Селянин (СИ). Страница 201

— Я знал, Кир.

— Знал? — не поверил ушам Калякин.

— Да. Андрюшка рассказал в четверг. Он со своим другом заходил к тебе на страницу.

Кирилл пришёл в ужас. Волосы зашевелились.

— И ты… ты со мной после такого разговариваешь? Я поражаюсь тебе, Егор! Я бы на твоём месте себя на хуй послал!

— Андрей сказал, вы там не по-настоящему целуетесь, — усмехнулся Егор. — Просто… Кир, наверно, просто я уже знал, что ты в школу приезжал, и что у тебя случилось тоже знал. А ещё… не в твоём характере писать сопливые цитаты и позволять девушкам вертеть собой.

— Тем более таким, как Машка, — возблагодарив бога за светлую голову и холодный рассудок Егора, согласился Кирилл. — Сначала думал, что она совсем конченая, а потом оказалось, что зачатки разума в ней есть. Хотя она за свою помощь айфон запросила… Кстати! — Он вспомнил! — Тебе Виталик извинения передавал! Сказал, что он урод и не достоин твоего внимания!

— Виталик? — больше испугался, чем удивился Егор.

— Ну да, а что тебя напрягает? Встретил его как-то в городе, постояли, поговорили о тебе, перетёрли. Он слёзно просил извинений перед тобой, даже несколько раз головой о стену ударился и по зубам себе дал. Надеюсь, стоматолог его обдерёт.

Егор, конечно, догадался, что это была за встреча.

— Кирилл, ну зачем?.. — упрекнул он.

— А чтоб знал! Да ладно, я его не сильно. Так, фейс подправил. Чтобы не слишком довольным был.

Кирилл ждал от Егора новых упрёков, качаний головой или довольных смешков, но тот внезапно отвернулся, пропал с экрана, вместо него появились попеременно чернота, кафельная стена, часть помещения, потом в обратном порядке и снова Егор.

— Кир, меня зовут. Мне пора. Увидимся дома.

— Когда ваш рейс? — удержал его Кирилл.

— В среду в пятнадцать тридцать прилетаем в Шереметьево. У Андрея уточни. Пока. — Егор исчез. Кирилл остался смотреть на экран со сменившейся картинкой, сквозь него. Осознавал, что сейчас произошло и насколько реальна его удача. Егор его простил? Даже не пришлось оправдываться? Вот так всё просто?

А почему должно быть иначе? Разве он тоже не изучил его характер? Егор адекватный парень, не завистливый, не злобливый, мыслит всегда широко, видит суть, не рубит сгоряча. Вспомнить, как он повёл себя в ситуации с подставным изнасилованием или разбитым окном — почему он сейчас должен был взбеситься, как истеричная сучка? Он не баба, а настоящий мужчина. Они любят друг друга и должны иметь взаимопонимание. Кирилл не радовался, что легко выкрутился — он вообще не выкручивался, потому что не врал, чтобы было из чего выкручиваться. Кирилл радовался, что беды закончились, а их чувства сохранились. Ему повезло с парнем, и он собирался и дальше не подводить Егора, чтобы отплатить ему тем же.

Как же Кирилл любил его! Душа разрывалась, не в состоянии вместить весь неисчислимый объём чувства.

Обнять бы Егора! Смять до хруста рёбер! Целовать! Ощущать его ласки и ласкать!

Член опять вставал, наливался в полную силу. Сидеть мечтая и грезя, улыбаясь при этом, как шальной придурок, можно было хоть до самого утра, и думать, что Егор точно так же грезит им всю ночь, глядя в потолок израильской больницы, радуется и счастлив. Конечно, мама Галя уловит перемены в настроении сына и не удержится от вопросов — не хмурится же ребёнок, а улыбается до ушей. Наверно, Егор и сам с ней поделится.

Пережить бы последние пять дней. Сегодня не считается, среда тоже, так что осталось всего три дня. Но это всё равно бесконечно долго!

Кирилл нажал на крестик и уставился в ромашковое поле рабочего стола. В глазах зарябило. Он тряхнул головой и встал, наконец осмотрелся. В тусклом мерцании монитора различил маленький диван у стены и узкий книжный шкаф, картину с букетом цветов на ней, под ногами пружинил мягкий палас. Странно он просидел здесь… Кирилл, чуть наклонившись, глянул в правый нижний угол экрана… почти час и только заметил обстановку комнаты. Во время разговора он смотрел только на Егора и совершенно не интересовался, что творится сбоку или за спиной. Да и теперь не интересно.

