Безжалостный альфа (ЛП). Страница 52

— Слоан? — спрашивает он, проводя рукой по лицу, чтобы стряхнуть воду. Он откидывается на пятки, разглядывая меня из-за стекла. — Что случилось?

Я не могу найти слов для ответа. Вместо этого я просто хватаюсь за подол своей рубашки, стаскиваю ее через голову и бросаю на кафельный пол. Затем я тянусь за спину, чтобы расстегнуть лифчик.

Взгляд Мэдда становится тлеющим, когда он наблюдает, как я раздеваюсь догола, его зубы впиваются в нижнюю губу, чтобы подавить стон, когда я полностью обнажаюсь перед ним. Его разгоряченный взгляд медленно скользит вверх и вниз по моему телу, его темно-синие глаза снова встречаются с моими, когда он рычит:

— Иди сюда.

Я двигаюсь к нему без усилий, ведомая непреодолимым притяжением между нами, пока не захожу в душ позади него, мой взгляд опускается, чтобы проследить за капельками воды, прокладывающими дорожки по впадинам и изгибам его покрытой чернилами кожи. Его член тяжело висит между его подтянутых бедер, уже твердый и направленный прямо на меня. Все в нем привлекает меня, и он тоже это знает. Ему не нужно говорить ни слова, чтобы заставить меня придвинуться ближе. Я подхожу прямо к нему, пока мои соски не касаются его груди, от этого контакта тепло разливается прямо по моему сердцу.

Мэдд наклоняется, обхватывает меня руками и крепко прижимает к себе.

— Что ты нашла? — бормочет он, пригвоздив меня к месту своим темным взглядом.

Как будто он знает, что я шарила в его комнате, и именно это привело меня сюда.

С другой стороны, он знает меня.

Он всегда знал.

Мои губы приоткрываются, чтобы заговорить, но я не могу выдавить ни слова из-за комка в горле. Вместо этого я прижимаюсь к нему грудью, прижимая ладонь к его широкой груди, пока вода каскадом стекает по его коже, наблюдая, как она стекает между моими пальцами. Мои глаза останавливаются на чернильных узорах, украшающих его плоть, наконец сосредотачиваясь на отдельных татуировках, составляющих полотно его кожи, и мое сердце замирает.

Потому что прямо там, над его сердцем, находится самое ясное послание, которое он мог мне отправить — то, которое я почему-то никогда не замечала и не выделяла, поскольку оно так хорошо спрятано среди остальных его чернил.

Герцогиня.

Мои глаза поднимаются, чтобы встретиться с его взглядом, и по понимающему выражению его глаз и изгибу губ, он прекрасно понимает, что я только что поняла.

— Я всегда говорил, что это будет моя первая татуировка, не так ли? — хрипло произносит он, скользя рукой по моему влажному телу, пока не касается моей щеки.

Он откидывает мою голову назад, потирая подушечкой большого пальца мою нижнюю губу, пока его глаза отслеживают движение.

Я обвиваю руками его шею, дергая его вниз, одновременно приподнимаясь на цыпочки, пока наши губы не соприкасаются. Вода каскадом стекает по нашим лицам, наши губы скользят, языки борются за господство. Мы поглощаем друг друга, наши рты все еще слиты воедино, когда Мэдд поднимает меня на руки, чтобы притянуть ближе. Мои ноги обвиваются вокруг его талии, и он поворачивает меня, пока моя спина не упирается в прохладный кафель душевой кабины, крепко прижимая меня к ней своим телом.

Я задыхаюсь ему в рот, когда он обводит бедра, чтобы выровняться, кончик его члена касается моего входа. Преследуя его, я толкаюсь бедрами вниз, и низкий стон вырывается из его горла, когда он скользит внутрь.

— Черт, — рычит он, проводя губами от моих вниз к линии подбородка, когда проникает глубже, заполняя меня.

Мои внутренние стенки растягиваются, чтобы вместить его обхват, хриплый стон вырывается из меня, когда моя голова откидывается на плитку. Он раскачивается на полпути и наносит ответный удар, жестко и быстро трахая меня у стены душа, пока я не начинаю задыхаться, болтаясь на грани освобождения.

