"Фантастика 2024-187". Компиляция. Книги 1-21 (СИ). Страница 24

И к этому решению его тут же подтолкнулуполномоченный от жандармерии:

- Ну что, гражданин Драгунов, готов ли ты компенсировать Ивану Силаеву двадцать пять рублей за необоснованное обвинение в противоправных действиях, из которых пять рубликов поступят в фонд местного управления полиции. Если не согласный, я тебя тут же арестую на основе свидетельских показаний Дормидонта Евграфовича Спесивцева, а это означает, как минимум, три года каторжных работ.

- Готов, готов! – истерично заверещал Степан. – Счас быстро сгоняю до хаты за деньгами. –После этих слов он выскочил за калитку и стремглав помчался в сторону своего дома.

Народ, столпившийся за забором был явно доволен результатом внесудебного разбирательства. Похоже, личность Драгунова не пользовалась популярностью среди соседей.

- Поделом Стёпке!..

- Вот супружница евоная жару-то ему задаст за четвертной-то!..

- Не завидую Драгуну, уж больно чижолая рука у его Маруськи и скалкой владеет, аки тот москетер де Лаваль из «Удачливой четвёрки», что по Третьему по вечерам гоняют…

- Да лан, там помимо Лаваля мастеров шпаги хватаат…

Дальше вплоть до возвращения бедолаги Драгунова народ активно обсуждал сюжет увлекательной «телефильмы».

Наконец запыхавшийся мужик вновь нарисовался во дворе моего дома и, вручив офицеру полиции двадцать пять рублей бумажными купюрами и монетами, поинтересовался:

- Ну что, Вашбродь, я свободный?

На что тот отрицательно помотал головой.

- Погодь, Степан, протокол оформлю, как полагается по закону, получишь копию и вали хоть на все четыре стороны. Только завтра к десяти утра изволь вместе со своим сыном ко мне на прием. Надеюсь, дорогу найдешь и конвой за тобой посылать не придется.

После этих слов поручик присел на недавно освобожденную от сорной растительности лавку и, положив на колени сумку-планшет, довольно споро заполнил три стандартные протокольные формы полагающиеся в подобных случаях. Заставил обе стороны расписаться. Мне, как безграмотному (ну не стану же я светить свои внезапно возникшие неведомо откуда в голове дурака обширные знания) намазал большой палец чем-то чёрным и велел приложить в указанное место. Одну копию оставил себе, две другие выдал мне и Степану. К моей не забыл присовокупить две десятки красного цвета с портретом какого-то дюже серьезного мужчины.

Засим «концерт» закончился. Первым, наградив доброй оплеухой по башке родное чадо, мой двор покинул Степан Драгунов. Вслед за ним подался прочь участковый уполномоченный. Далее и остальной народ начал потихоньку рассасываться. Старика Спесивцева я перехватил у самой калитки, негоже оставлять без благодарности хорошего человека.

- Спа-си-бо, Дор-ми-донт Евгра-фо-вич! – Чтобы быть понятым, старался как можно чётче проговаривать слова, и у меня это вполне получилось.

На что дед шлепнул меня своей нехилой трудовой дланью по плечу и пробасил негромко:

- Ты это, паря, в следующий раз будь поосторожнее. Хорошо, что я неподалеку оказался. Иной на моем месте мог бы и не вмешаться.

Еще раз поблагодарив неравнодушного человека, дождался когда последний зевака покинет мой двор. Закрыл калитку на щеколду. И наконец-то получил возможность приобщиться к цифровым технологиям реальности, в которую меня занесло столь неожиданным образом.

[1] Закон суров, но это закон (лат.)

[2] Ничего не имею, ни о чем не забочусь (лат.)

Глава 8

Глава 8

Стандартный кабинет, располагавшийся на пятом этаже девятиэтажного офисного здания. В помещении двое. Хозяин, мужчина лет сорока непримечательной наружности с неброским тщательно выбритым лицом, одет в серый костюм стандартного покроя, в каких щеголяет большинство российского разночинного люда. Его посетитель мужчина крепкого телосложения, возрастом слегка за пятьдесят, На грубом лице пышные усы и окладистая борода смоляного цвета, в курчавой вороной шевелюре заметны редкие серебристые пряди, взгляд черных глаз резкий и злой. Хозяин кабинета и посетитель расположились за чайным столиком в удобных креслах напротив друг друга. Если чашка первого была практически пуста, бородач даже не притронулся к предложенному напитку.

