Японская война 1904. Книга третья (СИ). Страница 55
— Французы с англичанами сражались постоянно, и вроде все такие современные, а все равно не придумали, — Чернов не сдавался.
Однако продолжить спор у нас не получилось — в штабную палатку вместе с попытавшимся задержать ее Огинским влетела княжна Гагарина.
— Добрый вечер, вы прекрасно выглядите, — наверно, обычный я настолько растерялся, что ничего бы не сказал, но включились вбитые на подкорку местные рефлексы и ритуалы. Иногда они очень выручают, помогая подготовиться к совершенно любой ситуации.
— Спасибо, Вячеслав Григорьевич, вы тоже, — Гагарина поправила растрепавшиеся от быстрого бега волосы, а я невольно прошелся рукой на наждачке щетины.
Несколько долгих секунд мы смотрели друг на друга, а потом не выдержали и улыбнулись. Действительно, ритуальные разговоры — это сила. С другой стороны, если бы это был кто угодно другой, а не княжна, я бы не стал тратить время и попросил бы посторонних не мешаться, но… Татьяну я знаю слишком хорошо, и она бы точно не пришла просто так. Прикинув, что время до начала операции у меня еще есть, я уже сам попросил Чернова подкинуть углей в самовар и предложил девушке с Огинским чаю.
— Я по делу… — через пару минут, когда горячая кружка согрела пальцы княжны, и те потеряли свою мертвенную бледность, девушка, наконец, заговорила. — Вы не против, если я скажу это без посторонних? Хотя… — она тряхнула головой. — Это всех вас касается.
— Я слушаю.
— Великий князь Сергей Александрович уже завтра выскажет Линевичу просьбу начать большое наступление. Без промедления!
— Просьба, в которой нельзя отказать, — хмыкнул Огинский.
— Именно! — кивнула девушка. — Тем более когда его поддержат Алексеев и Витте.
— Значит, наместник и председатель кабинета министров, — Огинский бросил на меня быстрый взгляд и, получив ответный кивок, продолжил уже вслух. — Сергей Юльевич приехал сюда как сторонник мира, но на месте будто разом сменил свое мнение. Согласился оказывать любую поддержку лидерам партии войны за скромную долю в будущем пироге, вот только… По какой-то таинственной случайности все те военные инициативы, что он подает или подхватывает, ведут куда-то не туда. Вячеслав Григорьевич, вы уверены, что мы?..
Он замолчал, все-таки не решившись проговорить вслух про все наши планы.
— Он и эту идею с приказом о срочном наступлении тоже сам предложил! — встрепенулась княжна. — Значит, это ловушка?
— Не совсем ловушка, — кивнул я, — но точно способ доставить нам неприятности. К счастью, нам повезло…
Договорил фразу я уже про себя. Ведь повезло нам в том, что история изменилась. Ояма после потерь в Ляоянском сражении забрал часть артиллерии из-под Порт-Артура, и второй штурм, который должен был случиться в начале сентября, отложили. Если бы до него все же дошло, то тут и Линевич не поддержал бы мое желание выждать, подбирая лучший момент для атаки. А так не хотелось упускать этот козырь. Да, сезон штормов не остановит все японские поставки, но мне хватит и того, что они будут этого опасаться.
— Я не знаю, чем еще помочь, но, надеюсь, хотя бы эти несколько часов до утра помогут вам успеть подготовиться, — княжна отвела взгляд в сторону.
— Вы уже помогли! Даже больше, чем думаете, — я взял девушку за руку, потом посмотрел на Огинского. — Алексей Алексеевич вон не сказал, но на самом деле беспокоится, что инициатива Витте с атакой уж очень четко совпала с тем, что мы и сами хотели переходить к более активным действиям.
— И я повторю, — поручик нахмурился. — Ни одна инициатива Витте не принесла пользу армии. Так, если наши мысли совпали в этот раз, может, мы что-то не учли, где-то не доглядели?
— Или Сергей Юльевич, наоборот, учел наши планы, доглядел все, что можно и не нужно, и просто решил еще раз вовремя сменить сторону. Вы представьте, как все будет выглядеть со стороны уже через пару месяцев, когда детали начнут забываться… Мы сидели в обороне, ничего не менялось, потом эта его инициатива, и мы победно наступаем. И кто в итоге трус, а кто храбрец и благодетель? И плевать бы всем было, что это наступление готовилось все эти две недели!
