Серая крепость (СИ). Страница 46

Второй залп оказался результативнее. И у одной стороны, и у другой: из многострадальной ноги Иакова теперь торчало оперение стрелы, а трое степняков корчились в траве. Ещё раз успел выстрелить капитан, и тут до кочевников дошло, что надо срочно делать ноги. Правда, к тому времени, когда по ним, скрывшимся за деревьями, стало уже невозможно вести огонь, в седле оставалось лишь двое.

Так что, пока Жилин и «Цыган» оказывали друг другу первую помощь, Беспалых бегом-бегом, вьючил разбежавшихся от грохота выстрелов коней. А потом вдвоём с Анатолием помог Яше взгромоздиться на коня, и они рванули прочь от места переправы.

— Сможешь через Дон переплыть? — спросил Сергей проводника, когда они удалились километра на четыре, к такому месту, где правый берег реки не топорщился меловыми скалами, а был довольно низким.

— Если за седло Каурого буду держаться, то переплыву. И не в таких переделках бывал.

Всё-таки Дон вдвое шире, чем Воронеж близ устья. И течение быстрее. Но справились. Пусть и пришлось после переправы, найдя подходящую для ночлега рощицу, снова перевязывать и обрабатывать размокшие в воде раны. А Сергею всё тёмное время суток ещё и караулить ребят, которым досталось, в том числе, и из-за его беспечности.

В общем, повезло им тогда, поскольку он, не доверяя завязке резинового мешка с оружием, всё-таки решил проверить, не попала ли внутрь вода, и вынул «стрелялки», положив их возле костерка. Что ж, и ему урок: даже если находишься на относительно «своей» территории, где врага не должно быть, не теряй бдительности, будь готов к неожиданностям. Ведь что стоило ему отойти от берега реки хотя бы метров на двести, а не на тридцать? Даже если бы степняки кинулись переправляться, то по плеску воды можно было бы это определить и встретить погоню огнём. И бойцы не пострадали бы. Ладно, хоть вражеская разведка применила не зазубренные стрелы или «срезни» с широкими, режущими наконечниками, а трёхгранные, «бронебойные». Видимо, надеясь несильно ранить попавшихся им «урусутов» и взять их для допросов. Благо, у скотоводов рука не поднялась стрелять в коней, пасшихся несколько дальше от реки.

Но что сделано, то сделано, придётся исходить из имеющейся ситуации.

Фрагмент 23

45

Провожали разведчиков три женщины, одинаково грустно глядя вслед, а встречали по-разному. Луиза, всхлипывая «я так беспокоилясь от того, что вас так дольго нет». Софья — что-то по-своему сурово буркнула скалящемуся Яшке с забинтованным бедром. Буркнула, но обняла. А Авдотья — кинувшись на шею дико смутившемуся Толику, скособочившись из-за боли в ране, слезшему с коня.

— Венчать на Покров будем, — поглядев на эту картинку, улыбнулся раздобревший на слободских харчах отец Тит, щеголяющий всё-таки «задаренными» Крафтом крестом и «цепурой».

Ну, а что? «Конкретный пацан» сказал, «конкретный пацан» сделал! Хоть, конечно, влияние Лены Устенко сказалось и на манерах «главмента».

Да что там говорить про одного Полуницына? И все его «братки», выпав из приблатнённой среды, понемногу превращались в тех, кем были до тех пор, как пошли в бандиты — в обыкновенных деревенских и городских парней. В свободное от дежурств время (Минкин, согласовав вопрос с Крафтом, оставил на время страды дневное дежурство только на водокачке городка и смотровой вышке Посада) наравне со всеми косили траву, собирали ягоды и орехи, заготавливали лес. В том числе, «по совместительству», охраняя тех же сборщиков.

Но речь не про отношения с женщинами и «перековывающихся» «братков». Речь про то, что после возвращения разведчиков над водонапорной башней, с которой после постройки церкви сняли крест, заколыхался синий флаг, призывая курских пограничников. Значит он то, что в Серой крепости есть какие-то важные вести. О том, что войска Батыя начали перемещаться к границам русских земель.

Случилось так, что «в поле» был Полкан, который и приехал узнать, что стало известно соседям.

— Ефрем — известный упрямец, — выслушав рассказ Сергея о визите в Воронеж-городок, махнул рукой воин. — Да вот только ли на Рязань пойдут татарове?

