Черное золото (СИ). Страница 38

— Александр Карлович, замеры! — крикнул я, подбегая к буровой.

Рихтер уже устанавливал новые датчики, те самые, что мы разработали после первого провала:

— Судя по показаниям, полость небольшая. Но растет быстро.

— Потому что давление подгоняет, — мрачно заметил Кудряшов, разглядывая свежие трещины в мерзлой земле. — Пластовая вода размывает известняк намного активнее.

Я склонился над самописцем, установленным на прошлой неделе. Прерывистая линия на закопченной ленте показывала резкий скачок колебаний грунта.

— Смотрите, — ткнул пальцем в график. — Началось два часа назад. Точно после того, как давление выросло еще на тридцать атмосфер.

Рихтер протер запотевшие очки:

— Но теперь хоть заранее видим. В прошлый раз чуть всю буровую не потеряли.

— Надо усиливать фундамент, — распорядился я. — Кузьмин! Тащите сюда брусья для распорок. И цемент несите, будем заливать пустоты.

Знакомый глухой гул из-под земли заставил всех замереть. Но в этот раз мы были готовы.

— Щупы показывают расширение на восток, — доложил Рихтер, сверяясь с приборами. — Глубина примерно шесть метров.

— Значит, успеем, — кивнул я. — Давайте по отработанной схеме. Только на этот раз добавим стальной каркас под фундамент.

Работа закипела. Рабочие, уже знакомые с порядком действий, споро таскали брусья и мешки с цементом. Кузьмин руководил установкой дополнительных опор.

Валиулин не отрывался от датчиков давления:

— Растет помаленьку. Но пока терпимо.

— Главное, чтобы пустота не добралась до соседней скважины, — пробормотал я, разглядывая свежий разрез почвы, сделанный геологами. — При таком давлении можем получить подземный прорыв.

Кудряшов молча показал на карту. Если его расчеты верны, под нами формировалась целая система пустот, соединенных узкими каналами. Высокое пластовое давление превращало подземные воды в мощный инструмент разрушения.

— Нужно менять схему расположения скважин, — сказал я, разглядывая карту. — Делать предварительное разведочное бурение. Искать устойчивые участки.

— Можно использовать электроразведку, — предложил Кудряшов. — У меня есть знакомый специалист в Казани, работает над новым методом поиска пустот.

— Вызывайте. Заодно проверим весь участок. Не хочу больше сюрпризов.

К вечеру мы закончили основные работы по укреплению фундамента. Новая система крепления, похожая на огромную металлическую паутину, должна выдержать даже серьезный провал грунта.

— Теперь хоть танком проезжай — не провалится, — с гордостью заявил Кузьмин, похлопывая по стальной балке.

Я молча кивнул. Мы научились справляться с карстами.

Но меня тревожило другое, как быстро пустоты начали расти после увеличения пластового давления. Словно сама земля под нами оживала, превращаясь в гигантскую губку, пропитанную нефтью и водой.

Нужно срочно найти способ контролировать это подземное чудовище, пока оно не превратило весь промысел в одну огромную воронку.

А уже под утро ко мне прибежал Глушков с сообщением о новой, до этого невиданной проблеме.

В глубине оврага, под корнями старой ели, в берлоге, выстланной прошлогодними листьями и мхом, огромный бурый медведь беспокойно ворочался во сне. Сквозь толщу снега и промерзшей земли до него доносилась странная вибрация. Глухие удары где-то вдалеке проникали даже сюда, в звериное убежище, нарушая зимний покой.

Медведь приподнял тяжелую голову. В берлоге пахло сыростью и прелыми листьями. Зверь должен был спать до весны, так велел извечный закон леса.

Но голод терзал его внутренности. Осенью, перед залеганием в берлогу, он не смог набрать достаточно жира. Лето выдалось неурожайным на ягоды, а больная лапа мешала охотиться.

Новый далекий удар заставил медведя встревоженно всхрапнуть. От потревоженного зимнего сна ныли суставы, в желудке урчало от голода. Чуткий нос уловил непривычные запахи: дым, железо, человек.