Кирилл вышел из комнаты. Прошёл по слабо освещённой скрипящей лестнице к кухне, откуда доносились голоса Лариски и Андрея. Те сидели за столом и пили чай. К угощениям прибавилась плошка с густо-янтарным мёдом. Андрей как раз намазывал его на булку, ронял капли на стол и ой-блинкал.

— А вот и наш герой, — скрещивая руки, произнесла банкирша. — Наговорились?

— Егора позвали, — надеясь, что у него не покраснели от слёз глаза, ответил Кирилл. Прошёл к столу, плюхнулся на стул. — Нальёшь ещё чая?

Лариска поднялась и пошла в кухонную зону к плите. Кирилл сразу же наклонился к Андрею.

— Что ты не предупредил, что видел фотки с Машкой? А если бы Егор меня послал?

— Да я сразу сказал ему, что там липа! — шёпотом возмутился пацан. — Вы не по-настоящему целовались, а как в кино — без языка! Что я не отличу, как по-настоящему целуются?

Эксперт, блять! Кирилл усмехнулся, потрепал его по волосам.

— Мы помирились, — сообщил он.

— Я же говорил! — в полный голос воскликнул Андрей, даже подскочил при этом. — Егор тебя любит!

— И я его люблю.

Вернулась Лариса, поставила перед гостем чашку на блюдце, спросила, останется ли он ночевать. Кирилл согласился — терять ему теперь было нечего: счета оплачены, отношения восстановлены. Мир, дружба, жвачка с Лариской.

99

Домой Кирилл вернулся только во вторник утром, до этого гостил у Лариски, но в основном пропадал в доме Рахмановых. Вместе с Андреем навели там порядок перед приездом остального семейства, вычистили пыль, растопили печь — нетопленная с весны, она отсырела и задымила, закоптила полкухни, но потом процесс нормализовался, а кухню они отмыли. Работа шла на пользу, поднимала настроение, вдохновение так и пёрло. Возникали разные идеи, как отпраздновать Новый год, кому что подарить. Андрей показал, куда в их доме ставят ёлку, рассказывал всякие забавно-мистические случаи из их с Егором детства. В понедельник после школы съездили в райцентр, купили продуктов, заполнили холодильник. Кирилл снял с карты все деньги подчистую, включая Машкин гонорар. Свой телефон он выключил, звонил ей с Ларискиного, но в Багдаде всё было спокойно, его не разыскивали с собаками. На этот счёт Кириллу было тревожно, однако пофигу — он жил оставшимися до прилёта Егора днями. Всеми фибрами души устремлялся ему навстречу, его теперь никто не мог бы удержать — смёл бы с пути и не заметил.

Войдя в квартиру, Кирилл первым делом увидел топающую из спальни в туалет растрёпанную, с размазанной тушью Машку. На ней ничего не было, даже трусов.

— Ничего, что я в твоей кровати спала? — выдала она тоном лисы, оккупировавшей заячью лубяную избушку, после того, как её ледяная растаяла. Не спросила, а просто поставила в известность, раз уж застукали на месте преступления, а потом ввалилась в сортир и засела там. Кириллу было похеру, главное, чтобы она туда ебарей не натащила. Не разуваясь и не снимая куртки, он заглянул во все комнаты, ничего подозрительного не заметил. Прошёл к письменному столу, вытащил из-под него институтский рюкзак, провёл ревизию содержимого и, сверившись с расписанием, вытащил одни тетрадки и запихнул другие. Шёл уже девятый час — на первую пару он опоздал, хотя неважно сейчас всё, кроме Егора.

Зажурчал слив в унитазе, бачок с шипением стал наполняться водой. Кирилл повесил рюкзак на плечо и вышел в прихожую.

— Как съездил? — спросила проснувшаяся за время сидения на толчке Машка. Наготы она не стеснялась и собиралась в ванную.

— Охуенно, — сказал Кирилл и полез в задний карман джинсов, вытащил на свет тонкую стопку свёрнутых вдвое пятитысячных и тысячных купюр. — Вот, бери и собирай вещи. Ключ от квартиры в институте заберу. Спасибо, Маш, — помолчав, добавил он.

— Обращайся, если прижмёт, — хихикнула Машка и сцапала заработанные деньги. Остальное её, походу, сразу интересовать перестало. Вместо ванной она поскакала в спальню, где в шкафу хранились её сумка и вещи. Послышался шелест открываемой молнии.