Спариться с бывшей (ЛП). Страница 22

— Это не тату на пояснице, она сделана со вкусом и не по центру, — бормочет Логан.

Внимание быстро ускользает от этого факта, но я знаю, что Эйден будет дразнить его позже.

— Боже мой. Могу я сказать им, что Шон — парень, назвавший дрочку сиськами мистической? — Лора визжит, ничуть не смутившись, выглядя так, будто ей подарили все, что она когда-либо хотела на Рождество. Жаль, что я не догадался сказать Элизе, чтобы она ни за что с ней не общалась, но откуда я мог знать, что они будут подругами?

Элиза выглядит такой же подавленной, как и раньше, она забивается обратно в угол.

— Достаточно грязно для тебя? — Логан подбадривает Эйдена, выглядя веселее, чем за все последнее время.

Делая самые безумно коварные глаза на свете, Лора хихикает низко и громко:

— Хух-хух-хух.

— Эй, ребята, отстаньте, — начинаю говорить, не столько для себя.

Меня не волнует, что мне придется показывать им, место, где зажил мой старый пирсинг, но думаю, что Элиза может сползти под стол через несколько минут.

Эйден понимает, к чему я клоню, и переводит взгляд между нами. Он говорит ей вполголоса:

— Это ему должно быть стыдно за эту реплику.

— Давай прекратим мучить ее. Очередь Шона. Расскажи нам что-нибудь похуже, я уверена, у тебя что-то есть, — бросает мне вызов Лора.

— У Шона действительно много плохих историй расставаний, — с готовностью соглашается Логан.

Элиза смотрит на меня с явным любопытством, хотя и пытается казаться незаинтересованной. Может быть, она задается вопросом, рассказывал ли я когда-нибудь своей семье о нас.

— Две. У меня их две, — быстро ворчу я.

На самом деле, когда их внимание сосредоточено только на мне, не лучше.

— Со средней школы.

— Угу.

Лора закатывает глаза.

Я морщусь от досады на себя.

— Была одна девочка, я реально думала, что он собирается инсценировать свою смерть или что-то в этом роде, — быстро объясняет Лора Элизе, протягивая руку через стол, чтобы привлечь ее внимание.

Я вижу по глазам Элизы, что она согласна. Вместо веселья в выражении ее лица мелькает холодность, она точно знает, о чем говорит Лора.

— Ты никогда не принимал трудных решений. Ты всегда трусил, когда было по-настоящему тяжело, — говорит она холодными и резкими словами, и не похоже, что она сказала это намеренно.

Ее лицо вытянулось, и когда она моргает, то, кажется, осознает, что произнесла свои мысли вслух.

Я наблюдаю, как выражение лица Элизы становится нечитаемым.

За столом воцарилась полная тишина. Эйден сглатывает. Может быть, он думал, что подробности отношений будут забавными и интересными, а не только все те способы, которыми мы разрывали друг друга на части.

Я затянул наши отношения гораздо дольше, чем они должны были продолжаться. Мне следовало покончить с этим раньше, чтобы дело никогда не дошло до желания строить совместную жизнь, потому что я всегда знал, что мои родители этого не одобрят. Мы не могли допустить, чтобы в нашу семью вступил человек. Это ослабляло силу стаи.

Эйден первым находит возможность сменить тему, но я слишком занят наблюдением за Элизой, чтобы слушать.

Ее лицо немного смягчается, когда она смотрит на Эйдена. Он всегда обладал обаянием, и хотя я завидовал ему, никогда не испытывал ревности по-настоящему. Но сейчас у меня в груди неприятное приторное ощущение, которое непроизвольно заставляет меня свирепо уставитьсяна него.

Эйден смотрит на меня с улыбкой на лице, которая быстро тает. Он по привычке скорчил грустное лицо младшего брата.

Я встряхиваюсь и отмахиваюсь от этого чувства.

Он едва успевает произнести пару фраз о ремонте в баре, когда я встаю из-за стола. Все замолкают, и я в тишине выхожу на улицу.

На улице моросит и противно, но я не мог оставаться там ни минуты больше.

У меня есть несколько самокруток с высушенными и измельченными лепестками аконита, смешанными с табаком. Обычно я использую их, чтобы почувствовать себя немного расслабленнее, поскольку обычных веществ для нашего вида недостаточно. Но это еще и для того, чтобы держать волка в узде. Раньше контролировать моего волка было сложнее, и курение таких сигарет было быстрым способом успокоить его.

