Саженец (СИ). Страница 18

А там, внизу, в земле возле трупа покоилась керамическая табличка с его именем, годами жизни и деяниями. Родился. Женился. Умер. Какие-то значимые достижения. Ну и родичей в конце указывали — чем сын, чей отец, чей брат. Род с кланом.

Оружие тоже положили.

Полный комплект. И копье, и пилум, и топор, и сакс, и колчан с дротиками да атлатлем.

Жалко, конечно.

Безумно жалко. Но ведун сам предложил правила игры. И ни бояре, ни дружинники, ни ученики не поняли бы, если он «сдал назад» с вооружением. Любым. Для каждого местного жителя тот виртуальный, вымышленный мир был ничуть не менее реален, чем этот. А потому к смерти он относился ОЧЕНЬ ответственно. Поэтому очень повезло, что погибли только ребята без металлического доспеха. Ибо в противном случае его пришлось бы положить с ними. А так ограничились стеганым гамбезоном и щитом.

Про прочий инвентарь тоже не забыли. Но главное и самое ценное — вооружение. У ведуна сердце кровью обливалось от такой расточительности, однако, сам виноват. Никто его за язык не дергал…

— Еще несколько таких набегов, и у нас не останется людей, — тихо произнесла Дарья, стоявшая поблизости.

— Это ничтожные потери, по сравнению с тем, сколько врагов мы убили.

— Людей у нас от этого больше не станет.

— И что ты хочешь от меня? Чтобы я их поднял нежитью и поставил в строй?

— Нежитью? — удивленно выгнула она бровь, не сразу поняв, о чем речь. Потом побледнела, отшатнувшись и отрицательно замотав головой. — Нет-нет. Не вздумай!

— А что ты хочешь?

— Просто… постарайся найти способ примириться. Хватит войн. Мы к ним не готовы.

— К войне никто и никогда не бывает готов, — хмуро ответил Беромир.

— И все же.

— Это не от меня зависит. Жить по-старому больше нельзя. Если они не захотят по-новому, придется продолжать войну. Идти на них в набег. Возможно даже пробовать разорять шатер самого раса.

— Ты думаешь, что после такой обиды он будет договариваться?

— Он — нет. Но так и у роксоланов может после такой обиды не стать. Растерзают их соседи. Даже особой бойни не потребуется. Один бэг подастся к аланам и те его примут, если найдет способ породниться. Второй к языгам. Третий… хм… допустим, к сиракам. И все. А последнюю, четвертую орду раса просто вырежут. Степь не терпит слабости.

— То есть, послушать меня ты не хочешь?

— Я и сам стремлюсь к миру. Мне война без надобности. Но… я блюду наши интересы. Зачем все это было, если мы сдадим назад? Ради чего они умирали? Ради чего умер твой сын.

Дарья нахмурилась.

— Не смотри на меня так. Его гибель была нужна небесам, чтобы нас сблизить кланы. Пусть и таким образом. Если бы не ты — сколько бы воинов умерло?

— Понимаю, — медленно произнесла она, — но давай больше не будем о нем говорить? Мне больно слышать о нем от того, кто его убил.

— Тебе надо замуж выйти.

— Еще чего! — взвилась она.

— Нельзя жить одними воспоминаниями.

— Я уже стара замуж выходить!

— Ты же можешь зачать и выносить ребенка? Вот. Значит, не стара. Поверь — новое дитя смягчит твою боль.

Она снова промолчала.

Пауза затягивалась.

— Думаешь о том, кого выбрать?

— Нет. Дурных в округе все одно нет. — фыркнула она. — У меня предчувствие плохое. Кажется, что это безумие с нападениями еще не закончилось.

— У меня тоже, — нехотя ответил Беромир. — Только я не понимаю, отчего. Роксоланы разбиты в пух и прах. Они больше не вернутся. И понесут по степи правильные слухи.

— О князе-чародее. — усмехнулась Дарья. — Даже не знаю, хорошо это или плохо.

— Почему плохо?

— Потому что жизнь твоя теперь будет под куда большей угрозой, чем раньше. Если где-то по соседству начнется сильный голод или моровое поветрие, жди — за тобой придут, чтобы умаслить богов.

