"Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24 (СИ). Страница 69

В их семье, как я понял, отец намертво засел под маминым каблуком, вел себя тише воды ниже травы, а в те редкие моменты бунтарства, заключавшиеся в выпитой с мужиками в гараже бутылке водки или пива, а то и того и другого, мать не пускала отца на порог, и тот ночевал во дворе. Наутро, проспавшись, он приходил домой с цветами, каялся и следующие полгода вел себя паинькой, исполняя любой каприз жены.

Именно такой образ мужчины и его поведения в семье прочно осел в юной Алининой головке. Каково же было ее удивление, когда Гриша, не пущенный пьяным за порог, не явился домой вообще и «неделю где-то шлялся».

– И что, даже не звонил? – удивляюсь я.

– Ну… звонил. Но я не отвечала! А зачем?

И правда, зачем.

– Алина, ты работаешь?

– Я в положении! – возмущенно отвечает девушка. – На пятом месяце!

– За квартиру, – я обвожу рукой пространство вокруг, – Гриша платит?

– Ну.

– На жизнь хватает?

– Пф-ф, – фыркает Алина, размахивая смартфоном, на экране которого виднеется лента Инстаграма. – На какую жизнь? Еле-еле концы с концами сводим.

«Сводим» – хороший знак. Значит, все еще считает себя с Гришей семьей.

– Но все-таки Гриша тебя обеспечивает?

– И че?

Вот это вот ее «и че» меня и добивает.

– А то! Алина, девочка, он очень тебя любит, раз терпит такое к себе отношение и все еще хочет вернуться. Включи мозг… Да отложи ты в сторонку телефон, потом успеешь лайки раскидать. Ты в положении, живешь в арендованной квартире, за которую платит Гриша, и ты смеешь его еще, как нашкодившую собаку, не пускать в его же дом? Он – мужчина, его главная забота – обеспечить семью, и друг эту задачу худо-бедно выполняет. И он имеет право иногда расслабиться с друзьями и коллегами, разве нет?

– Какие друзья? Такие же алкаши, как он? – У меня складывается впечатление, что она говорит мамиными словами, не вкладывая в них особого смысла.

– Ты понимаешь, что чем чаще ты его будешь так называть, тем скорее он на самом деле превратится в алкоголика? Ты же ему вбиваешь эту мысль, как молотком, в голову!

– Так он же пьет!

– Все иногда выпивают. И что? Страна у нас такая. Ты, что ли, никогда не пила?

– Я беременна!

– Умница, хвалю. А до этого?

– Ну… Было…

– Любишь его?

– Не знаю… Наверное.

– Наверное?

– Люблю.

– Тогда слушай. Гриша – не алкаш, – четко выговариваю, чеканя слова так, чтобы отпечатались в ее молоденькой прекрасной головке. – Работает, деньги тебе приносит, когда ты его выгнала – он не побежал по девкам, а устроился перекантоваться у нашего коллеги Кирилла. А теперь представь, что он уйдет от тебя. На самом деле уйдет, найдет другую…

Бум! Внезапно всплывает системное уведомление:

Вы нанесли критический урон словом Алине Черных: —30 % к духу и уверенности.

Ничего себе, и такое бывает? Судя по эффекту моих слов, девочка даже на миг не задумывалась о том, что Гриша может ее бросить, настолько уверена в своей правоте и настолько крепко залип в ее сознании шаблон поведения слабохарактерного отца.

Алина часто моргает, ее нижняя губа дрожит – сейчас заплачет. Точно. По ее щеке скатывается слеза.

– Он кого-то нашел? – спрашивает она, сдерживая готовые вырваться рыдания.

Я умышленно не отвечаю сразу. Пусть проникнется. Пью чай, смотрю на индикаторы – настроение девушки рухнуло, и это тоже хороший знак. Допив, смотрю на часы – мне пора.

– Никого он не искал. Тебя он любит. Просто будь с ним ласкова, и все у вас будет хорошо.

Некоторое время Алина молчит, наливает мне еще чаю и, успокоившись, приводит себя в порядок. Вдруг мы слышим стук в дверь. Она вскакивает, задев столешницу, чуть не расплескав чай в чашках.

– Ой, это, наверное, сосед, я открою.

– Да мне пора, – я тоже встаю из-за стола. – Спасибо за чай. Миритесь с Гришей и живите дружно!

– Ладно, – кротко соглашается девушка и идет открывать дверь.

Поздравляем! Вы улучшили навык убеждения!

Ваш текущий уровень навыка – второй!

Получено очков опыта за улучшение навыка: 500.

