Дочь Темных вод. Страница 50
Последние несколько нот стихли, и таверна разразилась аплодисментами. Сердце заколотилось, но я окинула взглядом зал и благодарно улыбнулась.
– Еще одну! – закричал Грант.
Я сыграла еще одну песню и спела ее до конца – быструю, шутливую и немного бравурную. После третьей я вообще отказалась от клавесина и просто хлопала в такт, а посетители подыгрывали мне. Я хорошо знала эти песни, они были для меня как дыхание, их обожали горланить пастухи в трактире моего отца в Пустоши. Похоже, народные песни не знали границ, и разница языков им не мешала.
Стропила гудели, когда толпа подхватывала припев, пиво лилось рекой. Вскоре у меня перехватило дыхание, но я решила исполнить последнюю песню.
– Вяз недолюбливал людей, и горе тем, кто под ветвями его хотел найти покой…
Толпа стихла, слушая мою песню о Пустоши. В ней рассказывалось о каждом дереве, о его характере, о том, как шелестит листва в середине лета и как потрескивают ветки в зимнюю стужу. Я могла поклясться, что во время пения слышала этот треск – дерево, из которого были сделаны балки, подпевало мне, хотя, конечно, это невозможно.
На последнем припеве слушатели снова стали подпевать, пытаясь выговаривать аэдинские слова с самыми разными акцентами. Потом все захлопали и застучали по столам, я сделала реверанс и, взмахнув юбками, сошла с помоста.
Когда я вернулась к столу, Грант отодвинул мой стул и протянул мне стакан. Последнее, что мне было нужно, – это еще вина, но, понюхав, я поняла, что оно достаточно разбавлено, чтобы я не свалилась под стол.
– И что штормовичка делает в Гестене? – спросил Фарро. Он казался задумчивым и немного встревоженным. Похоже, это интересовало всех за столом, хотя женщина с красными губами смотрела недоверчиво, а та, что с серьгами, отвернулась, чтобы пошептаться с кем-то за другим столом.
– Если позволите, – мягко вмешался Грант, – мы будем рады это обсудить, но в более уединенном месте.
Маллан кивнул:
– Распоряжусь насчет комнаты. И я могу пригласить туда других любопытных?
Грант кивнул с видимым самодовольством:
– Конечно.
Двадцать седьмая глава
План Сэма и Хелены
Собрание знаний о Гистингах и Благословенных, о тех, кто связан со Вторым миром и Силой его
ОТРЫВОК
Гистинг может быть освобожден, если его древесина (будь то дерево или носовая фигура) разрушится, став непригодной для использования.
Когда гистовое дерево срубается, все оставшиеся корни и ветви должны быть уничтожены, кроме тех, в которых, по выбору мастера, станет обитать существо. Также возможно перенести гистинга в простом обломке его предыдущего обиталища, даже если остальные части (например, дерево или носовая фигура) уничтожены. Этот способ особенно полезен при спасении потерпевших крушение кораблей, именно так ценного гистинга можно с небольшими затратами доставить обратно в мастерскую. Огонь, конечно же, является самым действенным средством для уничтожения гистовой древесины. Однако следует отметить, что для удержания более мощных гистингов, вероятно, потребуется большее количество сохраненной древесины. В противном случае они могут быть случайно выпущены на свободу, и их воля преодолеет силу привязанности к месту обитания.
Если же гистинг освобождается – случайно, по злому умыслу или естественным путем, – он вскоре исчезает в Ином или долгое время дрейфует в поисках ближайшей Пустоши и компании себе подобных. Но все в конце концов сгинут в Ином и будут потеряны. Поэтому обязанность капитана и офицеров каждого судна – во что бы то ни стало спасти корабельного гистинга в случае крушения или захвата.