Мэдд снова прокладывает себе путь поцелуями к моим губам, обводя бедра, чтобы потереться тазом о мой клитор, проглатывая мои стоны. Он чередует сильные толчки с покачиваниями бедер, пока я не распадаюсь на его члене, мой оргазм вызывает его собственный. С последним толчком он погружается глубоко в меня, постанывая мне в рот, когда наполняет меня теплом своего освобождения.

Мы оба тяжело дышим, когда опускаемся обратно, Мэдд выходит из меня и ставит меня обратно на ноги. Он крепко держит меня, когда мои колени подгибаются подо мной, направляя меня под струю душа и хватая мочалку, используя ее, чтобы очистить каждый дюйм моей кожи. Я тоже мою его, проводя тряпкой и руками по всему его твердому телу, пока снова не начинаю тяжело дышать, вся возбужденная и готовая ко второму раунду.

Но мы больше не трахаемся там, в душе. Мы вылезаем и вытираемся полотенцем, затем возвращаемся в его спальню, где он бросает мне футболку, чтобы я надела. Она мне так велика, что доходит до колен, но как только я поворачиваюсь к Мэдду, чтобы подшутить над тем, как нелепо это, должно быть, выглядит, я ловлю горячий взгляд в его глазах при виде меня в его футболке и прикусываю язык.

Тогда ладно.

Мы вдвоем устраиваемся на его кровати — я в огромной футболке, а он в одних спортивных шортах свободного покроя — и, несмотря на то, что мы смотрим друг на друга так, словно хотим сорвать их, мы вдвоем вместо этого делаем то, что должны были сделать давным-давно.

Мы разговариваем.

Я рассказываю ему о том, каково было, когда меня высадили в Денвере в семнадцать лет, а он рассказывает мне, каково было здесь после моего ухода. Мы доедаем остатки холодной пиццы, предаваясь воспоминаниям о тех временах в прошлом, когда мы покупали пирог у Дино и ходили тусоваться в «Олд лодж». Я спрашиваю о его татуировках, и он указывает на свои любимые, рассказывая мне о планах на новые.

Мы говорим и говорим до самого рассвета, рассказывая друг другу обо всем, что упустили, потому что, даже если мы не сможем вернуть последние восемь лет, проведенных вместе, возможно, у нас еще есть шанс.

По-настоящему знает только судьба, но в конце всего этого, когда я засыпаю в объятиях Мэдда, я довольна ощущением, что я именно там, где должна быть.

28

Я не привык делить с кем-то постель. Я давно этого не делал, если не считать той ночи в общежитии со Слоан, но я не придаю этому особого значения, когда мы засыпаем вместе.

Однако сильный пинок под ребра в предрассветные часы — это определение грубого пробуждения.

Я ворчу и откатываюсь в сторону, бормоча ругательства себе под нос, но вместо того, чтобы снова заснуть, мой волк по какой-то нечестивой причине оживляется, скуля в глубине моего сознания и царапая когтями внутреннюю часть моей груди.

Это своего рода предупреждение, и моему сонному разуму требуется мгновение, чтобы осознать, что это такое, и прийти в себя. Я прищуриваюсь, открывая глаза в темноте, улавливая звук тяжелого дыхания Слоан и движение ее тела на кровати рядом со мной.

Я поворачиваюсь к ней, чтобы выяснить, что, черт возьми, происходит, но получаю удар локтем в лицо.

Блядь ой.

Я снова рычу, отступая назад и проводя языком по передним зубам, ощущая вкус крови. И если раньше я не просыпался, то сейчас чертовски уверен в том, что проснулся.

Мои чувства оборотня немедленно обостряются, мои глаза быстро привыкают к темноте, когда я сажусь в кровати и вглядываюсь в спящую красавицу рядом со мной. Ее глаза закрыты, но лицо сморщено, между бровями образуется небольшая складка, когда она тихонько поскуливает, ее тело извивается на одеялах.

Она спит.

— Слоан, — мягко зову я, протягивая руку, чтобы слегка встряхнуть ее за плечо.

Она не отвечает. Она просто бьется сильнее, размахивая конечностями, и ее пятка едва не задевает мои яйца.