Капитали$т. Часть 5. 1991 (СИ). Страница 45

— Водочную?

— Ее. ОМОН, «бэхи», все как полагается… Мне повезло, что в отъезде был, нужно было в одно место заскочить. А вот пацаны…

— Кого повязали? — спросил я быстро.

— Почти всю «основу». Малыша, Мамонта… Надо вытаскивать пацанов, Леха! Сейчас им будут шить все на свете. У нас же на базе еще этот абрек в подвале сидел…

— Водки много на базе оставалось?

— Порядочно, — кивнул Матвей. — С утра был завоз, как обычно. Половину мы по точкам отправили. Где-то половина оставалась. Ящиков пятьсот-шестьсот. И бабки водочные…

— Стволы? — спросил я.

— Было, — кивнул Матвей. — Правда, стволы хорошо приныканы, в тайниках. У пацанов максимум газовые. Надо че-то делать, Леха! Как так вообще? Ты же гвоорил, что с ментами все ровно?

— Говорил… — повторил я мрачно, вспоминая, что с Николаем Николаевичем у меня связь пропала. Да и деньги я ему выделять перестал после того, как он самоустранился во время нашего конфликта с чеченами. — Тогда так было, а сейчас так.

— Ну менты козлы! — взъярился Матвей. — Сколько мы им всего давали! И бабки, и тачки, и электронику. Райотдел у меня вторую зарплату получал и хоть бы одна сука предупредила!

— Я боюсь, — сказал я задумчиво, — что менты начнут раскручивать это все и выйдут на завод… На наши дела с Никитой-директором.

— И это тоже, — сказал Матвей. — И пацанов вытаскивать нужно! Звони, Леха! Не сиди! Пацанов сейчас прессуют, показания выбивают!

— Подожди, — сказал я раздраженно. — Дай подумать!

Милиция хлопнула нашу базу. Наверняка, решение принято на самом верху. Николай Николаевич? Без него не обошлось — сто процентов. Может быть не только он, но… и он. Обиделся на то, что его обделили деньгами? Или заказ от недоброжелателей? Недобитый Абхаз, который, вроде бы, куда-то пропал? Или — бери выше? Его московский покровитель? Напрасно так со мной, Николай Николаевич… Ох, напрасно… Могли бы поговорить и по-хорошему разойтись… Ладно. Если по-хорошему не получается, то будем как всегда…

Я ткнул в кнопку селектора.

— Люся! Постарайся найти Борисыча! По служебным или по домашнему! Срочно!

— Сделаю, — пообещала Люся. А я уже набирал номер городского прокурора. Номер рабочий, по которому, как мы договорились, можно было звонить только в самом крайнем случае. К счастью, прокурор оказался на месте.

— Доброго здравия! — поздоровался я. — Очень нужно встретиться.

— Срочно? — с недовольством в голосе спросил прокурор.

— Очень, — заверил я.

Он задумался на минуту.

— Ну… вечером.

— Вечером может быть поздно, — с нажимом сказал я.

— Даже так? — удивился он. — Ладно. Перезвоню в ближайшее время. Ты у себя?

— У себя, — подтвердил я.

— Все. Жди звонка.

Судя по голосу, прокурор не был в курсе погрома нашей базы. Значит сработали наши славные органы.

— Че говорят? — спросил Матвей, который начал потихоньку приходить в себя.

— Погоди. — Я по памяти набирал служебный номер Николая Николаевича.

— Слушаю, — донеслось из телефонной трубки.

— Николай Николаевич у себя? — спросил я.

— Кто спрашивает? — было мне ответом.

— Алексей Петров. Он знает.

В ответ мне прозвучало высокомерное:

— Николай Николаевич сейчас не может ответить!

— А зря! — сказал я. — Нет, вы трубочку не вешайте! Передайте шефу, что лучше бы ему объявиться в самое ближайшее время. Для всех лучше.

Ответом мне были короткие гудки.

— Ну, сука! — выругался я, теряя самообладание.

— Ты сиди здесь, — на ходу бросил я Матвею. — А я в бухгалтерию.

— А как же… — начал Матвей. Но я прервал его:

— Позже!

В бухгалтерии царил Семен Моисеевич. Благообразный дедушка, на вид — мягкий и добродушный. А на самом деле — компьютер в человеческом обличии. Лучший спец в бухгалтерском учете, в том числе и в «черной бухгалтерии». Человек с огромными связями во всех финансовых и околофинансовых инстанциях.

