Эвис: Повелитель Ненастья (СИ). Страница 10

Зал ахнул! А Магнус ар Койрен, приблизившись ко мне, негромко, но очень уважительно пробормотал:

— Первый раз в жизни позавидовал женщинам…

Потом подумал и счел нужным продолжить свою мысль:

— Если мы с вами сойдемся характерами и подружимся, то мне вы покажете что-то. В смысле, очень и очень немногое! А им уже объясняете все!

Я понимающе усмехнулся и развел руками:

— Супруги…

…После того, как слуги унесли тело и замыли кровь, веселье пошло своим чередом. Заиграла музыка, и в центре зала закружился хозяин дома с одной из своих меньшиц. Через мгновение примеру арра Лаэрина последовал кто-то из его друзей, а четвертью кольца спустя танцевало уже пар десять. О только что закончившемся поединке, естественно, не забыли, но обсуждали его вполголоса. И частенько бросали одобрительные, раздраженные или ненавидящие взгляды в сторону моих спутниц.

Некоторые подходили, чтобы выказать свой восторг, обменяться парой ничего не значащих фраз или просто поздороваться. Говорили, конечно же, со мной. А на моих женщин поглядывали как бы невзначай. Хотя большинство «смело подумывало» пригласить их на танец, а некоторые представляли куда более волнующие картины.

В общем, читать эмоции большинства было откровенно неприятно. Ведь мысли со словами не расходились всего у несколько человек. Ар Койрен, удивленный чистотой и скоростью исполнения Вэйлькой одной из не самых простых связок «Жалящего Аспида», жаждал урвать хоть кусочек вожделенного знания, поэтому всеми силами старался сократить дистанцию. При этом не лебезил, не льстил и не заискивал, а прощупывал меня, как во время поединка, и радовался, когда находил темы, интересные обоим. Диор ар Тиер, в отличие от отца не покинувший бал, и за половину лета, всю осень и большую часть зимы успевший основательно заматереть, сожалел о том, что провел со мной всего одно занятие. Кроме того, посмеивался над своими же представлениями о том, что допустимо в бою, времен своих первых появлений у Наставника, очень завуалировано извинялся за невольное участие его отца в том, то предшествовало поединку, и любовался всеми моими женщинами, причем совсем без грязи в мыслях и желаниях. Ну, а тот самый седой вассал королевского казначея, с которым я беседовал о скульптурах мэтра Имира, кажется, был в состоянии думать только об искусстве мечевого боя. Поэтому, общаясь со мной, то возмущался низостью человека, способного ударить в спину после окончания поединка, то выяснял название того или иного движения, то поглядывал на Вэйльку с нескрываемым восхищением.

Когда поток мужчин, желающих пообщаться, иссяк, до меня, наконец, дорвалась Дора: вцепилась в руку, как клещ, и с милой улыбкой, но грозным шепотом потребовала, чтобы я пригласил даму потанцевать. А когда я огляделся по сторонам, чтобы выяснить, какую именно, чуть не лопнула от возмущения. Потом заставила себя остыть и, смиренно склонив голову, попросила, чтобы я «доставил немного радости пожилой женщине».

Вину она испытывала на самом деле, да и хотела только хорошего, поэтому я, подумав, согласился. И два танца подряд вслушивался в хитросплетение иносказаний, намеков и игру словами, чтобы докопаться до того, что эта женщина пыталась до меня донести. Потом устал заниматься ерундой и не постеснялся это показать.

Ар Маггор чуть было не сбилась с шага, но все-таки завершила фигуру, виновато посмотрела на меня и предложила уединиться в каком-нибудь алькове. А когда я отказался, еле слышно выдохнула:

— Я за тебя испугалась! По-настоящему! И старалась сделать все, что могу!

— Это единственная причина, из-за которой я не отлучил вас от своего дома… — холодно ответил я.

У женщины чуть не подкосились ноги, а в ее душе все словно оборвалось. Но многолетняя привычка держать удар сделала свое дело, и она, удерживая на лице милую улыбку, вовремя поменяла фигуру. А уже в следующем такте мертвым голосом произнесла:

— Я прошу прощения. И обещаю, что больше никогда не выставлю тебя в дурном свете и не буду говорить от твоего имени!