Медведь с трудом выбрался из берлоги. Морозный воздух обжег ноздри. Вокруг лежал глубокий снег, припорошивший еловые лапы. В ночном небе висела полная луна, отбрасывая синие тени на искрящиеся сугробы.

Зверь потянул носом воздух. Среди привычных лесных запахов отчетливо проступал аромат съестного. Где-то там, за деревьями, пахло мукой, солониной, сушеной рыбой. Желудок свело от голода.

Медведь медленно побрел по глубокому снегу, с каждым шагом все больше раздражаясь от странных звуков и запахов, нарушивших его зимний сон. Старая рана на задней лапе ныла, заставляя припадать на одну сторону.

Лес редел. Впереди замаячили темные силуэты каких-то построек.

Ветер донес запах дыма и еды, теперь уже совсем явственный. Медведь остановился, принюхиваясь. Человеческое жилье следовало обходить стороной, так учила древняя звериная мудрость. Но мучительный голод гнал вперед.

Осторожно ступая по снегу, зверь приблизился к большому деревянному строению. Здесь запах пищи стал особенно сильным. Медведь обошел сарай кругом, принюхиваясь. В одном месте доски показались особенно ветхими.

Голод победил осторожность. Медведь навалился всей тушей на старые доски. Промерзшее дерево затрещало под его весом. Еще один удар, и проход внутрь открылся.

Теплый запах съестного ударил в ноздри. В кромешной тьме склада медвежий нос безошибочно находил мешки с мукой, бочки с рыбой, связки вяленого мяса. Когти рвали мешковину, зубы вгрызались в промерзшую солонину.

Наконец-то голод начал отступать. Медведь уже не обращал внимания на шум и крики, доносившиеся снаружи. Только когда в проломленные ворота склада ударил яркий свет фонарей, зверь поднял испачканную морду от разодранных мешков.

В проеме маячили человеческие фигуры. Медведь утробно зарычал, чувствуя, как поднимается в нем древняя ярость — помесь страха и злобы. Голод толкал вперед, инстинкт гнал прочь. Огромное тело напряглось, готовясь к прыжку…

Глава 18

Битва за инфраструктуру

Я еще не видел Глушкова таким растерянным:

— Леонид Иванович! На дальнем складе беда. Медведь-шатун пробрался!

Я мгновенно поднялся из-за стола:

— Люди целы?

— Сторож успел убежать. Но зверь уже внутри, продукты портит.

Дальний склад мы специально построили в полуверсте от промысла, подальше от ядовитых испарений сероводорода. Теперь эта предосторожность могла нам дорого обойтись.

— Берите карабины, — распорядился я. — И позовите Ахметзянова, он раньше охотником работал.

По пути к складу, пробираясь по глубокому снегу, я прикидывал масштабы бедствия. В складе хранились основные запасы продовольствия — мука, крупы, соленая рыба. Без них в зимней глуши придется туго.

Подойдя ближе, мы увидели проломленные доски ворот. Изнутри доносилось утробное рычание. Луч фонаря выхватил из темноты разорванные мешки, рассыпанную муку, опрокинутые бочки.

Ахметзянов, коренастый татарин в овчинном тулупе, опытным глазом оценил ситуацию:

— Матерый шатун, товарищ начальник. Наверное, раненый, раз зимой поднялся. Такие особо опасны.

— Что предлагаешь?

— Ждать нельзя. Уйдет или еще больше продуктов попортит. Надо выманивать.

Глушков нервно передернул затвор карабина:

— А если бросится?

— Не бросится, если грамотно обложим, — спокойно ответил Ахметзянов. — Дайте мне двух человек, обойдем с другой стороны.

Мы разделились. Глушков с двумя охранниками встали у входа, я с Ахметзяновым и еще двумя рабочими начали заходить сбоку. Позади осталось несколько человек с факелами, чтобы отрезать путь к лесу.

Внезапно в складе раздался страшный грохот. Видимо, зверь опрокинул штабель бочек. Следом донесся яростный рык.

— Готовьсь! — негромко скомандовал Ахметзянов. — Сейчас пойдет…

В проломленных воротах показалась огромная темная туша. Медведь застыл на пороге, щуря глаза от света фонарей. По морде стекала смешанная с мукой грязь от разорванных мешков.