Фельдагент. Порох, шляпа, сапоги (СИ). Страница 19

Добравшись наконец-то поутру до Верхнекарасина, мы загнали бронеход в ремонтный ангар на самой окраине города, а сами пешком потопали в штаб. Вдырко, правда, попытался стребовать с мехвода, чтобы тот его непосредственно до нужного места довёз, но Златопуп отказался наотрез — и так, мол, еле доехали, а до штаба вроде как и идти-то всего несколько кварталов.

Злиться на мехвода комиссар-поручик не стал. Вообще, его настроение, как только все поняли, что атак дирижабля больше не будет, заметно улучшилось. Весь путь до Верхнекарасина, несмотря на долгие блуждания, Вдырко радостно лыбился, словно ребёнок, завладевший мешком конфет. И даже получив от мехвода от ворот поворот, ко всеобщему удивлению, соизволил вдруг поблагодарить Златопупа за «мастерское вождение и достойное стремление содержать технику в надлежащем виде».

Верхнекарасин на звание города втягивал с большим трудом. По меркам моего родного мира это и вовсе была большая малоэтажная деревня. Разве что с чёткой радиально-кольцевой планировкой, как это обычно и было принято у гномов. Ну и ещё с собственной ратушей на центральной площади, что, собственно, и обеспечивало поселению статусность.

Отрезая небольшую часть построек от основного жилого массива, городок пересекала мелкая извилистая речушка. Вот, перейдя её по неожиданно солидному деревянному мосту, мы и наткнулись на небольшое подразделение гномов, что в окружении множества тонких столбиков дыма рыли вдоль берега неширокую траншею. А если быть более точным, то вырубавших её кирками и ломами в промёрзлой земле с усердным пыхтением, резким оханьем-уханьем да задорным дружеским переругиванием, частенько переходящим в изысканно-затейливую, но не злую, матерщину. Видать, разжигаемые в ямах костры, призванные хоть немного прогреть под собой заледенелый грунт, не очень-то и помогали. Зато дыму напускали столько, что глаза невольно начинали слезиться.

— Чего зыркалы-то пучишь? — бородатый качок, так неприветливо окликнувший нашего тайногвардейца, встряхнул пару раз бушлат и накинул его на могучие плечи. — Помочь, говорю, не желаешь?

— Обращаясь даже к младшему офицеру тайной гвардии его наисветлейшества верховного кагана, — остановившись, надменно процедил сквозь зубы сердито нахохлившийся Вдырко, — любой боец альянса из низких чинов, от рядового и вплоть до унтер-офицерского состава, строго обязан именовать оного, будто старшего офицера регулярной армии, не иначе, как «твоё высокочинство» или «твоя верховность». И, прежде чем испрашивать дозволения заговорить, незамедлительно должен представиться, согласно полной уставной форме.

— Ух, ты! Так вон оно как, — озадаченно почесал бороду гном и с напускным изумлением поковырял пальцем шпалы-нашивки на левом рукаве своего бушлата, словно вспоминал, в каком звании находится. Потом брякнул себя здоровенным кулаком в грудь, задрал голову, выставив вперёд пышную бороду, и придурковато заголосил: — Так это, значит, того! Боец третьей роты первого фельдъегерского полка отдельного добровольческого Южно-Загорщинского корпуса сержант Топорко! Дозволь поинтересоваться, твоё, ядрёный хрен, высокоЧВАНСТВО, какого трогла ты так вырядился?! И почему не встал плечом к плечу со своими братьями гномами, а околачиваешь груши в войске кагана, да ещё и в какой-то там тайной гвардии?

Вдырко, удивлённый грубой наглостью сородича, завертел головой, видимо, ища нашей поддержки. Но все орки, миновав свежевырытый окоп, уже безучастно протопали дальше. Рядом оказался только я, чуть приотставший от остальных. Но и мне был очень интересен ответ тайногвардейца на данный вопрос. Да и лезть в бутылку ради этого мудака, нарываясь на драку с бородачом, что был поперёк себя шире, не показалось мне хорошей идеей — не моя весовая категория, да и повод не тот. Так что я лишь пожал плечами и развёл руками:

— Вроде, шельмец этакий, по всей форме спрашивает.

— Где родился, там и пригодился, — без видимого желания всё же снизошёл до пояснений сержанту Вдырко. — Родись я в твоей Загорщине, возможно, и ковырялся бы в земле рядом с тобой. Но, слава Создателю, род мой издревле осел на земле Его наисветлейшества.

