Тайна двух лагерей. Страница 47

– Значит, так, Евгения. Если от Виталия так и не поступит никаких известий в ближайшие час-два, ты идешь в полицию и заявляешь о пропаже человека. Моя помощь не потребуется, в отделении знают, что нужно делать. Но если хочешь знать мое мнение, то я бы на твоем месте даже и не думал о том, что у тебя появилась соперница. Сейчас главным будет убедиться в том, что твой муж и мой друг жив и здоров. Все, что я могу сейчас сделать, – это позвонить в дежурную часть и ознакомиться со сводкой происшествий за последние сутки. Если там не будет упомянут твой муж, то уже гора с плеч, правда? Так и сделаем.

Женька слушала Гурова и кивала в ответ. Она ела яичницу настолько маленькими кусочками, что могла сидеть на кухне Гурова вечно. Гуров вздохнул и пошел в комнату. Взял в руку мобильный телефон, подумал и решил отойти подальше – в спальню. Женьке незачем слышать то, о чем он будет спрашивать у полицейских.

Набрав знакомый номер и поздоровавшись с дежурным, он попросил проверить сводку происшествий.

– Держите в курсе, – попросил он. – Но на всякий случай, ребят, возьмите на заметку. Знакомый куда-то делся. Ушел вчера вечером из дома, до сих пор не вернулся. Жена еще в розыск не подавала, она малость сейчас не в себе. Запишете приметы? Если будет кто-то похожий, то свистните, ладно?

Свои обещали сообщить, если что.

Закончив, Гуров обернулся и чуть не врезался в соседку. Как ей удалось неслышно пройти через всю квартиру и устроиться под самым боком у Гурова, стало загадкой века.

– Ты чего, Жень?

Окрасом Женькино лицо было похоже на персик. Есть такой сорт, там один персиковый бочок розовый, а другой бледный, почти белый. Вот и у Женьки было такое лицо. Ну и, конечно, в комплекте шел самый разнесчастный вид шибко расстроенной и растерянной женщины. Гуров подумал, что никогда не видел ее в такой «красе». Обычно сталкивались на улице, и Женька всегда была при параде. Причесана, накрашена, дорого и стильно одета. Всегда торопливо бросала дежурное, но дружелюбное «Привет, сосед» и натянуто улыбалась. Иными словами, бизнесвумен ин зэ сити. Не смотрелся рядом с ней Виталик, будто не подходил ей ни по стилю, ни по чему-то еще.

– Я все слышала.

Женькины глаза превратились в щелочки.

– Ты звонил в полицию.

– Звонил. Кажется, ты не была против.

– Не ищите его. Не мучай человека. Если не хочет со мной жить, то пусть катится.

– Ну хватит, – перебил Гуров. – Иди-ка лучше домой. Я в курсе, сделаю, что смогу. Телефон твой где? Дома?

– На зарядке, да.

– Проверь. Вдруг там сообщение от мужа или пропущенный звонок.

– Я не стану перезванивать, – вздернула подбородок Женька.

«Да итит твою дивизию, – раздраженно подумал Гуров. – Неужели яичница так на нее подействовала?»

Разумеется, в этом не было никакого смысла. Женьке прежде всего нужно было выспаться, протрезветь, очистить мозги. В противном случае она могла бы натворить что-то не слишком умное. К примеру, вместо того чтобы идти в полицию, она могла собрать все вещи бедного Бессольцева и отправить их на помойку. Или вообще сменить замки в квартире.

– Давай я тебя провожу, – предложил Гуров и взял Женьку под локоть.

Почувствовав мужское прикосновение, Женька вдруг бросилась Гурову на грудь и тоненько заплакала. Растерявшись, он обнял ее за плечи. Не любя, а придерживая. Сделано это было исключительно для того, чтобы успокоить уставшую женскую душу – не более. Пока Женька смачивала футболку Гурова горькими слезами, он по-отечески мягко похлопывал ее по спине, понимая, что если он не выпроводит ее из квартиры сейчас, то сериал продлится на второй сезон. Он сделал шаг в направлении комнаты, Женька подалась, отодвинулась от него и вдруг замерла на месте.

– Ой, – всхлипнула она.

В дальнем конце комнаты, на пороге, граничащем с коридором, стояла Маша. Такого выражения лица Гуров у нее никогда не видел.

Он тут же представил, как она увидела все это своими глазами: муж с соседкой в обнимку на пороге спальни. Соседка плачет, муж ее обнимает. Однозначно не чужие друг другу люди, получается.

– Не хотела тебя тревожить, – вежливо улыбнулась Маша. – Думала, что ты сегодня с парнями отдыхаешь. Взяла такси.

– Отменили, – ответил Гуров. – Сегодня мы все отменили. Мужики не могут. Все заняты.

– Да, – подтвердила Женька и отпустила Гурова. – А мой мудила меня бросил. Ушел к другой. Я к твоему Леве и пришла, он же полицейский.

– И как? Помог? – Маша так и не спускала с лица улыбку.