Моему сознанию было слишком легко решить, что прыгнуть через стол и схватить Эйдена за воротник вполне разумно. И за что? За то, что Элиза улыбнулась ему?

Катастрофа. Может быть, мне действительно нужно запереться в подвалах пивоварни на время полнолуния.

Дверь с грохотом открывается после нескольких вдохов, как раз в тот момент, когда я начинаю чувствовать себя немного лучше и под контролем. Я не ожидал увидеть Элизу, идущую за мной.

Она останавливается в нескольких дюймах от меня, морщит нос.

— Это то хипстерское дерьмо, которое тебе всегда нравилось?

Я пожимаю плечами и вроде как киваю. Не так, как я бы описал, но ладно.

Она, похоже, готова затеять со мной ссору, скрещивая руки на груди.

— Ты знаешь, как это вредно для тебя?

— У тебя есть статистика на этот счет? Я люблю статистику.

Она закатывает глаза, сожалея о минутной слабости, которая заставила ее проявить беспокойство.

— Не бери в голову, не стесняйся покончить с собой.

Она отходит, тянется к двери, чтобы вернуться внутрь. Но останавливается, не доходя, и сердито смотрит на меня.

— Ты не должен усложнять мне жизнь.

— Я не пытаюсь усложнить тебе жизнь.

— Тогда что же это было?

— А что ты делала, рассказывая интимные подробности нашей жизни моей сестре?

— Очевидно, в то время я не знала, что она твоя сестра! Я ничего этого не знала, иначе меня бы здесь не было!

Мне приходится сдерживать желание ухмыльнуться. В какой-то мере ссора кажется более комфортной, чем все, что мы говорили друг другу до сих пор, все эти неловкие хождения на цыпочках. Это та Элиза, которую я помню.

Я всегда любил эту Элизу.

— Очевидно, что тебя бы здесь не было, ты бы уехала в ту же минуту, как узнала. Ты бы собрала свои вещи и исчезла, не сказав ни слова.

Ее глаза вспыхивают гневом.

— Не говори так, будто это я сдалась в тот момент, когда стало трудно. Ты долгое время все усложнял.

Ярость пробирает меня до костей из-за того, что она действует мне на нервы.

— Я не был готов отказаться от нас. Даже после того, как ты ушла!

— Даже после того, как я ушла? Ты все еще любил меня, когда убегал из нашей постели посреди ночи? Когда ты уходил от меня, раз за разом, думая, что я не узнаю, что ты ушел, или не буду интересоваться, где ты, с кем ты? Когда я столкнулась с тобой лицом к лицу, а ты все еще не удосужился сказать мне правду?

— Я не был… — я резко замолкаю, моя челюсть напрягается.

Она смотрит на меня, сверля взглядом, так злобно хмурясь, как будто не может поверить, что я когда-то любил ее.

— Даже тогда, — клянусь я, мой голос напряжен.

Ее рука сжимается на ручке двери бара. Хмурый взгляд опускается вниз, как будто она пытается не заплакать.

— Может быть, тебе показалось, что ты любишь меня. Но ты просто делал мне больно.

Она уходит прочь, сворачивая за угол, к задней части здания, где стоит мусорный контейнер и сложенные ящики.

Я слышу, как колотится ее сердце в груди, ощущаю укол адреналина в воздухе, прежде чем слышу ее крик.

Я двигаюсь раньше, чем успеваю подумать, замечая, как она отшатывается, и тогда я вижу это.

Моя рука находит ее затылок и притягивает ее лицо к себе, отворачивая прежде, чем она успеет увидеть больше, чем мельком, мертвого оленя, разорванного на части слишком ужасным образом, чтобы задерживаться на нем взглядом. Я видел подобное в лесу, чаще более мелкие животные, наполовину съеденные. Но не выпотрошенные. Не с такой жестокостью, которая выходит за рамки отношений добычи и хищника.

— Я не могу смотреть.

У Элизы никогда не хватало духу даже на фильмы ужасов для подростков.

Я, не раздумывая, закрываю ей глаза рукой и чувствую, как ее ресницы трепещут под моей ладонью. Она прижимается ко мне, ее переносица сильно прижимается к моей груди.