3+1=... (СИ). Страница 19

Андрей засунул руки в карманы и привычно вскинул голову. У него неожиданно образовалась привычка смотреть на окна Марины. Очень странная, если вдуматься, привычка.

Впрочем, возвращаться домой с мокрым гондоном в кармане тоже привычка не из числа здоровых.

Такое с Андреем вообще в первый раз случилось.

В тот день он дома первым делом пошел в туалет и спустил содержимое кармана в унитаз. А потом уже пошел в душ. Пацаны были заняты сборами в гости к дедушке с бабушкой и особо его не доставали. А он вымылся, завалился на диван и воспользовался тем, что сыновьям до него нет дела. И стал вспоминать.

Отличный был секс, прямо вот на пятерочку. Даже на пять с плюсом. И дело совсем даже не в том, что Андрей из-за работы в последние недели вел монашеский образ жизни. Точнее, не только в этом. Вспомнились слова Сани: «Породистая деваха. И мозги явно на месте». Все так. Но она же еще и оказалась такой сладкой, что Андрей после секса с ней сидит, как дурак, и вспоминает.

Вспоминает о том, как покувыркался в постели с женщиной! Во дожил!

И сейчас вот сидит на скамейке и тоже вспоминает.

Саня ему тогда сказал: «Ты ж предпочитаешь одноразовых». Так, а других и не бывает. Прививку от семейной жизни Андрей получил рано и на всю жизнь. У других бывает иначе, да. Люди женятся, люди заводят семьи, живут друг с другом до самой старости. Вот как его родители, например. Но у Андрея к таким штукам иммунитет. Зачем и почему — копаться совершенно не хочется.

Марина другая. Она не одноразовая точно. Да с ней на второй заход захотелось почти сразу. А она ему: «Иди в ванную, я привыкал спать одна». Если перевести на нормальный человеческий язык, это значило: «Уходи». Такое с Андреем тоже случилось в первый раз. Что его выгнали практически сразу из постели. Что в таких случаях мужики делают? Обижаются? Так Андрей не умел обижаться, потому что это абсолютно бесполезное занятие. Посылают на хрен и забывают? Самое правильное.

Только не хотелось. Или не получалось — забыть. А хотелось повторить. Именно с ней повторить. И еще не раз.

Андрей вздохнул. Ну и что в ней такого, в этой «Ля-ля-Марине»? А кто ее знает! Андрей давно принял тот факт, что женщин понять невозможно. Либо в принципе, либо конкретно и лично он в этом вопросе такой тупой. Наташку он понять так и не смог.

Правда, Марина совсем другая. Но понятней от этого не становилась. Хотя в постели с ней все было понятно. Голенькая она прямо то, что доктор прописал. И не бревно, и отзывчивая на ласку, и реагирует. Вот в этом все и дело. В ее реакции.

Он почему-то помнил ее взгляд. Ни одного взгляда вспомнить не мог — от тех, кто был когда-то под ним в постели. А у нее первым делом вспомнился именно взгляд. Не длинные стройные ножки, не упругая грудь, не круглая попка — а взгляд. У Марины светлые глаза, цвет между серым и голубым. И в этих светлых прозрачных глазах так отчетливо читалась какая-то беспомощность. Да, именно беспомощность. Которая просто навзничь перебивала то, чтобы она демонстрировала снаружи: уверенность в себе и острый язык. И что-то еще было в том взгляде — возможно, просьба. Андрею еще вспомнилось, как Марина обняла и прижалась, когда он вытаскивал ее из озера. И дрожь ее тела. И как сами собой сжались крепче его руки.

Что за цыганская магия, мать ее?! И какого хрена ты тогда выгнала меня, Мариша?

Потому что ты не одноразовая. Потому что ты пиздец какая сложная, скорее всего. Потому что я не умею понимать женщин вообще, а тебя тем более не пойму. Да и не хочу даже пытаться. Но, черт возьми, давай хотя бы еще раз повторим, а?! Я не распробовал!

Андрей похлопал себя по карманам. Пусто. Встал со скамейки, открыл машину, достал из бардачка упаковку и снова переложил пару пакетиков в карман. Повернул голову и убедился, что машина Марины стоит на своем месте.

Иногда сложные задачки решаются самым простым методом «в лоб». Андрей повел плечами, наклонил голову вправо, влево. И решительно пошел в сторону соседнего дома.

