Адвокат вольного города 12 (СИ). Страница 41

— А как расписываться, не видя самолёт? Или он прилетит? У нас вроде бы нет аэродрома.

— Самолёт я уже забрал. Там довольно-таки запутанная история, не фокусируйся на этих мелочах. Твоя задача — журналисты. Всё, жду к вечеру хотя бы десять фамилий. Можешь посадить на это всё посольство. Всё, давай, до связи.

— А как же доклад о проделанной работе?

— Потом. Давай, работай, дело очень срочное, не отвлекайся.

Мы провели в пригороде Будапешта почти неделю.

Каждому своему бойцу я снял номер при аэропорте и какое-то время мы были с ними постоянными посетителями. Пока мы не разрешим ситуацию с самолётом, решил никуда не лететь.

Как докладывал Чен, спесивый Дон Помидор в ходе переговоров потребовал самолёт обратно и миллиард лир в качестве компенсации. Три раза «ха»! Мне, садиться на том его поле⁈

Потом грозил итальянской мафией.

Потом Чен невозмутимо грозил ему триадами и расчленением с перспективой стать пищей прекрасных карпов.

Переговоры шли весело, но долго, тем более, что обе стороны привлекали переводчиков и ссылались не на местные или международные законы, а на «реальные» криминально-пацанские понятия.

Я тем временем заполнял конверты и адресами, и содержимым. Потом садился в кабину грузовичка, меня вёз личный водитель — Венкель.

Венкель рулил по сельским дорогами и много рассказывал. Я со временем стал немного понимать смесь венгерского, английского и итальянского, на которых он общался со мной.

Мы ехали в одно и то же почтовой отделение в посёлке Бичке, где за лёгкую мзду почтальоны принимали меня в отдельной каморке, и я никогда не стоял в очереди.

Они принимали мои пухлые конверты.

Я рассылал по всему свету сто сорок дел из архива Инквизиции. Иногда в один конверт попадало две или три папки. Кроме того, я связался с моим академиком и околовсяческим профессором Ильей Климентьевичем. Тот великодушно согласился принять на исследование и для целей публикации десяток дел Инквизиции, чтоб рассмотреть их с глубоко научной точки зрения.

А также для целей получения от меня по тысяче за дело.

Журналистам я отправлял дела бесплатно.

На всех конвертах была пометка «Досье из Бичке». По этой причине посёлок выбрали шумный, но далеко от аэродрома и прочих общественных транспортных коммуникаций, а отправляю я по двадцать-тридцать штук за раз. Конверты заполнял сам. Всё сам, всё сам, всё своими руками.

Везде стоял отправитель — Лудаш Матьи, прописанный (якобы) в Будапеште. Почтальоны, когда ставили мне штампы и принимали оплату, клея марки, лукаво усмехались. Лудаш был персонажем местной сказки.

С учётом работы венгерской почты, я планировал улететь отсюда быстрее, чем журналисты, спецслужбы и прочие черти заинтересуются, а кто там такой щедрый? Безвозмездно, то есть даром, шлёт по всему миру секретные сведения и истории тайных дел Инквизиции.

Меня к потенциальному моменту их появления тут уже не будет. Дела «Досье из Бичке» начали своё движение.

Конечно, папки были на итальянском. Также я понимал, что половина чванливых журналистов выкинет эти бесценные папки в мусор.

В каждой папке были документы — расследование конкретного дела магического характера. Инквизиторы как фанатики игнорировали вопрос юрисдикции, действовали, где вздумается и это первое, что скорее всего не понравится журналистам. Кроме того, своих «подозреваемых» они по старинке, на голубом глазу незатейливо пытали. Материалы содержали протоколы допроса с пристрастием, где так же описаны и методики пыток.

Мне нужен вброс. Всплеск. После того как первые из журналистов переведут и опубликуют сенсационную деятельность секретной организации, произойдёт то, чего я, собственно, добивался и отчего рисковал с самолётом, который стал в этой истории случайным трофеем, который ещё и предстоит выкупить втридорога.

Нельзя думать, что существует единый метод работы с проблемами и проблемными людьми.