Она говорила то, что думает. И страшно боялась, что я не приму ее извинений. Поэтому я не стал ее мучить, сказал, что прощаю в первый и последний раз, дождался окончания танца и вернулся к своим женщинам.

А вокруг них, как оказалось, уже успел образоваться очередной Уголок Вечной Стужи, ибо даже арр Койрен с Диором держались на приличном расстоянии. При моем приближении лютый мороз в пяти парах потрясающе красивых глаз мгновенно сменился теплом. И я плеснул в души своих красавиц ощущением любви, усиленным сразу двумя Дарами.

Мне ответили тем же, только приправленным безумной радостью. А мелкая, не удержавшись, скользнула навстречу, дотронулась ладошкой до предплечья и скромненько опустила ресницы. Правда, при этом представила что-то такое, отчего ее чувства полыхнули туманящим разум желанием, а у Найты покраснели уши.

— Арр Нейл, ваши жены подобны высоченной скале, волею богов возникшей посреди штормового моря! — внезапно выдал арр Магнус прямо с того места, на котором стоял. — Как бы ни ярилась и не бушевала стихия, какие бы могучие валы не бились о ее грани, она равнодушно смотрит в грозовое небо и ждет, пока ее согреют лучи Ати[3], разогнавшего непогоду!

— Образно! — усмехнулся я. — И, пожалуй, похоже! Стихи писать не пробовали?

— Пробовал. Где-то лет до пятнадцати… — честно ответил мужчина. — Но потом решил, что всех вершин одновременно не достигнешь, поэтому сосредоточился на Пути Меча.

— Как показало время, с выбором вы не ошиблись! — улыбнулся я. Потом задумчиво потер переносицу и оценивающе оглядел мужчину с головы до ног: — Не знаю, как вам, а мне становится скучновато. Может, найдем какой-нибудь уединенный уголок и немного позвеним мечами?

[1] Баба в штанах — намек на то, что мужчина не умеет держать в руке меч. То есть, завуалированное обвинение в трусости. Одно из самых тяжких оскорблений в Торрене.

[2] Влипнуть или войти в душу — войти в ближний бой.

[3] Ати — бог солнца.

Глава 4

Восьмой день второй десятины второго месяца зимы.

Утро перед началом пятидневного дежурства во дворце Шандоров началось с шепота Альки:

— Нейл, ты спишь?

Я открыл глаза, привычно прислушался к окружающему миру, а когда убедился, что в доме и вокруг него все спокойно, обратил внимание и на чувства своей самой юной супруги. Ее эмоции звенели легким напряжением и, почему-то, легкой грустью. Первое было понятно — она соскучилась по общению, но в тоже время ела себя поедом за то, что опять меня разбудила. А вот второе свидетельствовало о том, что ее посетила очередная интересная мысль.

— Уже нет! — признался я и попробовал сдвинуться хоть в какую-нибудь сторону, прекрасно зная, что говорить о чем-то серьезном, не касаясь меня хотя бы ладошкой, она не будет.

Ага, размечтался — с одной стороны ко мне прижималась Вэйлька, с другой Майра. Мой сокрушенный вздох был понят правильно, но мелкую такие мелочи остановить не могли — она на четвереньках перебралась вправо, убрала прядь волос с уха старшей жены, поцеловала ее в щеку и ласково попросила:

— Майрочка, искорка, подвинься, пожалуйста — я хочу немного поболтать с Нейлом!

— Что ж тебе не спится-то, неугомонная… — проворчала «искорка», но отодвинулась. А когда Алька втиснулась между нами, обняла ее за талию, уткнулась носом уже не в мою шею и снова задрыхла.

Мелкая благодарно мурлыкнула, поерзала, устраиваясь поудобнее, а затем прижалась щекой к моей груди:

— Знаешь, я тут кое о чем раздумывала…

— … и у тебя опять получились странные выводы?

— Ага!

— Рассказывай.

Девушка сделала короткую паузу, настраиваясь на разговор, а затем легонько царапнула меня ноготками:

— Представь себе наш мир, но только лет за десять или двадцать до момента Обретения Воли. Те же самые королевства, такие же благородные, как и наши современники, только рядом с королем Хейзерра и некоторыми его вассалами все еще присутствуют Ушедшие…