Пожалеть розгу (ЛП). Страница 44

Позже в тот же день, когда Эйвери шел в пивную, Дерик прислал сообщение. Бенни извинился, и Дерик собирался вернуться к нему домой. Эйвери решил не спорить. Он знал, что Грей прав. Насилие могло повториться. Но он также знал, что Дерик не поедет в приют. Он также не поехал бы домой к своим родителям. Единственным местом, где он мог остаться, был дом Грея, а Эйвери, черт возьми, этого не хотел. Поэтому, вместо того чтобы спорить с Дериком, он пожелал ему удачи.

Делало ли это его плохим человеком?

Возможно.

Он не был уверен, что ему есть до этого дело.

Глава 12

В будние дни Тейлор обычно забирал Эйвери из «Тап Хауса» в пять, но однажды в пятницу в конце октября Тейлор написал, что Уоррен заедет за ним в половине четвертого. Это означало сокращение их с Робертом игрового времени, но Эйвери был почти рад перерыву. Единственным недостатком было то, что Эйвери не видел Уоррена с того дня, как он появился на их крыльце и попросил подвезти его. Он ожидал враждебности, но улыбка Уоррена, когда Эйвери садился в машину, была самой широкой, какую Эйвери когда-либо видел на его лице, из-за чего его шрамы казались неуместными. Эйвери удивлялся, как он вообще мог считать Уоррена уродливым. Конечно, он не был таким сногсшибательно красивым, как Грей, но не многие мужчины были такими.

- Что случилось с Тейлором? Он в порядке?

- Все замечательно. Он взял выходной. Его отец приехал из Форт-Коллинза на ланч. Нам нужно было кое о чем позаботиться. - Он посмотрел на Эйвери, ожидая, пока тот пристегнется. - Как все прошло сегодня?

- Думаю, хорошо.

- Держу пари, даже лучше. Тейлор и Чарли говорят, что ты лучший пианист, которого они когда-либо слышали.

Эйвери заерзал на сидении, чувствуя себя неуютно от похвалы, как это часто бывало с ним.

- Значит, они слышали недостаточно пианистов. - Затем ему пришло в голову, что если Тейлор и Уоррен оба знали о его пианино, то и Грей тоже знал?

- Ты ему сказал? - Спросил Эйвери.

Уоррену не нужно было спрашивать, кого или что Эйвери имел в виду. Он просто продолжал улыбаться. Эйвери никогда не видел, чтобы Уоррен так широко улыбался.

- Это не мой секрет, чтобы его раскрывать.

- Ты собираешься спросить меня, почему я ему не рассказываю?

Уоррен пожал широкими плечами.

- На самом деле, это не мое дело.

Эйвери посмотрел на него, думая о том, как сильно он его недооценивал. Уоррен был огромным и пугающим. Он казался сердитым в половине случаев, но никогда на Тейлора. Грей пытался сказать ему об этом после вечеринки по случаю дня рождения. Он сказал Эйвери, что в Уоррене есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

Боже, Эйвери тогда был настоящим ослом. Ему было неприятно думать об этом. Вместо этого он задал вопрос, который Грей посоветовал ему задать в ту далекую ночь.

- Какой урок был самым лучшим, который ты усвоил в колледже?

Уоррен рассмеялся.

- Грей подбил тебя на это, не так ли?

- Он сказал, что я должен спросить.

- Он подбил. Ему нравится эта история. - Он остановился на светофоре и прикусил губу, раздумывая, с чего начать. - Ладно. Итак, это был мой второй год обучения, и мне пришлось пойти на урок литературы. Я выбрал книгу под названием «Литература социального протеста», в основном потому, что «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» были включены в программу, и я подумал, насколько это может быть плохо, верно? В любом случае. В середине второго семестра нам пришлось читать «Лолиту». - Он быстро взглянул в сторону Эйвери, когда затормозил на красный свет. - Ты знаешь эту книгу?

- Не думаю.

- Владимир Набоков?

Что-то промелькнуло в мозгу Эйвери.

- Они упоминают об этом в полицейской песне.

- Да, упоминают.

- Это об учителе и его ученике?

- Не совсем. Это история о мужчине средних лет, у которого роман с молодой девушкой.

- Насколько молодой? - Спросил Эйвери.