Вместо пития чая, посетитель глаголил громко, едва не брызжа слюной и размахивая руками, стараясь убедить своего визави в собственной правоте:

- Еще раз повторяю, Ваша Милость, не мог мой Андрюха сбрендить до такой степени, чтобы начать палить по своим дружкам! Ну а чтобы себе в башку выстрелить и вовсе речи быть не может. Тут что-то другое… не знаю, что именно, но отцовское сердце буквально стенает, де, не все с этим так однозначно. Это я понял, как только увидал свою кровиночку мертвым. Сразу же, чтобы след, значица, не остыл, я тут же помчался в Тобольск, благо слух о вашем великом мастерстве чародея, ажно по всей Западной Сибири и за её пределами ходит. Так что, Евграф Евграфыч, не откажите в услуге, а я уж не поскуплюсь.

Глубоко опечаленный нелепой смертью сына Василий Николаевич Саврасов, крепкий мужчина среднего роста лет пятидесяти с небольшим гаком, нервически затряс своей окладистой бородищей, при этом был готов едва ли не на колени упасть, даже по полу распластаться перед медиумом. Однако Евграф Евграфович Заболоцкий-Рюмин не позволил свершиться подобному непотребству, чай не забитый пейзанин перед ним, а весьма уважаемый человек, главное, вполне платежеспособный – это он буквально своим чутким нутром ощущал, поскольку чародей, высокой квалификации. Маг подскочил к старосте Дубков и, приобняв за плечи, усадил на диван, сам же присел рядышком. Дождавшись, когда визитер успокоится, задал вопрос, несмотря на то, что ответ был ему фактически известен:

- Таки, что вы от меня хотите?

- Ну, дык, чтобы Ваше Магичество собственными глазами взглянули на то самое место, где столь нелепо помер мой Андрюха. – При упоминании о гибели любимого сына из горла опечаленного отца раздался едва ли не звериный рык, поскольку тот до сих пор не мог принять произошедшее как данность. К тому же, неугомонная чуйка Василия Николаевича Саврасова подсказывала ему, что не все в этом деле столь явно и бесспорно. Прибывшие на место страшной бойни следователи из жандармского управления, скорее всего, отнесутся к случившемуся формально. А разбитое в хлам сердце несчастного родителя буквально требовало отмщения. Успокоившись немного, староста продолжил: - Покамест, значица, след не остыл. Понимаете, душа не приемлет на веру, что там все так просто. А я уж не поскуплюсь, целковых двести готов заплатить за услугу.

На что Заболоцкий-Рюмин, ответствовал с нескрываемым возмущением в голосе:

- То есть, глубоко уважаемый Василий Николаевич, вы хотите, чтобы специалист моей квалификации бросил все дела и за какие-то жалкие две сотни помчался невесть куда?! Вы видели, сколько нуждающихся в моих услугах ждут своей очереди на прием? Так вот, я эту сумму, а может и больше положу в карман уже к вечеру, заметьте, не отрывая зада от своего удобного кресла.

Поскольку категорического отказа не поступило, староста задал вопрос, что называется, прямо в лоб:

- Сколько вы хотите?

- Пятьсот целковых и ни копейкой меньше.

- Полтыщи?! – Как бы Саврасов ни был расстроен гибелью сына, названная медиумом сумма его буквально шокировала. Сначала он хотел с негодованием покинуть кабинет не в меру жадного магика, но тут же сообразил, что альтернативы услугам этого чародея в близлежащих окрестностях не наблюдается. Тем временем астральный след на месте гибели сына с каждым часом неумолимо затухает. Так что благо, не запросил всю тысячу.

- Хорошо, Евграф Евграфович, - староста извлек из кармана пузатый лопатник и, отсчитав двести пятьдесят рублей полагающегося аванса, положил на диван между собой и медиумом, - здесь половина от названной вами суммы, остальное, по окончании нашего с вами независимого расследования.

Перед тем, как прикоснуться к деньгам, Евграф Евграфович честно предупредил клиента: