Наследница чужих богов. Часть 2 (СИ). Страница 17

В себя Кайя пришла, когда шаттл уже затих. Она с трудом разлепила веки, тут же подскочив в кресле. Палуба наполнялась дымом. Где-то внизу полыхало пламя, быстро поднимаясь. Все выходы отрезал дым и уже проступавшие в нем языки огня. Последнее, что оставалось, – разбить иллюминатор.

Не сомневаясь в том, правильно ли поступает, Кайя тут же позволила скверне перехватить над ней контроль. Сила хлынула в ее руки так естественно, будто только этого и ждала. Добравшись к иллюминатору, она ударила раскрытой ладонью. Стекло треснуло. Второй удар превратил его в осколки.

Кайя выбралась наружу, упав на вздыбленную черную землю. Поднявшись, не успев толком осмотреться, она побежала в сторону первых зданий на окраине Верны. Руки и ноги у нее дрожали, от неудачного приземления болело в груди, но времени на восстановление сейчас не было. Главное, успеть.

За выступом полуразрушенной стены она оказалась ровно в тот момент, когда позади раздался оглушительный взрыв. Остатки шаттла разлетелись в разные стороны, острыми смертоносными клинками вбиваясь в камень рядом с ней.

Кайя опустилась на колени. Прислонившись к сухой стене, уже с облегчением закрыла глаза. В голове билось только одно: она жива.

Теперь она дома.

Сморившей ее усталости Кайя не заметила. Обморок забрал к себе аккуратно, но пробуждение было резким и неприятным: изнутри догорающего шаттла донесся скрежет, заставивший ее вскинуться. Во рту пересохло, голова еще гудела, тело же, вопреки всему, казалось удивительно легким. Полученные при падении ушибы и порезы, бесследно исчезли, лишь ладони продолжали саднить – раны на них не собирались заживать так просто.

Запрокинув голову к небу, она сощурилась. Утреннее солнце практически не сдвинулось с прежнего места. Сон продлился не больше десяти минут, но и этого времени хватило, чтобы темная сила в крови подняла ее на ноги. Так быстро. А может, виной тому были пустоши?

Кайя прислушалась к незримому пространству вокруг. С заново обретенным даром пустоши действительно воспринимались иначе – будто обнимали ее. Вернуться к ним, почувствовать их энергию, будучи по-настоящему свободной, вновь уловить эти странные невидимые нити, пронизывающие все вокруг, было сравни холодной воде на уставших руках. Не радость, скорее облегчение. Ощущение того, что ты не просто добрался к заветной цели – ты на своем месте.

Отчего-то именно сейчас ей вспомнилась Маит с ее поучительными речами. Теперь Кайя понимала ее лучше, в чем-то сочувствовала, жалела, но ответов на вопросы этой высокомерной варнийки до сих пор не нашла.

«И где же тот предел, когда гордость превращается в глупость?»

Куда завела ее последняя? Чего лишила?

Осмотрев черный столб дыма позади и руины мертвого древнего города, окружавшие ее с трех сторон, Кайя с досадой поморщилась.

— Глупая… Глупая степнячка.

Пусть случившееся наконец-то послужит ей уроком, и она все же начнет думать, прежде чем вновь поддаться эмоциям. Нельзя было менять курс. Многое чего нельзя было делать, возможно, и сжигать мосты, улетать с Меодана, сбегать от него, своего диара, тоже было нельзя…

Кайя не сдержала наивной ухмылки.

И на что сгодится ее свобода посреди пустошей, когда у нее нет ни еды, ни оружия, ни лошади, ни даже одежды?

Окинув себя быстрым взглядом, она вновь подавила смешок, но улыбка вышла нервной, натянутой.

— Ни-адда… Да уж… – издевательски протянула она.

Скорее, нищенка на пороге мечети: голодная, грязная, с перепутанными, почерневшими от копоти и земли волосами, с обломанными ногтями. Свободные черные шаровары из холщовой ткани и длинная ярко-бордовая туника, найденные среди вещей артистов, теперь весели на ней драным тряпьем. Ворот рубахи разорвался, сделав вырез неприлично глубоким, в нескольких местах на штанах зияли дыры. Для степей подобная одежда не годилась, но хорошо еще ночи пока что оставались терпимыми. Осень в этой части материка закончится только через несколько недель.

Пошатываясь, Кайя встала.