Озадаченно чешу затылок, не понимая, как с моей профессией продажника этот навык у меня столь не развит? Видимо, когда я убеждал потенциальных клиентов, качалась торговля, а убеждение имеет отношение к непрофессиональной, житейской, сфере?

Слышу чей-то мужской голос с кавказским акцентом в прихожей:

– Алиночка, дорогая, а я тебе вот принес, смотри: икорка красная, и тебе и малышу будет полезно; фрукты вот: апельсины, бананы, яблоки хорошие, смотри… Мяса взял на базаре, филе! Ни грамма костей или жира, такую отбивную можно пригото… А это еще кто такой?

Усатый мужичок в кепке – сорокавосьмилетний Мачикалишвили Давид Арамович – непонимающе смотрит на меня.

– Давид Арамович, он уже уходит, – лепечет Алина. – Это Гришин коллега Филипп. Вот, знакомьтесь, Филипп, это Давид Арамович, наш сосед сверху.

– И что ему здесь нужно, этому Филиппу? – требовательно вопрошает Давид, оценивающе рассматривая меня. – А?

– Что мне нужно? – Я улыбаюсь, приметив на его безымянном пальце обручальное кольцо, а статус «женат» в его профиле только подтверждает меня в мысли. – Ты-то что здесь забыл, Давим Арамович? К чужой жене клинья подбиваешь? Твоя жена хоть в курсе, куда ты в обед бегаешь?

Сосед багровеет лицом и, аккуратно сложив пакеты с продуктами у вешалки, активно жестикулирует руками.

– Ты кто такой, а? Ты зачем свой нос суешь? Я по-соседски, по-дружески, заботу проявляю о беременной девушке, которую муж бросил, а ты мне такие претензии выставляешь? Да ты знаешь, кто я такой? А? А ты кто такой?

– Давай до с-сви-да-а-ния, – фраза нараспев вырывается из моих уст.

– Филипп, вы все неправильно поняли! – сдерживая смех, объясняет Алина. – Это я дала деньги Давиду Арамовичу, чтобы он привез мне продуктов. Он на рынке работает, а мне тяжело самой с тяжелыми пакетами по лестнице подниматься, я же вам говорила.

Чувствую себя неловко. Мне бы сейчас «распознавание лжи», но и без него чувствую, что я ошибся с выводами. Хотя кто его, этого Давида Арамовича, знает, мало ли какие мысли у него в его заботе, зря, что ли, он так агрессивно мое появление воспринял, не иначе за конкурента посчитал.

– Понял, Алин. Извините, Давид Арамович. Гриша – мой друг и коллега, конечно, я сразу заподозрил неладное.

Сосед нехотя жмет мне руку, протянутую в знак примирения.

– Я, по правде говоря, тоже решил, что ты какой-то ухажер, – признается он. – Григорий возвращаться думает? Нашел время гулять, тоже мне, мужчина! За беременной женой кто будет ухаживать? Давид Арамович?

Я понимаю, что версия Алины о размолвке с Гришей для соседа несколько отличается от истинной.

– Сегодня вернется, – уверенно говорю я, смотря на девушку. – Да, Алина?

– Если как человек придет, трезвый и не ночью… – она перечисляет условия, но ее перебивает Давид Арамович.

– Алиночка, душа моя, о чем ты говоришь? Какой бы ни пришел, он твой муж, отец твоего ребенка! – говорит он, и звучит это как тост. – Половинка твоя!

Мне кажется, или она покраснела? Неужели достучались? Я готов расцеловать Давида Арамовича, уж больно в тему и на удобренную почву легли его слова.

Алина кивает.

– Пусть приходит.

– Э, подожди, дочка, что значит «пусть приходит»? Филипп тебе не передатчик! – Арамыч, старый волк, продолжает воспитывать девушку: – Бери телефон и сама прямо сейчас ему звони! Скажи, что любишь, ждешь, жить без него не можешь!

Вах! Думаю, Давид Арамович тоже кританул словом, потому что Алина молча идет на кухню за телефоном, а через несколько секунд мы слышим, как она говорит:

– Алло, Гриш… Возвращайся…

Удовлетворенно киваем друг другу и тихо выходим из квартиры. Прощаясь, Арамыч желает мне удачи и идет к себе, вверх по лестнице, а я вниз, радуясь за Гришу. Очки опыта за важное социальное деяние – сразу две тысячи – система зачисляет, когда я уже выхожу на улицу. До следующего, девятого, уровня остается всего триста пятьдесят, достаточно будет апа любого навыка.