"Фантастика 2024-195". Компиляция. Книги 1-33 (СИ). Страница 111

Записывая нелинейные уравнения, высунув язык от усердия, рядом со мной пыхтел Дрон. И по окончании лекции приятель выглядел уже не таким бодрым, как утром. Что ж, похоже, там, где оказалась бессильна бессонная ночь, легко справились вычисления векторов силы.

Звонку мы обрадовались, как ниспосланному небом чуду. Но вместе со звонкой трелью в аудиторию влетел куратор. Он спешил напомнить об отработках брюнетам и мне, а также о том, что сегодня после обеденного перерыва ждет всех в актовом зале. На прослушивание.

– Ник, ты ведь закинула записку? – обеспокоенно уточнил приятель.

– Не переживай, все сделала в лучшем виде, – заверила я.

А спустя час приятель, читая список номеров и фамилии первокурсников, узнал, что значит это «в лучшем виде» в исполнении Николь Роук.

Глава 18

А дело в том, что я в спешке перепутала сложенные вдвое листочки. И теперь это мне предстояло танцевать на стуле, а приятелю – петь.

– Скажи мне, что у тебя отвратительный голос, – с надеждой произнесла я, не отрывая взгляда от списка.

Но приятель вынужден был меня расстроить:

– Нет.

И хотя Дрон ни словом не попрекнул меня, но я все равно чувствовала себя перед ним виноватой. Эх…

– Совсем нет? – с намеком «а если проверить?» спросила я.

– Абсолютно.

– Тогда будем портить.

– Вокал? – недоверчиво уточнил Дрон.

– Нет. Всего тебя.

Приятель насторожился и на всякий случай сделал шаг в сторону от меня. Я же, уже оторвавшая взгляд от списка, как раз повернула голову и заметила эту попытку дезертирства. И, успокаивая парня, пояснила:

– Ничто так не портит девушку, как неправильно подобранный наряд, а голос – неверно выбранная песня.

– Ты-то откуда знаешь? – сомнение в голосе Дрона было столь концентрированным, плотным, что его (сомнение, конечно, а не самого приятеля) можно было резать ножом.

– Поверь, я-то знаю: у меня отвратительный голос, – и второй раз за сегодняшний день, можно сказать, почти на бис рассказала о психологе для химеры.

До начала безобразия, носившего кодовое название «прослушивание талантов», мы с Дроном были заняты тем, что портили. Причем не только его голос, как по мне, так отвратительно-визгливой оперной арией. Хотя приятель заверял, что ни капельки она не противная, а просто рассчитана на сопрано верхних октав. А у Дрона, видите ли, баритон. У меня со слухом были проблемы, поэтому я не разбиралась ни в сопрано, ни в баритонах. А об оперных ариях знала не больше, чем о квантово-волновом дуализме. В том плане, что он есть. А больше мне о нем ничего не ведомо. А вот Дрон, как видно, разбирался. И причем неплохо. Да и голос у него был приятный, раскатистый и бархатный. И чтобы последний звучал как можно хуже, я усердно кормила друга жирной со шкварками картошечкой, которые тот обмакивал в ядреную горчицу. А запивал он эту пакость сахарной водой, щедро сдобренной лимонным соком.

Добыть провиант нам помогли знания Дрона, доставшиеся ему от старшего брата. Адепт сумел договориться с одним из коц-гоблинов, работавших на кухне: за подзарядку своей магией его артефактов нам были дарованы вкусные, а главное, раздражающие голосовые связки продукты.

К началу прослушивания мы даже добились некоторых успехов: от голоса приятеля у меня внутри начали заворачиваться кишки. Или это от голода? Решив, что с Дрона не убудет, я цапнула жареной картошечки из его полупустой тарелки.

И надо было ровно в этот момент артефактору-громкоговорителю объявить начало смотра талантов. Чуть не подавилась же!

Пытаясь сделать сразу пару дел одновременно: дожевать выменянную у коц-гоблина еду и припустить в сторону актового зала, – мы с Дроном помчались по коридорам академии. Подозреваю, в этот момент мы были похожи на двух картофельных упырей, у которых вместо клыков изо рта торчат жареные картофельные ломтики. Выпученные глаза с маниакальным блеском шли в комплекте.