Люди разные. Ситуации разные.

Англичане, допустим, без сомнений, ублюдки. Они напали на меня лично и на каганат без колебаний и сейчас выжимают из меня торговые привилегии, гарантии безопасности их подданным и вообще выходят из воды сухими.

Однако надо помнить, что англичане — это политики-старички. Они в этой жизни всё видели и всё понимают. Их ничем нельзя удивить и с высоты своего тысячелетнего опыта они готовы к самым разным вариантам развития событий.

От того, чтобы выбомбить каганат в каменное крошево и вырезать (а концентрационные лагеря изобрели именно англичане, когда воевали с бурами) население и до того, что меня и Юбу будут чествовать в Букингемском дворце и вручат усыпанный бриллиантами орден.

У Англии нет постоянных друзей, у Англии есть постоянные интересы.

Ногайцы — это просто разобщённый народ, который привык воевать, но завтра, когда ситуаций качнётся, они так же и перестанут это делать.

А инквизиторы — фанатики. После некоторого общения со стариком Никосием я был в этом уверен. Прибавим к этому то, что они положили об меня и каганат несколько десятков своих бойцов и даже не удивились.

Фанатик — это человек, который вперился в какую-то идею, будь то религия или то, какой стороной ножа разбивать яйцо, они будут ставить эту идею на вершину своей идеологии.

И их нельзя подкупить, убедить (потому что разумные доводы против них бессильны) или запугать. Поскольку свою «идею» они ценят дороже собственной жизни, то это побеждает страх.

Круто, конечно, но как их победить?

В моем случае я выбивал из-под них статус секретности.

После опубликования десятка разоблачительных материалов я направлю самым одиозным (как покажет практика) журналистам личные дела инквизиторов. Копии, само собой.

И пусть их тоже опубликуют. Родина должна знать своих героев. Так они станут печально знамениты и за ними будут охотиться папарацци.

Они не откажутся от своих идей, но работать тайно уже не смогут. Да и расследование по мне волей-неволей свернут, им будет не до того.

К тому же среди папок с документами есть некоторые, которые сильно разозлят правителей, в том числе и Кречета. То, как беспардонно действовали инквизиторы на его территории, ему не понравится. Станут ли после этого инквизиторы изгоями?

Пребывание в пригороде Будапешта превратилось для меня и моих спутников в первый за много-много дней отпуск.

Они жили в отдельных номерах, каждый в своём, бойко общались с местными девицами, которыми были барышнями вполне пристойной профессии, кухарками и официантками и за эти несколько дней между ними завязались отношения.

Я же познакомился с земляком, русским из Воронежа.

— Здарова, Виктор Саныч.

— И тебе привет, Аркадий Ефимыч. Что привело ко мне? — пилот сидел в дальнем углу заведения и вожделенно созерцал маленькую котлетку с большой рюмкой водки.

— Слушай, среди бесконечных рассуждений Венкеля, я услышал про тебя. Что у твоего «Фторка», самолёта, полетел двигатель.

Виктор покорно кивнул и нетерпеливо посмотрел на водку. Видимо, мой разговор его отвлекал.

— И ждать новый — самое малое четыре недели.

— Слушай, земеля, что за вопросы? — раздражённо заворчал Виктор. — Ну да, поломался, застрял. Мой заказ перехватили пара немцев, так что покупатель меня не покарает. Но сижу без денег и хочу выпить со скуки. Ты против?

— Не против, но пойдём мой аппарат покажу.

Виктор всё-таки подхватил водку и уже на открытом воздухе и возле самолёта всё равно опрокинул рюмку.

— Аркадий Ефимович, я его сто раз видел. Тут все его видели. Самолёт как самолёт, разве что окраска дурацкая.

— Скажи, а ты такой сможешь в воздух поднять?

— Ты сейчас хвалишься? Смогу, конечно. Двигатели мощные, на таких и дурак взлетит. Без обид, ладно?

— Без обид. Я чего спрашиваю? Получается, что ты сидишь в гавани на бобах, такой самолёт поднять сможешь, а мне как раз нужен пилот.

— Я не нанимаюсь на работу.