Саженец (СИ). Страница 45

Обычно по нескольку каждый год. Однако оборот оставшихся был ТАКОЙ сладкий, что подобные риски никого не волновали.

Впрочем, ни сахар, ни индийское железо в этом торге не выступали чем-то доминирующим или даже значимым. Нет. Их ведь не продавали в любом количестве. Да и не покупали. Уделяя основное внимание специям, краскам, тонким тканям и иным подобным вещам.

Железа же вывозилось ежегодной едва сто — сто пятьдесят килограмм, а сахара до пятисот. На их фоне Беромир со своими объемами выглядел вполне представительно. Другой вопрос, что это все не имело особого смысла. Индийское железо шло только на изготовление штучных эксклюзивных предметов, а сахар являлся лекарством.

Никому и в голову не приходило увеличивать поставки.

Да и зачем?

Это ведь убьет ценность товаров внутри державы. Играть же от оборотов такие торговцы не желали. Они ведь работали с самыми богатыми и спекулировали на их тщеславии, а потому опасались потерять свое положение, обманув их надежды…

В целом же ситуация с этой индийской торговлей выглядела… больной, что ли. Рим вывозил за море золота и серебра намного больше, чем ввозил.

И это сказывалось.

Самым прямым образом.

Фактически имел место вывоз ликвидной денежной массы, в обмен на предметы роскоши. Монеты в Риме покамест были связаны со стоимостью металла, заключенном в нем. Может быть, и не напрямую, но попытка снизить его содержания в итоге вела к инфляции и поднятию цен. А тут такой отток. С рудниками же уже давно ситуация лучше не становилась…

И все бы ничего, но в Средиземном море к I-II векам нашей эры сложилась просто уникальная экосистема. Считай зона свободной торговли, практически лишенной пошлин и значимого пиратства. Из-за чего и товарное производство росло как на дрожжах, и торговый оборот.

Просто взрывное развитие!

Только оно требовало денег, ибо на бартере далеко не уедешь. Причем не просто денег, а все возрастающей их массы, сообразно росту оборота. В идеале — с некоторым опережением. А их не оказалось. С деньгами наблюдался нарастающий дефицит. В том числе и потому что ежегодно золото и серебро многими тоннами вывозилось в Индию, Парфию и далее — отдельные римские монеты доходили аж до самого Китая. Хотя самым восточным фронтиром римской торговли был регион Сиамского залива, на расцвете могущества державы.

Иными словами, Индийская торговля, да и Парфянская, в том виде, в котором она практиковалась Римом во II веке, стала одна из ключевых причин кризиса III века. Его экономической составляющей, спровоцировав девальвацию римской монеты и гиперинфляцию. Не ей единой, но и без нее не обошлось. Так как случился общий кризис ликвидности[2] и оборотных средств, поставивший в известную позу Камастуры всю экономику региона.

Беромир этого не знал, так как именно Римом никогда не занимался. Потому как в рамках экспериментов получалось «подключаться» к кому угодно, только не к римлянам. Из-за чего тема Рима и его истории проходила для него факультативно и фоном.

Впрочем, здесь и так все было ясно.

Хватило рассказов Дарьи, чтобы понять то, насколько катастрофической дырой в экономике империи выглядела эта торговля. А Беромиру кризис III века был без надобности. Стабильность и благополучие империи обеспечивали для него главное — рынки сбыта. Если же на регион навалится Вековая смута, то ничем хорошим она не закончится.

Из-за чего молодой ведун неоднократно уже думал о том, как можно было бы избежать указанного коллапса. И не только его. Ибо на ближайшие века интересы еще не народившегося государства славян находились в синергии с римскими. А отсутствие явных и значимых конфликтов диктовалось удаленностью территорий…

— Ты что-то посмурнел, — спросил его Вернидуб, после затянувшейся паузы.

— Великие знания — великие печали, — вымученно улыбнулся Беромир. — Просто подумал о грядущих днях. Но это все пустое. До них еще дожить надо. Значит, вы говорите, что зеркало и лампу надо вынести ромеям по одной штуке? И компасов всего пять?