Мы влетели в переполненный зал, когда со сцены озвучивали первую десятку фамилий участников. Я огляделась, пытаясь найти свободное место, и… Не было ни одного! Зато на задних рядах с комфортом расположись явно не первокурсники. Увидела даже рыжую макушку Дары и кучерявую – Лори. Они, как и сказали, пришли меня поддержать, а заодно если не обессмертиться, то как минимум основательно себе продлить жизнь за счет смеха.

Сделав в памяти заметку, что мне нужно будет тоже как-нибудь их так же поддержать, я приготовилась ждать своей очереди. По поводу танца волновалась я не сильно. Потому как с соблазнительными телодвижениями у меня было чуть лучше, чем с вокалом.

Но только кое-что мешало. Зудело комариным писком на краю сознания. Будто кто-то пристально смотрел мне в спину, как прицеливался, чтобы швырнуть пульсар. Несколько раз резко оборачивалась даже, но… зал, толпа… Демоны разберешь. А может, это были просто нервы. Ведь выступать – это всегда волнение. А позориться – еще большее. Даже если конфуз этот запланированный.

Когда назвали мое имя и я пошла на сцену, то услышала напутствие Дрона, которое было следующим:

– Удачи.

Краем глаза успела заметить с заднего ряда два больших пальца, поднятых вверх – от Дары и Лори. Чей-то одобрительный свист и выкрик:

– Эй, малышка, покажи нам горяченько… – договорить крикун не успел, и мне показалось, что где-то мелькнула светлая макушка Дэна…. Наверняка показалось.

А затем я вышла на сцену и меня ослепил свет огней-артефактов. Я могла лишь слышать голос председателя комиссии по отбору талантов.

– Госпожа Роук, – начал приятный женский сопрано, – вы заявили весьма провокационный номер – соблазнительный танец на стуле. И хотя наша академия придерживается строгих моральных правил, мы сочли, что не вправе отклонять вашу заявку, если исполнение будет в рамках приличий. Если же нет, мы остановим ваше выступление, а за неподобающее поведение вас будет ждать штраф.

Я кивнула, подумав, что могли бы сказать и покороче: адептка, давайте без разврата! А затем зазвучала медленная музыка, которую заиграли зависшие на краю сцены в воздухе инструменты. Я посмотрела на одиноко стоявший под магопрожектором стул, не очень представляя, как станцевать так, чтобы это было и в рамках заявленного жанра, и прилично. Секунда. Вторая. Третья… А потом: была не была. Я присела. Встала. Вытянула перед собой руки и еще раз присела. Медленно, но в точности выполняя упражнения, тренера Бруквора. Потому как, если сочтут действия развратными, скажу, что они одобрены преподавателем. И даже больше: он меня им научил. И весь наш курс тоже научил!

В зале начали раздаваться смешки, плавно переходящие в ржание. Видимо, соблазнительный танец зрители представляли себе слегка иным. Ну и пусть. Зато этот приватный танец был по ГОСТУ – главному общему студенческому уставу. Я уже было хотела перейти к отжиманиям, как вспомнила: нужно же еще стул как-то обыграть. У меня же номер вроде как бы с ним.

Я плавно подошла к мебелюке и, взявшись за спинку, развернула ее, а затем резко опустилась на сиденье, оседлав эту пакость задом наперед.

Медленную, прочувственную музыку, которая до этого момента лилась по залу, разрезало лошадиное ржание.

Стул подо мной бессовестным образом ожил и попытался встать на дыбы. Я рефлекторно ухватилась за спинку, что была на уровне моей груди, и… зачарованные инструменты в этот момент, видимо, решили, что начинается вторая часть «балета», и заиграли разудалую плясовую. А я скакала по сцене, гарцуя на одержимом стуле и пытаясь удержаться. Не знаю, насколько при этом грациозно взмахивала руками и ногами, но частичный стриптиз все же исполнила: с меня слетел ботинок и на бреющем полете унесся в далекие дали зрительного зала, завершив свою эпохальную миграцию в темные края сидений смачным:

– …ять! Второй раз она мне в этот же глаз!!!

Только вот отвлекаться на случайных пострадавших мне было недосуг. Я пыталась не свернуть себе шею на этой демоновой мебелюке, которая пыталась меня скинуть. Я из чистого упрямства решила ее укротить, объездить, или что там еще положено делать с дикими табуретками? И все это под «и-го-го», доносившееся у меня откуда-то из-под сидушки.