Мечников. Открытие века (СИ). Страница 35

К примеру, я часто сталкивался с пациентами, которые жутко любили всё сдирать! Появился прыщ? Выдавили! Появилась папиллома? Оторвали! Родинка? Тоже оторвали!

Вот только во всех этих случаях могут возникнуть жуткие последствия, от которых уже избавиться будет крайне сложно. Обычный прыщ, скорее всего, вреда не принесёт, хоть и может инфицироваться.

Но если он находится на верхней губе или около носа — в так называемом носогубном треугольнике… О-хо-хо! Вот это — очень опасно! Любая, даже малейшая инфекция в области носогубного треугольника может привести к тому, что гной вместе с тромбом попадёт прямо в головной мозг. Это связано с тем, что сосуды этой части лица тесно сообщаются с сосудами нашего самого главного нервного центра.

Отрыв или выжигания папилломы может послужить причиной распространения высыпаний по всему телу, поскольку папилломы образуются из-за вируса.

А уж родинки… Тут и говорить нечего. То, что люди привыкли называть родинкой, на самом деле носит название «невус». Солнечные лучи, травматизация, ожоги и любые повреждения могут превратить это доброкачественное новообразование в меланому. А меланома — это онкология.

И чёрт подери! Додумался же какой-то болван намазать уже злокачественное новообразование неизвестно чем! Я, конечно, прекрасно понимаю, что в девятнадцатом веке ещё никто не знает основных правил взаимодействия с опухолями. Да и об опухолях толком никто не знает.

Однако, как я понял, эту женщину посещал частный лекарь, который лекарем вовсе не является. У него даже образования нет. Нет магических способностей! А я и не знал, что в Хопёрске водятся такие шарлатаны.

— Господин лекарь, а что это у вас так лицо напряжено? Что-то случилось? Вас моя болячка испугала? — спросила женщина.

Ох, бабусенька, знала бы ты, как она меня на самом деле пугает.

Вот только саму женщину я пугать не стану. Слово «онкология» она не поймёт, а объяснять, что это новообразование может её не только обезобразить, но и убить… Нет. Это делать точно не стоит. Лучше провести радикальное лечение. Срочно, прямо здесь и сейчас.

Нормально так Сеченову список подкинули! Хронический больной. Ага! Скорее уж пациент, которого длительное время пытаются убить.

Базалиома отличается от меланомы тем, что последняя развивается из пигментных клеток. Если совсем сильно упрощать — из родинок, но не только из них. А базалиома — из слоя, который отвечает за деление кожи.

И кроме кожи она может повредить и весь организм. Как и любая другая онкология, базалиома способна давать метастазы. Но пока что, судя по тому, что я вижу, шанс убить эту дрянь ещё есть. Вряд ли она проникла слишком глубоко.

Хотя… Проклятье!

В лимфоузлы всё же клетки попасть могли. Тут без обследования я не смогу сказать наверняка. Любая злокачественная опухоль сначала выбирается за пределы органа, затем даёт метастазы в лимфоузлы и уже после — в другие органы.

Проблема только в том, что в этом веке я не могу провести ни химиотерапию, ни лучевую терапию, ни микрохирургическую операцию.

Остаётся только попробовать уничтожить новообразование обратным витком. Только вслед за этим придётся сразу же залечить кожный дефект. Это будет больно, с собой у меня только один флакон яда Токса. Анестезии на следующих пациентов не хватит.

Хотя я очень надеюсь, что больше никому этот дурачок не навредил настолько, что мне придётся проводить ещё одну операцию на дому.

— Так, бабусь, ложись на кровать. Сейчас я тебе эту пакость с лица уберу навсегда, — сказал я.

— Ой… Сынок, а это обязательно? — испугалась она. Тут же забыла про все официальные обращения. Но меня такие формальности не беспокоили.

— Обязательно, если не хотите, чтобы она начала внутрь расти, — объяснял я.

— Куда — внутрь? В голову, что ли? — вскинула брови она.

— В голову, бабусь, в голову. Придётся потерпеть буквально полчасика. Будет неприятно, но я всё уберу. И больше вам никаких лекарей с мазями вызывать не придётся.

— Ладно, терпеть — это я могу, — вздохнула она. — И не такое терпела. Давайте, господин лекарь. Делайте, что нужно.