— Да, — кивнул Красный лист. — Посмотрим на то, как они себя поведут. Если нормально, то еще вынесем. После торга.

— Это опасно. Они могут подумать, что в крепости этого всего очень много.

— Так, в крепость их и не пускать! — воскликнул Борята…

* * *

Вечером того же дня в Священной роще случился очень серьезный разговор. На него собрались, наверное, все славянские ведуны севернее Припяти. Да и с нее кое-кто пришел. И от балтов окрестных все явились.

— Нам никак нельзя допускать, чтобы Беромира провозгласили князем! — порывисто произнес один из уже немолодых мужчин.

— Он ведун!

— А его сын кем будет?

— У него нет сына!

— Злата на сносях. Кого она там родит — никто не знает. Может, и сына!

— Это все неважно! — вновь выкрикнул тот порывистый. — Князь — сие не ведун. И он в своей власти станет опираться на бояр, а те на дружинников.

— А те на земляные поселения? — буркнул Вернидуб. — Я же вам уже про них сказывал.

— В них польза великая, — не согласился один из ведунов с ним. — Ибо набеги разорение страшное несут.

— Да. Все так. Только мы в тех поселениях уже власти иметь не будет.

— Это еще почему⁈

— Потому что бояре и дружинники верховодить станут. На них же будет лежать обязанность возглавлять их оборону.

— Не понимаю ваших споров, — тихо, но веско произнес «мухомор». — Хочет Беромир стать князем — пусть им станет. Нам от того вреда никакого.

— Ты же, Рудомир был настроен против Беромира.

— Был.

— И что же заставило тебя поменять свое мнение?

— Общение с ним. Общие дела. Я-то поначалу думал, будто он один из грубых и примитивных людей, что живут войной. Да, не дурак, но с такими рядом всегда пахнет кровью.

— Спросил бы меня, — фыркнул Вернидуб.

— Я в праве иметь и свое мнение. — с нажимом возразил «мухомор».

— Да, конечно. Как и все мы.

— Беромир ведун полностью и всецело. Да, ему приходится воевать. Но он мыслит иначе. Я никогда в своей жизни не встречал столь же ясного ума и тяги к знаниям.

— Но он хочет стать князем!

— В обычаях что говорится про князя? — поинтересовался Рудомир.

— Что он вершит суд и ведет в бой.

— Кто это как не ведун Перуна? — усмехнулся он. — Пусть Беромир становится князем. Просто нужно сразу оговорить, что князем может быть ТОЛЬКО ведун Перуна.

— А бояре?

— Мыслю, что надобно их делать тоже ведунами, либо менять.

— Это не так-то просто, — возразил кто-то. — За ними сила.

— Ты думаешь, что гадюка, что заползла к ним в жилище, будет входить с ними в круг и драться на копьях? — усмехнулся «мухомор». — Нет такого человека, на которого бы роща не нашла управы. Что же касательно Беромира, то я вообще удивлен, почему его до сих пор нет среди нас тут, на этих встречах.

Все промолчали переглядываясь.

— Я слышал, что Беромир хотел ставить крепость не тут, а на слиянии Сож с Днепром. Может быть, это и правильно было? Она закрыла бы возможность к вторжению с юга. Да и к нему всем плавать стало бы удобнее.

— Такого человека, как Беромир, нужно держать под чутким приглядом, — возразил «мухомор». — Поэтому чем ближе он к роще, тем лучше.

— Ты так его боишься? — удивился Вернидуб. — Только что же говорил, что он ведун полностью и всецело.

— А ты не боишься, что ромеи однажды сделают ему предложение? Хорошее предложение. Настолько, что он не сможет от него отказаться. Лично я — боюсь. Посему и предлагаю держать его поближе к роще и приглядывать.

Помолчали, обдумывая слова Рудомира.

— Меня одно смущает… — нарушил тишину Вернидуб. — Вот ты предлагаешь князем ставить только ведуна Перуна. То верно и здраво. Но ведь получится, что таким образом мы поставим Беромира старшим над нами.