- Слишком молодой, - сказал Уоррен, когда загорелся зеленый. - Я точно не помню, но, кажется, двенадцать или тринадцать?

У Эйвери скрутило живот. Он посмотрел в окно на центр Денвера, гадая, сколько же людей там было вовлечено в нечто настолько отвратительное.

- Ух ты.

- В конце концов, его арестовывают. И на этом мой профессор велел нам прекратить чтение.

- Значит, ты не знаешь, чем закончилось?

Уоррен покачал головой. Он был медленным и осторожным водителем. У Эйвери сложилось впечатление, что он постоянно наблюдает и ждет, что произойдет что-то плохое.

- Нет. Вместо этого наш профессор сказал нам, что мы будем проводить судебный процесс в аудитории. Он будет судьей. Он спросил, кто из присутствующих считает, что главный герой должен быть признан виновным. Примерно треть класса подняла руки. Затем он спросил, кто считает, что его следует признать невиновным? И снова, может быть, треть. Кто не был уверен? Это была последняя треть или около того. Профессор сказал, что эта последняя группа будет присяжными. Но остальные из нас должны были стать обвинителями и защитниками. Все свидетельские показания и улики должны были быть взяты из книги или основаны на реальных юридических прецедентах.

- Я думаю, это круто.

- Так и было. - Уоррен улыбнулся, хотя его глаза продолжали осматривать все вокруг - улицу, уличное движение, зеркала заднего и бокового обзора. - Но прежде чем нас отпустили, чтобы мы могли приступить к расследованию нашего дела, он взорвал свою бомбу. Обеим командам пришлось отстаивать противоположную сторону. Те из нас, кто считал его виновным, были защитниками. А те, кто считал его невиновным, отвечали за доказательство его вины.

- Вау. Это довольно дерьмово. Зачем ему это делать?

- Он сказал, что у него было две причины. Во-первых, он на собственном горьком опыте убедился, что, когда он позволял людям отстаивать ту сторону, в которую они уже верили, они не утруждали себя представлением веских аргументов. Они просто говорили то, что чувствовали, а если кто-то спорил, они начинали кричать и обзывать друг друга. Это было не то, чего он хотел.

- А во-вторых?

- Во-вторых, чтобы сформулировать полный, убедительный аргумент, вы должны услышать, что скажет другая сторона.

- Что, если все, что может сказать другая сторона, глупо?

- Тогда ты намеренно спрашиваешь только у глупых людей.

- Что, если не найдется умного человека, который поверит противоположной стороне?

- Тогда либо все уже решено, как будто Земля круглая, либо ты смотришь недостаточно пристально. Доверься мне. В девяноста девяти процентах случаев на другой стороне тоже есть умные, рациональные, образованные люди. Ты просто предпочитаешь их не слышать.

Эйвери не был уверен, что согласен с этим, но и спорить не хотел.

- Итак, что произошло? В твоем классе, я имею в виду.

Уоррен повернул и направился в сторону квартала, где жил Грей.

- К тому времени, когда все закончилось, около двух третей людей с обеих сторон изменили свое мнение о том, виновен он или нет. И те немногие, кто не изменил своего мнения, вышли из этого с настоящими, вескими аргументами, на которые можно было опереться, а не только на то, что подсказывала им интуиция.

- На чьей стороне был ты?

- Честно говоря, я даже не помню. Я помню только урок, ты никогда не знаешь столько, сколько думаешь. И если ты действительно остановишься и выслушаешь другую сторону, есть довольно большая вероятность, что в конечном итоге ты изменишь свою позицию, по крайней мере, немного. - Он взглянул в сторону Эйвери. - Конечно, никто не хочет рисковать. Они предпочитают оставаться невежественными и самодовольными, думая, что они правы, чем рисковать и выяснять, что они могут быть хотя бы немного неправы.

Эйвери знал, что именно поэтому Грей посоветовал ему обратиться к Уоррену за этой конкретной историей. И все же теперь, услышав ее, Эйвери не был уверен, что стал еще ближе к пониманию Грея, чем раньше. Должен ли он был внезапно менять свою позицию по каждому отдельному вопросу? Неужели Грей ожидал, что он изменит все в себе, просто чтобы быть достойным его внимания? Быть слабаком, вместо того чтобы отстаивать то, что он считал правильным?