— Так ты ещё и из верообращённых будешь? — брезгливо оттопырив нижнюю губу, свёл брови к переносью сержант. Смачно сплюнув на землю, перевёл взгляд на меня: — А ты, полукровка, тоже орочьим богам поклоны бьёшь?

— Нет, я агностик, — честно признался я, не обижаясь на «полукровку». А с чего, если по легенде так оно и есть?

— Из неопределившихся, значит, — по-своему классифицировал меня этот тяжелоатлет, и мотнул бородой в сторону Вдырко: — А с этим конём в пальто чего дружбу водишь?

— По служебной надобности. Приобщён, понимаешь ли, к поимке вражеского лазутчика. Который между прочим вполне может оказаться гномом-ренегатом.

Тайногвардеец рядом со мной громко втянул в себя воздух, готовый взорваться гневной тирадой из-за моих откровений. Но я опередил его, выставив перед собой ладони:

— Извиняй, твоё высокочинство, но, мне кажется, это правильный гном. Думаю, ему можно доверять.

Вдырко покраснел от натуги, пытаясь сдержать рвущееся наружу негодование. А сержант Топорко, кинув косой и откровенно издевательский взгляд на возмущённо надувшего щёки комиссар-поручика, рассудительно заметил:

— Ну да, ренегаты — они ещё хуже.

Я проявил благоразумие и не стал уточнять, кого именно хуже. Просто спросил:

— Вы тут никого из странных чужаков не замечали? Такого, чтоб нос куда не стоит совал. Например, молодого и довольно щуплого гнома, возможно, одетого, как военспец из техобслуги.

— Да тут, ядрёный хрен, таких полно, хоть пруд пруди, — задумчиво почесал бороду сержант. — Поди пойми их, кто свой, кто чужой. Но вот есть при штабе каптенармус, предпоручик Вершигора. Он там всем хозяйством заведует, вот его и поспрашайте. Тип он ушлый, дотошный, но и в интендантских делах знатный дока. Он и своих работников всех наперечёт знает, и за местным людом пригляд ведёт.

— Спасибо тебе, — кивнул я сержанту и, взяв под локоток всё ещё бурлящего ненавистью комиссар-поручика, потащил злюку прочь. — Вот видишь, твоё высокочинство, товарищ очень даже полезным оказался. А ты сразу конфликтовать.

— Да я б таких товарищей, — выпустил наконец-то из себя воздух Вдырко, брызнув слюной, — мордой, вон, к ближайшей стенке за неуважение! Или, вон, на фонарный столб с петлёй на шее. Да и ты хорош, — палец гнома ткнулся мне в живот, — мало того, что поперёк меня лезешь, так ещё, вон, и информацию особо секретную разглашаешь. В карцер под арест захотел?

— Да какой арест?! — возмутился я. — Всё ж для дела! Что там секретного-то? Все и так знают, что враг не дремлет и нам напакостить норовит. А кто ещё от этой напасти войска спасёт? Только тайная гвардия и может. Да и сержант этот нормальный, ты, твоё высокородие, зла на него не держи. Он просто перетрудился малость на морозе. Замёрз, устал, вот и серчает на всех подряд. Зато, видишь, полезную мысль подсказал.

— Язык распускать, — продолжал кипятиться Вдырко, — оскорбляя офицера, вон, тайной гвардии, никому на позволительно! Ни тебе, ни ему и ни ещё кому! Уясни это и впредь, значится, рот на замке держи, пока, вон, дозволения моего не получишь! А к кому в штабе за информацией обратиться, я и сам найду, без помощи всяких недоумков.

У комиссар-поручика я тоже уточнять не стал, кого он недоумком обозвал: меня или сержанта Топорко. Не удивлюсь, если обоих.

К моему немалому удивлению, уже через пару минут Вдырко всё же перестал хмуриться и вновь растянул лицо в благодушной улыбке. Видать, совладал с собой, вспомнив, что должен играть роль приветливого добрячка. И даже, пока мы добирались до штаба, успел рассказать мне пару скабрезных анекдотов. Ну а я, естественно, похихикал, сделав вид, что мне смешно.

Штаб мы отыскали, как и предполагалось, на центральной площади. Но только не в ратуше, как я было подумал, а точнёхонько напротив неё, в доме местного бургомистра. Тот любезно предоставил целое крыло большого здания под размещение и проживание старшего командного состава. Зато в ратуше, оставив всего лишь пару-тройку кабинетов для чинуш из городского самоуправления, военные обустроили свой госпиталь. Я даже обрадовался, что не придётся его долго потом разыскивать и далеко ходить, чтобы запас вакцины передать.