Тот самый сантехник 10 (СИ). Страница 49

— Ага, коммунизм называется. К нему и взывают народные массы. Но в массе своей делиться своим не собираются. Самим не хватает. А те, кому есть чем делиться — своего не упустят… так и живём.

— Фарш невозможно провернуть назад, — повторила та, что до подъезда к деревне ещё была Даль, а теперь всё — Глобальная.

Рождалась новая легенда.

— Всё, тормози здесь, — добавил Стасян и первым вылез из салона.

Свежий воздух и тёплый ветер в лицо заменил кондиционированный, охлаждённый. Все разом потянулись, улыбнулись и подхватив пакеты с багажника или салона, пошли к народу, который уже начинал собираться у длинных столов, кто осуждая Байдена, кто предпочитая спорить о футболе. Но всё забылось, едва разглядели молодых.

— О, Стасик приехал! — подскочила Катерина Матвеевна.

— Раиса! — вторила ей мама единственной дочки и обе подбежали первыми целоваться-обниматься.

Боря кому-то передал торт, другому сунул пакет, третьего попросил подержать костюм, а пока поживал руки, так запоздравляли, что следом оказался уже в предбаннике с Раей и полотенцем через плечо.

— Только недолго, гости ждут! Пятнадцать минут вам! — напутствовала хозяйственная Катерина Матвеевна.

Рая, подчиняясь старшей, сразу начала раздеваться. А Боря на лавочку присел, засмотрелся, а как приподнялся, то сразу понял, что чистый. А ещё, что женщина у него красивая. Которая после рыбалки, да на свежем воздухе, самая лучшая девушка на всём белом свете. Вон и правое полупопие с родинкой видно среди затемнённой лампочки.

«И левую сисечку», — тут же подсказал внутренний голос.

Подошёл сзади, прижался. А всё, до чего дотягиваются руки — тёплое, мягкое и такое родное, что сразу понял — соскучился. И Боря так безответственно потратил следующие десять минут, что в парную только водой облиться заскочили.

— Боря… чего это ты? — едва унимая судорожно бьющееся сердце, спросила Раиса.

Но таким тоном, словно одобряет и совсем не против. И если честно, то можно даже почаще. И без всякого спроса.

— Боря, но они же всё поймут… по моей причёске, — запричитала Рая, вычёсывая волосы перед тем, как влезть в платье.

— Ага, — отозвался он, присев на лавочку в предбаннике и вообще ни о чем больше не думая. Даже о сползающем по ноге полотенце.

Свадьба. Люди. Поездки. Рыбалка. Работа… это всё было в каком-то далёком прошлом, а здесь и сейчас лишь первозданная чистота сознания. В нём он — человек-микрокосмос, становится макрокосмосом. И если не он, то его потомок точно станет из того роду-племени, что всё-таки улетят за пределы материнской планеты, чтобы найти и потусить с инопланетянами. Но лично ему пока и голенькой женщины с розовыми щеками под боком хватает. Пусть говорит что-то, делает хоть бы как, а он просто будет дышать и ни о чём не думать… ещё минуточку.

— Боря, я опять полная, — продолжила причитать Рая. — Ты что, хочешь близнецов?

— А… можно? — округлил глаза Глобальный.

Близнецов он хотел. И близняшек. Можно даже — двойняшек. Или тройняшек. Все, что будут — все его. О чём ничуть не пожалеет там, в глубокой старости. И будет вспоминать, как этот тёплый летний день, когда солнце, словно золотая монета, катилось по небосводу, маленькая деревушка, укрытая зеленью, готовилась к великому событию — их с Раей свадьбе. А они прятались от гостей в бане и залили, даже не задумываясь слышно ли их по ту сторону. Прислушиваются ли?

И натираясь полотенцем, да вдевая себя в костюм жениха, он с улыбкой будет вспоминать лишь о старом покосившемся доме, где так уютно. А вокруг вроде никакой родни. Но милые лица, и родные какой-то другой инстанции. А ещё друзья, которые собрались здесь в том числе и ради него, чтобы отпраздновать этот важный момент.

А перед ним невеста в белом платье. Тонкая, маленькая и хрупкая, как весенний цветок, облачается в белоснежное платье, украшенное кружевами, которые её же тщательно продуманы и вышиты строго по фигуре. И вот уже хозяйственные ладони на скорую руку заплетают косу. А ему бы выйти на улицу, нарвать цветов и вернуться к ней, а затем сидеть и вплетать в волосы красоту, дышать её свежестью и… Боря вдруг понял, что они снова на нижней полке. На этот раз в парной. А перед ним глаза в глаза невеста с большим вопросом в глазах.