Я достал яд Токса, обработал им ткань, а затем протёр кожу вокруг опухоли. Больше ничего добавлять не нужно — яд сам распространится по сосудам.

— Лицо может онеметь после этого. Моргать и говорить будет трудно, — сказал я. — Но это пройдёт через сутки. Потерпите — и станет лучше.

Женщина кивнула. Доверилась мне, а это дорогого стоит. Теперь я точно не имею права оплошать. Доверие пациента стоит больше, чем клятва лекаря.

Вот только онкологом я никогда не был. А в этом мире мне уже второй раз приходится лечить человека от злокачественного образования. В этой сфере я не лучше студента-медика. Теорию знаю, а как действовать на практике — вопрос.

Хотя онколог с лекарской магией в условиях девятнадцатого века, скорее всего, тоже впал бы в ступор.

Когда лицо онемело, я приложил левую руку к опухоли. Заметил, как старушка испугалась, когда осознала, что половина лица уже не двигается. Ничего, придётся это перетерпеть. В противном случае она может не выдержать боли от извлечения злокачественной ткани. Залечить-то дефект я смогу быстро. Но сможет ли её организм выдержать короткий, но сильный приступ боли? Нет, рисковать определённо не стоит. Сердце может отказать запросто.

Я приказал обратному витку уничтожить все клетки, схожие с опухолью. Прошло десять минут, и базалиома испарилась. Однако передо мной возникла другая проблема. Опухоль проникла очень глубоко. Обнажила череп.

— Ну как там, сынок? — прошептала женщина. — Получается?

— Получается, — кивнул я. — Шрам останется, но болячки больше не будет.

Придётся заращивать не только кожу, но и мышцы. Зараза, до лобной кости проросла! Хорошо хоть, что не прошла её насквозь. А то могла и в мозг попасть. И такое тоже бывает.

Лучше поспешить, пока к ней не вернулась чувствительность.

Правую руку я положил на её лоб и начал заращивать все повреждённые ткани. Онкологии больше не было. Осталось только зияющая рана.

А левую руку разместил на её шее. Приказал обратному витку отправиться на поиски других атипичных клеток в лимфатических узлах. Если через полгода или год метастазы попадут в другие органы, то вся моя работа пойдёт насмарку.

— Всё, бабусь, — устало произнёс я, когда процесс был завершён. — Теперь надо немного полежать, в себя прийти. Я сильно потревожил твоё тело, ему требуется отдых. И запомни — никаких примочек. Лицо не чесать. Мыть можно, но хотя бы несколько недель место, где была болячка, ничем не тревожь. Особенно примочками! Придёт тот мальчик лекарь — в шею его гони!

— Хорошо, господин, как скажете, — кивнула она. — Я сейчас же спать лягу. Устала… Вы только мне зеркальце перед этим, пожалуйста, передайте. Уж очень хочется посмотреть, что получилось.

Женщина указала взглядом на тумбу. Я нащупал зеркальце и передал ей.

А вышло не так уж и плохо, как я думал. В теории лекарскую магию можно было бы использовать в пластической хирургии. На лице остался очень маленький шрам. Среди морщинок его практически не было видно.

— Ой, как же хорошо вышло! — улыбнулась она. — Спасибо тебе, сынок. Ой… Простите, господин. Вы очень молоды, поэтому я…

— Всё в порядке, — перебил её я. — Выздоравливайте и берегите своё здоровье.

Я встал с кровати и направился к выходу из квартиры.

— Ой, господин лекарь! — крикнула она мне вслед. — Там на столике около двери деньги должны лежать. Сынок мой сегодня утром оставил.

Я взглянул на столик и увидел монеты. Но что-то меня дёрнуло. Рука потянулась, а брать их я не захотел.

— А где ваш сын работает? — крикнул старушке я.

— На поле, господин лекарь. На поле, — вздохнула она.

На поле. Одна консультация лекаря — это почти вся месячная плата за работу её сына. Проклятье… Нет. Не могу. Сейчас бы Синицын меня благим матом покрыл за это решение. Но не могу я этого сделать. Эти деньги ещё могут пригодиться и ей, и её сыну. Не должен лекарь забирать взамен за помощь последние копейки.