Белое и Черное (СИ). Страница 24

«Стоп, лысый придурок!» — одернул себя он. Перед глазами стояла картина, как первая жена стояла у двери с глазами полными слез.

— Не делай, Травкин, больше никого несчастным. Не порти жизнь. Ты же не умеешь любить, чурбан бесчувственный. От тебя одни разочарования.

Сергей не то, чтобы прислушался… Он просто решил не усложнять. Первое время ему даже понравилось. Не перед кем отчитываться, оправдываться, быть пунктуальным. Пришел раз в три дня домой, чтобы полить кактус и открыв дверцу холодильника, чтобы долго таращится на сыр с плесенью… И ладно.

Все изменилось после встречи, как у поэта: Ночь. Улица. Фонарь.

Травкин направил ракетницу в пасмурное небо и дернул за «хвостик». Зашипела старая шашка, удивилась, что настал ее час. Выплюнув красный шар, зашлась легким дымком. Единичный «отстрел» осветил весь квартал яркой вспышкой.

— Папа! — задергался Коська в странном танце: «давай, подрыгай попой». — Огонь! Папа! — захлопал в ладоши. Мальчик был счастлив во весь рот. Потом откинул голову на шею матери и зевнул.

— Пусть будет «папа». Только, давай, это станет нашим секретом? — она перекинула его на руках в положение лежа и немного покачала, убаюкивая, как маленького.

— Секет, — согласился на время Коська, закрывая глаза.

Юля уложила мальчика в кровать и пошла убирать со стола остатки праздничных посиделок в холодильник. Елка ей подмигивала разноцветными огнями. Под ней Костик нашел сладкий подарок «Для хороших мальчиков» и машинку. Для Сергея у нее припрятан кожаный ремень и, якобы, позолоченная зажигалка с откидным верхом, как из американских блокбастеров. Осталось только дождаться Травкина со службы…

Звонок выдернул ее из раздумий, где она проигрывала варианты вручения своего подарка.

Подкравшись к входной двери, Юля заглянула в глазок. Бородатая рожа с той стороны в красном колпаке и размалеванным носом, пробасила:

— Открывай! Дедушка Мороз пришел!

Юля прикусила запястье. Пусть думает, что дома никого нет. Постучится и свалит подобру-поздорову. Но гость не унимался.

— Серега-а-а! Ты заколебал дрыхнуть. В кой-то то веки друг приехал с Дальнего Востока, а ты в молчанку играешь. Открывай! — долбанул кулаком по двери.

— Я сейчас полицию вызову. Уходите, — пролепетала Юля и обернулась назад, прислушиваясь, не разбудил ли этот ряженый Костика.

— Ой, да у тебя, Череп, женщина завелась! — присвистнул гость. — Красавица, выгляни. Покажись, девица, дай глаза порадовать… Да и это… полюбоваться, — стал утирать варежкой накладные усы, лыбясь как кот мартовский.

— Идите в жопу! — Юля помнила, что открывать никому нельзя и уже пожалела, что подала голос.

Глава 42

Юля набирала Травкина снова и снова, но номер был занят. Прикусив губу, она нервно мерила коридор шагами. Будь это на улице, вытоптала бы уже траншею.

— Да?! — обрадованно орнула, когда крайне необходимый абонент перезвонил сам.

Мысленно себя одернула, что слишком громко прозвучало. Покосилась в сторону двери комнаты, где Коська спит.

— Юль, впусти дурака. Это мой друг проездом, Аркадий, — проворчал недовольным голосом полковник. Ситуация с дальневосточником ему категорично не нравилась. Но, не оставлять же его на улице в новогоднюю ночь давнего знакомого? — Пусть на диване поспит. Я завтра с утра буду дома.

«Буду дома» — невероятные слова. От них веет теплом, общим бытом, единит их в стаю сородичей. Один на всех дом. И сейчас нужно впустить чужого, незнакомого мужика в накладной бороде.

— Я поняла, — выдохнула Юля, стараясь тянуть время. Пусть поговорит с ней еще. Любое сказанное им слово, для нее имеет значение.

— До завтра, Юль. Надеюсь, до встречи обойдемся без происшествий.

Вот и наговорились. Не успела сказать: «пока», Сережа отбил звонок.

— Хозяюшка-а-а! — тарабанил опять раздражитель спокойствия, будто знал, что она успела поговорить с Сергеем.

«Это натуральное свинство, не предупреждать о своем приезде. Какой, к черту, сюрприз? Им здесь сюрпризов хватает» — сердилась Юлька, открывая ему дверь.