А он ничего не может с собой поделать. Потому что — любовь. Потому что — тяга. Химия. И то, что Стасян стучится в дверь уже никакого значения не имеет. А через пять минут они выйдут на улицу, изображая свежесть и невинность. А там собравшиеся гости, одетые в лёгкие летние наряды, с улыбками на лицах и искренними пожеланиями в сердцах, заполнили двор. Старики разливают самогон, пахнет шашлыками, ему уже подливают шурпы, советую «покушай с дороги». И так хорошо на душе, что и говорить ничего не надо. Как не нужен никому во век и их торт, который сразу утащили в дом, поставили в тенёк, да так про него до утра и не вспомнят.

В ресторане есть музыка. Но на природе птицы поют. И слушая эту атмосферу волшебства, Боря замрёт, наслаждаясь моментом. А вскоре зазвучат звуки гармони. И мужик в просторной рубахе разорвёт меха и загорланит народ понятные всем, простые, народные песни.

Окажется, что и за цветами ходить никуда не надо. Две пару молодожёнов взявшись за руки, сами выйдут на полянку у столов и встав под широкое дерево, поклонятся родителям. А те сами украсят их головы первыми полевыми цветами. Те, что уже успели собрать и сплести дети, которых вокруг хватает.

И будет пытаться что-то сказать Даль-старший. Но так толком ничего не сказав, отец невесты лишь возьмёт руку дочери и вложит Боре в ладонь, ограничившись скупым:

— Береги её.

И глядя на его заплаканные глаза, Глобальный поймёт всё, что тот хотел сказать. И сам лишь скупо кивнёт. Потому что в глазах слёзы. А понимания вокруг столько, что куда там толмачам по телевизору.

А вот и Катерина Матвеевна, благословляет сына на брак и целует невестку. Конечно, никто толком уже не разберёт, где Катя, где Валя. Но наряды сыграли роль и не нужно никаких клятв, чтобы понять, что все на своих местах и всем — хорошо.

Аппетит всем на зависть! А на столах, уставленных под сенью раскидистых деревьев, пестрят блюда, приготовленные простецки, но с любовью. Гости смеются, танцуют и поют, а Йети и Прайети всё подливают, поднимая тосты за молодые семьи. И то и дело слышится «не хватит!» и «А может и хватит!».

Боря вдохнул полной грудью, желая запечатлеть этот момент и подольше сохранить в памяти. В воздухе витает запах свежего сена и цветочных композиций, а небо уже яркое, и начинает окрашиваться во все оттенки заката. А глядя на заходящее солнце, некоторые замолчали. А некоторые снова запели. Но уже о великом, о вечном и том, что пережито. Не каждым по отдельности, но целыми семьями, родами, кланами и словно записано на подкорку родовой памяти.

Никаких разговоров о работе и бизнесе, но вокруг всё мирское, попроще. И стаканы мелькают, передаётся полупустое ведро с квашенной капустой, переложенное брусникой для кислинки. И пусть оставшееся на шашлыки мясо давно не лезет, зато тянет обнять супругу. А она, опустив голову на плечо, будет сидеть рядом и смотреть, как свадебный вечер плавно переходит в ночь и загораются первые звёзды.

А едва стемнело так, что хоть свечку зажигай, Петро с Колясиком притащили с гаража аккумулятор и развесив две лампы по краям стола на врытую в землю швабру и метлу, снова дали второе дыханье застолью. Тут сразу стало видно, как подливают Катерине Матвеевне вино и Катя с Валей в оба уха нашёптывают всякое.

Но не успеет она и слова сказать в ответ, как на дальнем столе разнесётся:

— Это был мой кусочек!

И отчётливый звук — бац! С хрустом ломаемого носового хряща.

Боря сонно и так лениво перевёл взгляд, а там широкий Мотрюк, поперёк себя шире, в одно движение отправил под стол Полищука. Но Гаврила поднялся на защиту соседа и на его плечах повис Колясик. А дальше всё — как в чёрно-белом кино, если убрать звук: люди вокруг хаотично двигаются, машут руками, разлетаются столы, словно акула кусок отгрызла от плота с поверхности, а в голове даже нет вопрос — зачем?