Семен Моисеевич восседал за своим столом, заваленным бумагами и что-то сосредоточенно писал. Увидев меня, он недовольно нахмурился.

— Вообще-то, здесь люди работают. Между прочим.

— Семен Моисеевич, срочное дело, — с порога заявил я. — Сколько у нас сейчас денег?

Семен Моисеевич моментально перестроился на деловой лад и, совершенно не думая, выдал:

— Два миллиона сто сорок одна тысяча двести восемьдесят три… Если говорить о наличке.

— О ней, родимой, — кивнул я. — Большая просьба — срочно все подготовить к транспортировке. Скажите кассиру, хорошо?

Семен Моисеевич без лишних слов величественно кивнул.

— Большое спасибо! — искренне поблагодарил я бухгалтера.

Мои компаньоны уже знали о возникших проблемах.

— Че делать будем? — спросил Серега. Вид у него был встревоженный.

— Сейчас Семен Моисеевич подготовит деньги, — сказал я. — грузи и вывози отсюда к чертовой матери. Найдешь, где спрятать?

— Без проблем, — кивнул Серега.

— Теперь ты, Валер… Черный кейс помнишь?

— Это который спрятать нужно было? — спросил Валерик. — Помню, конечно.

— Он далеко сейчас?

Валерик пожал плечами.

— У матери. А че? Съездить, забрать?

— Езжай, — ответил я. — Остаюсь здесь, на связи.

— Там, кстати, Афганец подъехал. В приемной у тебя сидит, ждет. Уже все пронюхал, наверное. Такой прикол — Матвей в кабинете, а Афганец в приемной, — усмехнулся Валерик. — Ты их хоть вместе не своди сейчас, Матвей весь на нервах…

— Разберемся, — сказал я. — Со всем разберемся… Давай за кейсом, только быстро!

— Я пулей, — заверил Валерик.

Черный кейс был ценностью. Возможно, гораздо более значимой, чем вся имеющаяся у нас в офисе наличка. И даже — не только в офисе. В черном кейсе лежало несколько простых газетных свертков. И на одном из них была надпись красным фломастером — «Н. Н». Сверток был посвящен товарищу моего отца, начальнику городской милиции Николаю Николаевичу. Несколько кассет с записями наших разговоров. Конверт с фотографиями, на которых мы мило общаемся с Николаем Николаевичем. Как раз на вот такой случай.

— Все знаю, — сказал Миша Афганец.

Мы стояли в коридоре возле окна. Снаружи был теплый и солнечный день. Дребезжал трамвай. Пожилой мужчина с орденскими планками на потертом пиджаке выгуливал старую овчарку. У пивной бочки небольшая толпа жаждущих. Идет небольшая стайка школьников явно пионерского возраста, но без пионерских галстуков.

— И что думаешь? — спросил я.

— Че тут думать? — усмехнулся Миша. — Абхаз. Не сто процентов, но… девяносто.

— Точно уверен?

— Девяносто процентов, — повторил Миша. — Заплатил ментам и… А может и ничего не заплатил, просто продавил через свои связи…

— Мы ему дали время на то, чтобы уехать… — сказал я задумчиво.

— Дали, — подтвердил Миша. — И свое решение он принял.

Мы помолчали немного. Смотрели в окно. На улице в «Волгу» грузили сумки. В сумках наличка. Миша укоризненно покачал головой.

— Напрасно вы такой переполох устроили, — сказал он, скептически глядя на суетящихся снаружи сотрудников. — Если вы в разработке, то… проедут они пару улиц, не больше. Неужели все, а, Алексей? Вилась-вилась веревочка, да и оборвалась…

— Нормально все будет, — сказал я с уверенностью. — Сейчас дозвонимся к нужному человеку. Подтянем общественников, прессу. Прокурор подъехать обещал.

— Да, да, — сказал Миша рассеянно. — Прокурор это хорошо. И общественность, и пресса. Вообще, хорошо иметь друзей… Если это действительно друзья.

— Ты о чем? — спросил я.

— Я о том, — ответил Миша, — что друзья — они потому и друзья, что в трудную минуту рядом. А если их рядом нет… кому такие друзья нужны? Так, что ли? Вот мы сейчас — рядом. А где все эти прокуроры — я не знаю. И ты не знаешь.

— Ладно, — сказал я. — Это все позже. А сейчас…

Люся в приемной спокойная, но собранная. На мой немой вопрос она ответила, что звонит каждые десять минут. Ни один из телефонов не отвечает.