом смысла, не развились до такой степени, чтобы ценить чистоту. Вот если бы им давали мясо только после чистки палубы, они ее чистили бы много раз в день. Они как младенцы еще, — американец сплюнул и закричал проходящему мимо матросу:

— Эзим, ты сегодня чистил палубу «Руси»?

— Нет, капитан, — отозвался матрос, втягивая голову в плечи.

— А почему не чистил? — Тиландер не унимался.

— Ты не говорил чистить, капитан, — Эзим смотрел на нас недоуменным взглядом.

— Так почисти, — брови американца сошлись мостиком.

— Хорошо, капитан, — матрос сорвался с места, получив задание.

— Видишь Макс, ему даже в голову не пришло, что после возвращения парохода надо почистить палубу. Но стоило мне сказать, он бегом отправляется выполнять поручение. А он один из самых толковых, у него в роду кто-то из «христоверов» то ли бабка, то ли прабабка.

— Герман, так какого хрена я надрываюсь, пытаюсь вытянуть этих дикарей из каменного века, приобщить к цивилизации? — Американец рассмеялся на мои слова.

— Так и ты, и я с тобой, мы тем самым для себя стараемся, может даже не осознавая этого.

— В смысле?

— Либо мы их поднимаем на свой уровень, либо сами опускаемся на их, — Тиландер подкрутил усы, — как по мне, ты поступил правильно, только не стоит ожидать быстрых результатов. Если бы могли жить еще пару поколений, прогресс пошел бы куда быстрее, но даже за такой короткий период ты сделал невозможное. Лишь в девятнадцатом веке основная масса Европы, не считая аристократов, научилась писать и читать, а у нас практически все взрослые Русы грамотны. Так, что Макс, не надо вешать нос, ты создал целую цивилизацию, вопрос лишь в том, что с ней будет потом.

— А как ты думаешь, что будет?

— Будет регресс, но не все будет потеряно. Появятся потомки, которые будут любознательны, поднимут наши записи, начнут заново изучать металлургию, сельское хозяйство, — Ната решила доконать меня.

— Я не у тебя спрашивал, — буркнул на ее слова.

— Согласен с ней, — наконец ответил Тиландер, — не знаю в какой мере, но откат назад неизбежен.

— Макс, вспомни Элладу, Римскую империю, — Ната присела рядом, — после падения Римской Империи прошли сотни лет, но именно потомки тех варваров потом и дали миру эпоху Ренессанса. Ассирийская, Египетская империи не возродились, а вот Римская возродилась, пусть и в усеченном варианте, дав многие европейские страны и определив вектор развития мира.

В душе был согласен с ней, но одно дело признавать это самому себе и совсем другое дело говорить вслух. Но я пересилил себя:

— Да знаю все это! И про цикличность истории, и про опережающее развитие. Просто жаль, что все пропадет спустя какое-то время после нашей смерти.

— Не все, — хором возразили Тиландер и Ната.

— Ты сделал столько, сколько на нашей Земле не сделали сотни гениальных людей своего времени и время в несколько тысяч лет.

— Ната, прекрати меня утешать, я тебе не ребенок, — кинул в жену пучком, сорванной травы. — Просто от своих сыновей ожидал чуть больше понимания.

— Урр еще молод и еще не привык к ответственности. Дай ему чуть больше свободы, дай возможность самому определять свою жизнь и все изменится. У тебя есть Иван, Кинг, Мал, Бер, Санчо — ты счастливый отец Макс, но жалуешься как климактеричная женщина.

Ната вскочила, но успела убежать. Обхватив ее поперек туловища, пару раз мокнул головой в реку, помня, как она не любит такие водные процедуры. Тиландер хохотал, уперев руки в бока, когда намокшая и злая Ната прошествовала в сторону шатра испепелив нас взглядом.

— Ночью она тебя задушит, берегись Макс, — сквозь смех выговорил американец. Заходясь в новом приступе хохота.

— Сегодня сплю в твоей хижине, — мне самому стало смешно, что я так расстроился из-за решения Урра пожить некоторое время с Нуахили. Надоест есть рыбу и давить блох в их хижинах, быстро вернется назад.

— Герман, пройдемся по нашему Форту, проведаем пастухов, заглянем на корабли. Что-то расхотелось мне спать, эта злючка обязательно что-нибудь выкинет чтобы отомстить.

Все еще посмеиваясь, американец кивнул: мы неторопливо обошли весь остров, побывав во всех четырех поселениях. Эзим не просто драил палубу «Руси», буквально восприняв его приказ. Он также передал его на остальные суда, где кипела работа.

— Не все так плохо, — констатировал Тиландер, стоя на палубе «Катти Сарк» где четверо матросов усиленно скоблили палубу, окатывая ее водой из реки.

Пастухи как раз обедали, от котелка шел умопомрачительный запах, но мы отказались разделить с ними трапезу. Тиландер был сыт, а мне требовалось сбросить пару килограммов. Излишки веса дали о себе знать во время забега на сафари. Уже на обратном пути заглянул к Малу и Белояре: родители устроили детям помывочный день. Глядя как со смехом Мал купает сына позавидовал, у меня отцовский инстинкт был развит слабо. Я любил детей, берег их, но времени играть с ними не было, да и не горел таким желанием.

— Отец, — Мал редко называл меня так, предпочитая Макс Са. Он оставил сына и поспешил к нам: — Что-нибудь случилось?

— Нет, все в порядке. Как твоя рука? — Руку Мал повредил во время штурма логова «христоверов». Рана была столь тяжела, что я не надеялся что он выживет. Но Мал выжил, даже снова нес военную службу пока не встретил Белояру.

— Болит, но несильно, драться могу, — на секунду передо мной стоял прежний Мал готовый обнажить меч в любую секунду.