Они смотрели друг на друга. Она — с неким вызовом, вздернув подбородок. Он — умиляясь, что наконец узрел прекрасную деву, к которой ломился битый час.

— Аркадий! — протянул ей большую руку, предварительно стянув морозовскую варежку зажатой подмышкой.

— Юля, — нехотя протянула ладонь, чтобы ее отжали и потрясли. — Только прошу вас не шуметь, сын спит.

Темные глаза смеялись над ней, будто это Юлька в шутовском наряде, а не он волшебник недоделанный.

— Понял, не дурак. Дурак бы не понял, — выдав скороговорку, гость стал раздеваться, стаскивая с себя десять одежек: тулуп Деда Мороза, пуховик, теплый свитер под горло. Бороду повесил сверху, став похожим на обычного, чуть полноватого добряка с румяными щеками.

— Нет, ну как же я вовремя! — он напал на еду, словно неделю не кормили. — Очень вкусно! И это заливное…

— Холодец, — уточнила Юлька о своем творении, подперев щеку кулаком. Ну, мало ли, ей там захотелось в него петрушечки добавить, отварной моркови кружочками. Хуже не стало. Аркаша хомячит за обе щеки, уже половину сожрал, не постеснялся.

— А хотите, курицу с картошкой? — Юля потянула миску с остатками холодца на себя. Сережа еще не пробовал. Этот пришлый меры не видит, пихает, как не в себя.

— Не откажусь, — сказал Аркаша, с сожалением провожая глазами мясное желеобразное вкуснотище.

— Так, вы к нам надолго? — задала насущный вопрос хозяйка, испугавшись, что не сможет прокормить этого мужика, если он еще задержится на несколько дней.

— Завтра поезд, милая барышня. Вечером, — погладил по брюшку довольно Аркадий. И подумав пару секунд, подцепил еще один кусок пирога. — Эх, не будь ты серегиной невестой, я б женился! — уставился на нее маслеными сытыми глазками.

«Боже упаси!» — отвела глаза в сторону Юлька, не ответив на провокацию.

— Так у вас все серьезно? — продолжал допытываться «суйка с носом».

— Аркадий, думаю, мы все сегодня устали. Пора спать, — Юля чинно встала с прямой спиной и стала убирать со стола, намекая, что посидели и хватит. Расходимся.

— Время-то детское! — удивился гость Аркаша, посмотрев на наручные часы. — Всего половина третьего. Можно вина по чуток, — показал на пальцах измерение «чутка».

— Не употребляю и не терплю. Муж бывший… — давай, сочинять на ходу. — Был жуткий пьяница. От синьки и умер. Во сне блевотой захлебнулся. Да и не жилец был, — махнула рукой, будто не замечала вытянутого мужского лица. — Печень и почки почти отказали. Все из-за алкоголя. Почернел весь… Даже язык, — буйная Юлькина фантазия разыгралась ни на шутку.

И хоть бы один глаз дернулся, когда несла альтернативную версию событий.

— Ужас какой! — заохал Аркадий, качая головой. — А я, как раз работаю наркологом… Но, чтобы почернел. С языком, — сделал бровки домиком, продолжал качаться на месте: «Ай-яй-яй, че делается!».

«Вот блин, влипла!» — вздохнула Юля. Ее глаза забегали, не зная, как выкрутится из того, что наплела по дурости. Хорошо, к нему спиной стояла, и не видно ее растерянности и покрасневшего от стыда лица.

Вздохнула всей грудью, и словно решившись, поставила пирог обратно на стол. Присела. Взглянула на него самыми честными глазами на свете.

— Сегодня же праздник. Такой раз в год бывает. Можно капелюшечку. Жаль, что у меня ничего нет, — «разочарованно» развела руками.

П-р-р-р! — забрюлил губами Аркаша.

— У меня с собой! Я же не с пустыми руками! — шустро рванул к двери, чуть косяк не снес, еле вписавшись в поворот, когда огибал ее сидячее место, ближе к выходу из кухни.

— Скотина, — тихо пожаловалась вслух Юля, закатив глаза в потолок.

Глава 43

Утром первого января хочется вспомнить что-то хорошее, а не пьяный треп надоедливого гостя, из-за которого толком не выспалась. Он-то все еще храпит, выпуская тошнотворные пары алкоголя, а Юлька вынуждена готовить для сына кашу на молоке и в качестве жеста «доброй воли» рассольник, о котором мечтал вчера Аркадий.