Ничего, справится. Выпутается и с тем, что есть. Со степью она всегда умела ладить куда лучше, чем с людьми. Оружие можно будет раздобыть на руинах, смастерить силки на мелкого зверя для нее не проблема, развести огонь, как и найти воду, тоже. После сезона дождей водоемы пополнились, по холмам еще не пересохли последние ручьи, так что пищи ей при умелом подходе хватит. В остальном же ее направит сила. Должна ведь направить…

В животе громко заурчало. Голод отозвался болезненным спазмом, поубавив решимости. На мгновение Кайя усомнилась в себе. Не переоценила ли она свои умения? Хватит ли ей выдержки? Да, ей приходилось жить в степях сутки напролет, кочевать вслед за своим табуном, ездить по торговым делам, порой и неделями оставаться вдали от привычного быта. И капризной господской дочерью она себя никогда не выставляла, но тогда ее неизменно сопровождали слуги, а под рукой оставались быстрые лошади.

К тому же к сегодняшнему утру она не ела уже почти три недели, сила же в ее крови от истощения помогала мало.

Может все же попытаться выйти к людям?

Ближайшая степная ставка Хавирского каганата – третья – находилась в двухстах километрах к югу отсюда, а это два-три дня пешим ходом с остановками на короткий привал. При ее истощении столько она не осилит. К четвертой ставке было ближе – на дорогу уйдет всего полдня, но ведь ее разрушили степняки, выжгли дотла. Смотреть же на обугленные останки поселения Кайе вовсе не хотелось. Вряд ли там сохранилось хоть что-то ценное: все, что не унесли с собой преступники, уже давно бы растащили пастухи. Да и притихшая совесть уговаривала ее не возвращаться на пепелище, не травить себе душу.

С первого дня, когда память начала постепенно в ней просыпаться, Кайя думала о многом, но сознательно гнала прочь мысли о прежнем доме, особенно о приемном отце. Открывшаяся ей истина сдерживала любой гнев. Недосказанность, собственная вина, тяжесть лжи между ней и родителем, вернее, человеком, которого без малого восемнадцать лет она привыкла называть отцом, давили на нее камнем. В тех мыслях был самообман, но смотреть на себя настоящую, себя, такую жестокую и прогнившую, Кайя боялась. Сделать это все равно придется. Вскоре, но не сейчас.

Вначале она разберется со своей памятью.

Необъяснимое предчувствие вело ее именно сюда – на руины Верны, и вело уже не впервые. Пора было узнать причину, посмотреть правде в глаза.

Игнорируя слабость, Кайя направилась вглубь города.

Стоило бы сперва убедиться, что по близости не притаилось никаких опасностей, найти воду, раздобыть хоть какой-то еды, подумать о ночлеге, но нетерпение вновь завладело ее натурой. Недавнее обещание самой себе – быть благоразумной и взвешенной – перекрыл азарт, а вместе с ним уже вскипающая в ее венах скверна. Слишком долго она не давала ей воли, сдерживала весь перелет, и теперь сила жадно пыталась наверстать упущенное.

Верна дышала безмолвием. Мертвый город. Пустой.

Когда-то очень давно, сотни и сотни веков назад, на его широких улицах кипела жизнь, звучали забытые наречия, звенел чей-то смех, играла музыка. Для самого древнего поселения планеты он хорошо сохранился. На мостовых не встречалось выбоин, скелеты потемневших высоких зданий практически походили на обитаемые, вот только вместо света и тепла кутались в серую пыль. Бедствия обошли их стороной, ветра не занесли грязью, дожди не подмыли фундамент, а солнце практически не разрушило стен.

В прогретом воздухе пахло сыростью камня, свежестью земли, травами, цветами, звериным и птичьем пометом. Привычные запахи степи прятали еще один почти неразличимый аромат – гниение. Вонь разлагающихся тел.

Кайя уже знала, где найдет его источник. В храме ваар.

Вбежав по ступеням храмового комплекса, она двинулась к массивному строению. Память, а с ней и чутье, безошибочно притягивали к этому месту.

Под темными сводами храма полумрак скрадывал обстановку, но смешанный с тяжелым смрадом воздух быстро скользнул в нос, внутреннее зрение метнулось вперед, выхватив изгнившие останки людей. Разложившиеся тела несчастных, убитых на ее глазах жителей деревень, лежали там же, где их еще три месяца назад бросили степняки.