— И все равно я считаю, что нужно пересчитать риски, — Огинский закусил удила.
— Я сказал… — начал было я, но сумел остановить поднявшуюся внутри ярость. — Вы правы, перепроверить все будет совсем не лишним, поэтому… Время у вас есть до пяти утра. Я же до самого конца буду ждать от вас новостей. Тех или иных.
— Честь имею, — сжав зубы, Огинский выскочил из штабной палатки. Я же потер лоб: не очень красиво получилось, но отменять операцию, к которой мы столько шли, из-за того, что кто-то не очень хороший человек, я не собирался.
Княжна Гагарина с удивлением осознала, что впервые видит Вячеслава Григорьевича за работой. Ее не стали прогонять так поздно, предложили кровать в одной из офицерских палаток, но она попросила, чтобы ей позволили остаться, и теперь во все глаза следила за тем, как рождаются победы. И это оказалась совсем не та сказка, где рыцарь на белом коне скачет вперед, ему в спину бьют лучи восходящего солнца, а враги разбегаются либо падают на землю, сраженные меткими ударами копья.
В реальности Макаров с красными от недосыпа глазами сидел за столом и изучал сотни отчетов и столько же карт, на которых его штабисты готовили и отмечали детали будущих ударов.
— Вот схема южных окраин Чандапуцзы от Ванновского, — он закончил рассматривать очередную бумагу и поднял голову. — Передайте Шереметеву, чтобы его штурмовые отряды учитывали это при развертывании.
— Есть, — ближайший штабист что-то отметил у себя, потом подхватил схему и передал одному из адъютантов.
И снова только гул бьющихся сердец, шелест дыхания и стук работающих без перерыва телеграфных аппаратов. Татьяна несколько секунд сидела тихо, а потом приметила знакомое лицо. Адъютант Соловьев — он прошел через ее госпиталь всего несколько недель назад и вот вернулся на свое место вестового, на подхвате у полковника Лосьева.
— Саша, — тихо подошла к нему княжна. — Я вам не помешаю, если задам пару вопросов?
— Только не шумите, — так же тихо ответил тот. — Генерал, конечно, и под грохот пушек может работать, но пока есть такая возможность… Лучше ему не мешать.
— Хорошо, — Татьяна кивнула, невольно задумавшись, насколько же солдаты и офицеры уважают Вячеслава Григорьевича. — Тогда я хотела спросить про ту схему, которую недавно передал генерал. Неужели солдатам нужно знать даже такие мелочи?
— А как же, — тут же засопел Соловьев. — Вот смотрите: есть мы, есть враг, и каждый умеет воевать. А это значит что? Что стоит кому-то попереть вперед, как с другой стороны тут же подтянут и людей, и пушки! Понимаете?
— Если честно, не очень.
— Смотрите, когда мы идем в атаку в лоб, как это выглядит? Перебежки малыми группами, потом взвод или даже рота сосредотачивается и бьет. И в такой атаке есть два очевидных слабых места — пауза перед атакой и еще одна остановка сразу после того, как солдаты разметают врага. Как говорит генерал, это обычная психология. Даже самый опытный солдат обычно продумывает свои действия только до края горизонта, до той точки, которую успел рассмотреть перед атакой из укрытия. И вот в эти-то моменты паузы и раздумий армия и несет самые большие потери.
— Потому что артиллерии проще вас накрыть! — поняла княжна.
— Точно! И поэтому мы еще с Ляояна пробуем другой подход. Начинаем атаку теми же малыми группами, а потом стараемся сделать так, чтобы солдатам как можно дольше не приходилось останавливаться. Чтобы они знали свой маневр и либо продолжали постоянно двигаться, либо сразу начинали окапываться. Отсюда и такое внимание разведке. Это, может, при Наполеоне им было достаточно только врага посчитать, а сейчас 20 век — всем нужно воевать по-новому.
Татьяна согласно кивнула. Это было очень правильно: она вот старалась лечить по-новому, и это спасало тысячи жизней, Вячеслав Григорьевич сражался по-новому, и это тоже… Спасало жизни. В удивительное время они живут, где столь разные по своей сути дела могут сплетаться воедино… Где-то басовито громыхнули пушки — похоже, 6-дюймовки. Артиллерия — это страшная сила, которая с каждым годом становилась только опаснее и смертоноснее. И ведь не все до сих пор понимают, как это поменяет войны будущего, сколько смертей принесет.