— Как за тобой?

— Согласись, очень удобно ведь, — скривилась она.

— Прорвемся!

— Ой… да кому я это говорю! — фыркнула Дарья, обреченно махнув рукой и направившись к длинному дому.

Первой.

За ней потянулись и остальные.

Беромир же оставался стоять у могил. Его внезапно озарило. Ведь можно делать гипсовые маски посмертные покойных.

Эти мысли ведуна напугали.

Он слишком как-то акцентировался на подобных вопросах. По-хорошему ведь это не несло лично ему никакой пользы. И его близким. И потомкам. Скорее лишнюю головную боль.

Но его распирало.

Просто хотелось.

Видимо, задевало, что там, в XXI веке было слишком мало фактических материалов по глубокой старине. Вон — жизнь кипела словно котел. Но кто об этом знал из потомков?

— Оставь свой след… — прошептал Беромир, разглядывая могилы, когда все уже ушли.

Тяжело вздохнул и отправился тоже к дому. На душе у него было как-то тревожно, и он не понимал отчего. Требовалось направить наряды в разведку…

[1] Площадь укрепленных поселений примерно совпадала с остальными и колебалась в пределах 0,1–2 га. Укрепления представлялись рвом и валом с частоколом. В отдельных, редких случаях таких линий было несколько. Большинство поселений состояло из 7–12 жилищ, чем Зарубинецкая арх. культура сближается с Киевской и ее наследниками. В крупном городище Пилипенкова гора на среднем Поднепровье на площади 1,5 га находилось около 80 жилых построек. Да и сами постройки перекликались, как по размеру (12–20 квадратов), так и по форме с конструкцией. Разве что очаги были в каждом доме и практиковались дома столбовой конструкции.

[2] Здесь имеется в виду указание на то, что укрепления в стиле «Мотт и бейли», которые в X-XI веках покрыли Европу почти сплошной сеткой от Испании и Англии до Руси. Хотя подобного типа укрепления (маленькие укрепленные усадьбы) впервые фиксировались еще в Ассирии в VIII-VII веке до н.э. Да и позже были довольно широко распространены (эпизодически и ситуационно) у самых разных народов.

[3] Такая модель наследования, пришедшая из еще догосударственных отношений, закрепилась на Руси под названием Лествичное право и стало источником многих бед.

[4] Тау-крест во многих культурных традициях трактует как объединение земного (материального) и небесного. При этом вертикальная линия является олицетворение земного, а горизонтальная — неба.

Часть 1

Глава 9

168, кветень (апрель), 12

— Держи! Держи! Уронишь, окаянный! — выкрикнула Злата, видя, как один из дружинников неловко нес корчагу.

Тот дернулся, вздрогнув от этого крика.

И только Борята, который стоял рядом, спас положение, придержав эту тяжелую емкость, заполненную березовым соком.

— Что у тебя мухи в руках елозят?

— За шиворот кто-то забрался, — виновато ответил он. — Очень щекотно.

— А ну — ставь корчагу да скидывай одежду. Давай поглядим…

Тот не стал мяться. В конце концов, погода стояла приятная и освежиться на ветерке да под теплыми лучами солнца выглядело куда приятнее, чем тяжести всякие таскать непонятные…

Люди после похорон не расходились.

Люди ждали.

Открыто ведун не сказал им о своих опасениях, от греха подальше. Они и так пережили чрезвычайный стресс, едва их не сломавший. И грузить их дальше лишней тревогой не стоило.

Пусть выдохнут.

Хотя, конечно, они догадывались о том, что что-то пошло не так и какая-то беда нависла. Ведь каждое утро Беромир снаряжал разведку, отправляя парные катамараны вверх и вниз по реке. Формально объясняя это тем, что хочет понять — куда и как ушли роксоланы, и не нужно ли выходить куда в поход.

Довод.

И его приняли. Да только все дно заподозрили что-то, но вопрос не поднимали. Всем было легче его игнорировать.

Так-то они сидели, ожидая выздоровления раненых. Хотя бы предварительного. Чтобы раны хоть немного затянулись и уже не представляли угрозы. И их можно было спокойно доставить домой.