Стоял тихий вечер. Над городом звонили девять колоколов, и Гестен был окутан сумерками, сквозь которые пробивался свет уличных фонарей и окон над лавками и складами доков Темвейша – так называемых глубоких доков. Их отрезала от моря линия шлюзов, которые уберегали корабли во время приливов. Здесь стояли только самые дорогие судна, особенно в зимнее время, когда только лучшие из лучших могли добраться до Устии. Недавнее погружение в Иное показало, что на всех кораблях обитали гистинги, а на некоторых были еще и штормовики – я видел их свечение в трюмах.
Но, похоже, Мэри нигде не было. По крайней мере, на ближних к нам кораблях. Я хорошо помнил, как она светилась в Ином – всегда насыщенным холодным серым, а эти огоньки были просто блеклыми.
Взяв книгу мерейского ювелира, я вышел с ней на палубу, чтобы почитать при лунном свете. Я не рисковал зажечь фонарь, боялся, что кто-нибудь из команды увидит, как я разбираю мерейские письмена. Но света было так мало, что я едва что-то мог понять.
«Под солнцем существует три Основных типа магов и множество Примыкающих. Первый – Магни, которые управляют чувствами тех, кто их окружает. Второй – Погодные ведьмы, способные с помощью голоса подчинить ветер, облака и воду. Третий – Видящие, что проникают во Второй слой, где видят прошлое и будущее. Что касается Примыкающих, есть множество вариаций, которые относят к следующим классам: Гизо, те, кто связаны с гистингом дерева кровью, Высшие Мореплаватели, которые управляют кораблем исключительно с помощью воли, Призыватели, которые способные находить и приручать существ из Иного мира, Маги-целители, чей дар воздействует и на людей, подобных им самим, и на иных существ, и, наконец, Комбинаторы – они обладают двумя или более вышеперечисленными способностями и силами».
Я перестал читать и озадаченно уставился на последние несколько предложений. Я знал, что у мерейцев странные представления об Ином и магии, но эти гизо и призыватели, похоже, были чистой выдумкой, народными сказками, а не просто другим названием для знакомых мне способностей.
Поняв это, я почувствовал себя дураком. Книга поначалу выглядела такой умной, полной и логичной. Она подарила мне надежду. Но примыкающие? Маги, связанные с деревом кровью? Мой аэдинский разум не был готов их принять. Для высшего мореплавателя было объяснение: некоторые капитаны, похоже, могли установить связь – хоть и богопротивную – с гистингом, а значит, и с самим кораблем. Но управлять судном силой воли? Если бы это было возможно, я бы наверняка уже знал об этом.
Я закрыл книгу и снова посмотрел на обложку, словно вытесненное там название могло объяснить безумие, творящееся внутри. Я ненадолго задумался о том, чтобы снова найти мерейского ювелира и попросить у него объяснить хоть что-то. Но книга уже была достаточной помощью мне.
– Мерей… – устало произнес я вслух. – Ты сам знаешь, какие у них странные верования…
– Я думала, мистер Кео сегодня на вахте.
Фишер подошла незаметно. Ее руки были в карманах, а воротник расстегнут. Она еще не выздоровела до конца, но уже отказалась от повязки на руке. На ней были сапоги, которые поскрипывали при ходьбе, а на голове – треуголка вместо более практичной шапки из сукна, которую она обычно носила. Она выглядела не то чтобы мягче, но хотя бы менее официально. На боку висела сабля, и неизвестно, сколько еще оружия скрывалось под плащом, но эта обновленная Фишер мне нравилась больше.
– Так и есть. – Я сунул книгу в карман и внимательно посмотрел на нее, понимая, что выгляжу бледным и усталым. – Я наблюдаю за городом.
– Опять не получается уснуть?
Ее вопрос прозвучал невинно, но мы оба знали, что за ним стоит.
– Нет.
Я не сказал ей о новой монете.
– Что ж, прекрасный город и прекрасная ночь, – заметила она, расставив локти, словно крылья у птицы, и откинулась назад. – Позвольте угостить вас выпивкой.