Соблазн не нажать на кнопку открытия домофона был велик. Черт побери, Андрей Лопатин, предварительно согласовывать свой визит — это вообще не про тебя?! Но пока голова возмущалась, палец все решил сам. Марина обернулась к зеркалу. Ну, хоть маски на лице нет, да и вообще, косметика еще не смыта. Так, сердце, а ну прекрати вот это все!

И все же, когда Андрей шагнул через порог, обнял ее и прижал к себе, Марина обомлела. Вот никакое другое слово, а именно — о-бо-мле-ла. А когда он поцеловал ее в губы — она отработанным движением обвила его шею руками. И на несколько секунд просто выпала из реальности — потому что целоваться Андрей Лопатин умел. Потому что она хотела с ним целоваться. А он, судя по тому, что твердо прижималось к ее животу — не только целоваться.

Чтобы прервать поцелуй, пришлось упираться в каменную мужскую грудь.

— Вон твой пакет.

Андрей шумно перевел дыхание. Какой у него темный взгляд. И какой низкий голос.

— Что?

— Вон твой пакет, — второй раз получилось это произнести почти четко и гораздо тверже. — С пледом и с футболкой.

— А я не за пакетом пришел.

Андрей шагнул к Марине, а она от него. Очень дурацки выглядит это все со стороны, скорее всего.

— Марин? Ты чего? Нам же так хорошо было.

— Нам — это тебе и твоему члену?

Она никогда не высказывала подобных претензий к мужчине. Не было повода. Оказалось, что чувствуешь себя при этом глупо. Любая претензия, в которой находится слово «член» вне контекста «коллегии присяжных заседателей», звучит глупо. Тем более, по отношению к Андрею. У него с этим все в порядке в любом контексте. А претензии Марины не к Андрею, а, по сути, к себе. К тому, что она какого-то хрена вдруг отвела Андрею очень большое место в своей жизни. Вдруг. Зачем-то. Словно это место давно было подготовлено и только его и ждало.

А это неправильно. Так быть не должно.

Марина с удивлением увидела, что, пока она устраивала себе мысленную выволочку, щеки Андрея потемнели. Как будто — от смущения.

— Если ты о том, что я чего-то не доделал — вообще-то, я собирался исправить все во второй раз. А ты меня выгнала!

— Ну да, это же у строителей принято — устранять недоделки только после заключения приемочной комиссии.

У Андрея стал совершенно беспомощный взгляд. Марина понимала, что говорит обидные вещи. Она не понимала, почему Андрей не обижается. Почему он упорно цепляется за возможность диалога?!

— Слушай, ну прояви снисхождение. Я заебан двумя пацанами, а ты такая охуенная. Дай мне еще один шанс.

— Я сказала это твоему сыну, повторю и тебе. Давить на жалость — это вот вообще не ваше, не Лопатинское. И еще, Андрей. Если человек хочет — он делает. А не оправдывается.

Марина перешла все красные линии, какие только видела. И реакция Андрея могла быть любой. Но оказалась для нее все же неожиданной.

Он громко фыркнул. Выгнул бровь. Смерил ее оценивающим «по-мужски-и-вообще» взглядом. А потом развернулся, нажал на дверную ручку. И ушел.

Снова без пакета!

Желание заплакать было неожиданным и сильным. Неожиданно сильным. Но Марина смогла его побороть. Все она сделала правильно.

— Ты ее знаешь лично?

— Немного. Живем рядом.

— Но она…

— Не знаю, Серег. Непосредственно я услугами не пользовался. Но она очень прошаренный спец именно по вашему вопросу.

— Денег, наверное, много запросит.

— Ты видел юристов, которые работают бесплатно? — Сергей вздохнул, а Андрей продолжил: — Ты просил у меня совета? Вот тебе мой совет. Возвращайтесь в законное поле и пробуйте отбиться в суде. По крайней мере, Голубятникова тебе точно и сразу скажет — есть шанс или тухляк, и денег на суды тратить не стоит.

— На тебя сослаться можно?

Андрей пожал плечами.

— Можно, но вряд ли тебе это чем-то поможет. Говорю же — соседи на уровне «Здрастье-до-свиданья» и про погоду попиздеть. Скидку от того, что она моя соседка, тебе точно не сделают.