– Помог, – ответил Гуров. – Позвонил в дежурную часть, покормил человека, а теперь Женя пойдет домой и наконец-то проверит свой мобильный телефон.

– Я пойду, да, – согласилась Женя.

– Удачи, – пожелала Маша, развернулась и ушла на кухню.

Гуров и Женька молча переглянулись. Наверное, она прочла в его участливом взгляде что-то еще, сжалась и покинула чужой дом. И с Машей даже не попрощалась.

– Не стала тебя предупреждать. Я на один день приехала. Сейчас полечу на пробы, а потом снова в аэропорт.

– И все-таки, Маш. Я бы хоть бутерброды приготовил.

– Да ладно, перебьемся, – махнула рукой Маша. – Так что же у нашей соседки случилось? И где Виталик? Он действительно бросил ее и ушел к другой?

Они пили кофе, сидя на балконе. Вернее, сидела Маша, а Гуров стоял, облокотившись о перила, и курил в сторонку, чтобы дым не затягивало в квартиру.

– Вчера ушел из дома, пообещав вернуться. Но так и не пришел. На звонки не отвечает ни мне, ни Женьке, – пояснил Гуров. – Видела бы ты ее, когда она появилась на пороге. И вроде бы жаль ее, но, с другой стороны, в таком состоянии люди черт-те что могут натворить. Пришлось проявить немного участия и заботы.

– Я заметила, – кивнула Маша.

– Ты не могла что-то там заметить, – перебил Гуров. – Вот уж реально как в том анекдоте: дорогая, это не то, что ты подумала.

Маша сдержанно улыбнулась.

– Тупейший анекдот, – призналась она. – Но люди все равно смеются.

– Послушай, Строева, Женя пришла ко мне за советом, а еще затем, чтобы с ней кто-то поговорил. Выглядела как побитая собака. Да ты и сама видела. Она пьяна. А я трезв как стекло.

Маша протянула руку, и Гуров вложил в ее пальцы сигарету.

– Странное чувство, Лева, – призналась она, глядя мужу в глаза. – Очень странное. Но теперь я, кажется, кое-что поняла.

– И что же? – напрягся Гуров.

– То, что меня слишком часто не бывает дома.

– Как и меня. Но дело скорее не в том, что мы много работаем.

– Да, Гуров. Дело в том, что мы часто не совпадаем. По времени, по маршрутам. Что там еще есть? Уже и не припомню. Но я все равно тебе верю, даже если ты несешь чушь. Вот просто верю – и все.

В который раз Гуров возблагодарил одного страшно знаменитого небесного старика за то, что тот послал ему такую умную жену. Обмануть Машу было невозможно, и хоть Гуров и не преследовал такую цель, на душе у него вдруг стало тревожно.

Новостей от Бессольцева не было совсем. Женька, уже спокойная, с тревогой спросила про Машу: а не подумала ли она чего-то плохого о ней и о Гурове? Гуров успокоил ее, сказав, что Маша успела увидеть лишь часть происходящего и его объяснения ее вполне устроили.

– Он не звонил и не писал, – Женька протянула Гурову свой телефон. – Сам проверь. Может, я что-то упускаю.

– В соцсетях он сидит?

– Нигде он не сидит. Это я везде регистрируюсь, чтобы быть в курсе дел творческой жизни. Знаю все и обо всех. Оно мне надо?

– Когда ты что-то делаешь не для себя, то выкладываешься почему-то больше, – ответил Гуров, возвращая Женьке телефон. – А Виталий вообще-то твой муж. А чего ради своего мужика не сделаешь?

– Ему это не нужно, – опустила взгляд Женька. – Черт, Гуров… Неудобно перед твоей женой.

– Покажи-ка мне лучше его мастерскую, – живо перевел тему Гуров. – Сюда, верно? Он как-то приглашал, но я забыл уже.

Мастерская Бессольцева напоминала комнату в хостеле – настолько много совершенно лишних для художника вещей тут находилось. Картонные коробки, из которых выглядывали смятые газеты, древний самовар на подоконнике, пустые пластиковые бутылки вперемешку с пивными, но тоже без содержимого, какое-то разноцветное тряпье на полу и на высоком барном стуле с облезлой спинкой. Все это рванье, весь этот многоликий бардак, обосновавшийся в комнате с грязными оконными стеклами, вся эта многолетняя пыль на сто процентов олицетворяла хозяина, которого несчастная Женька всю жизнь пыталась вытащить в люди. Таким Бессольцев был и в жизни. Безалаберным, легкомысленным, не отягощенным заботами. Но все же присутствовали в его характере те самые черты, которыми стоило бы дорожить, имея в друзьях такого человека, – Бессольцев был добрым, даже бесхитростным, неспособным на лесть, подставу или на что-то из той же серии. Он был словно большим ребенком, и Женька только подогревала в нем желание ничего не менять. Дело, наверное, все-таки стоило свеч, поскольку бездетным Бессольцевым некуда было направлять свою энергию, кроме как на одного из них. В этом союзе сильный опекал слабого. Браво, конечно. Только вот роли были распределены неправильно, но это, как говорится, уже была другая история.