— Пока на Рязань. Рязанцев побьют — на Владимир с Суздалем двинут, а там и до Новгорода попробуют дойти. Только не удастся им это: весна начнётся. И покатятся они назад, в Дикое Поле уже по нашему берегу Дона: через Козельск, Елец, Курск.

— Откуда тебе то ведомо? Не побьют ли безбожных рязанские да владимирские рати?

— Не побьют. Много, очень много татар на Русь идёт. На всех хватит. Неси, Василий Васильевич, свои летописи: дело серьёзное, нет больше нужды таиться перед всеми и каждым, — приказал Минкин. — А ты, Полкан, знай: то, что тебе доверим, ведомо лишь князю Курскому да его тысяцкому Фёдору Юрьевичу. И более никому знать не след.

— Что вы не от мира сего, я то сразу понял, как к вам приехал. Так вот, значит от какого! — покачал головой пограничник, выслушав слова княжьего наместника об их «происхождении». — И не ведовство какое, а воля Божья на то, что вы тут поселились.

— Наверное. Всё, что ни делается, делается по воле Его, — перекрестился Андрон. — Вот, читай сам, Полкан, что в летописях пишут про нонешнюю беду.

Ох, спасибо Панкрату на том, что не просто «голые» тексты некоторых летописей для библиотеки «охотничьей базы» добыл, а ещё и с фотокопиями страниц этих исторических документов. Не всех, конечно. Далеко не всех, но нашлось среди таких и описание монгольского нашествия. Так что было что почитать гостю, не очень-то мучаясь с незнакомыми ему словами и шрифтом в принесённой книге. И чем дальше читал воин, шевеля от усердия губами, тем мрачнее делалось его лицо.

— Погибель Земли Русской…

— Погибель. И не изменить этого никак. Можно только сделать, чтобы подороже врагу та погибель далась.

А вот по тому, какими способами такого можно добиться, спорили долго. В основном, из-за того, «честные» эти способы боя или нечестные. Полкану претило воевать с оккупантами «аки тати лесные», нанося удары исподтишка. В общем, «не по-рыцарски» это.

— А по-честному твоя стража бьёт степняков, чтобы пленников добыть да планы супостатов выведать?

— Так то полон. Богоугодное дело — от большого вражьего войска одного-двух отбить, чтобы выведать намерения супостатов…

— А это — враг, войско которого сильнее, чем когда-либо в целом свете видывали. И жалеть ни баб, ни детишек не будет, под корень целые города вырезАть собрался. Не богоугодное дело — русских людей спасти?

Долго пререкались, но сошлись на том, что пришлёт Полкан «охотников» (не в смысле добытчиков лесной и степной дичи, а добровольцев, тех кто по собственной охотке пойдёт), которые вместе с обитателями Серой крепости станут татарские арьергарды «щипать». Конных, конечно, чтобы быть мобильнее. И не на Курских землях, а за Доном, на Рязанских, чтобы «стрЕлки перевести» на соседей.

— И чтоб с луками умели обращаться, — добавил Беспалых, чем вызвал недоумённый взгляд пограничника: какой же дозорный луком не владеет?

Едва проводили Полкана, как из-за реки приплыл посыльный подросток лет четырнадцати. Просить перевоза небольшому каравану из Воронежа, привёзшему кое-какие огородные да лесные дары в обмен на калёные наконечники стрел, как договорились Сергей с Ефремом. Даже рожь и ячмень нового урожая, видимо, озимые, привезли, не говоря уже про репу, горох и бобы, а также мёд, вообще, кажется, добываемый повсюду и в огромных количествах.

С караваном явился и десятник, обещанный сотником. С новостями из степи. Ну, и присмотреться к тому, чем на самом деле живут в Серой крепости.

Особо нового ничего «посол» не поведал. Половцы, кажется, уже все «слиняли» за Дон. А вместо них всё чаще рыщут «татарове», передовые дозоры очень медленно движущегося войска. «Чистокровных» монголов среди них почти не видно, практически одни тюркские воины, пришедшие из таких стран, о которые русские воины и не слыхивали. А поскольку речь этих народов не сильно уж отличается от кипчакской, выяснили от «языков», что, как и предполагали «гости из будущего», основные силы Батыя движутся намного восточнее, через земли мордвы. Предавая огню и мечу тех, кто оказал сопротивление, и включая в своё войско решивших покориться. В общем, как во времена Наполеона — «нашествие двунадесять языков»: Батый для «похода к Последнему морю» собрал вообще всех, кто под руку попадался. От Алтая до Азовского моря. От верховий реки Урал до среднего течения Амударьи.