Хребет Индиго (ЛП). Страница 42

— Мама и папа рассказали мне о Бриггсе сегодня утром, — сказал Нокс. — Звучит плохо.

— Так и есть, — я вздохнул. — И хуже всего то, как быстро это происходит.

— Он приходил в ресторан на обед. Два-три раза в неделю. Кажется, в полном порядке.

— Думаю, большую часть времени так и есть. Но это не имеет значения, если в плохие времена он попытается сжечь это чертово ранчо.

— Согласен. Папа сказал, что сегодня он собирается сделать несколько звонков.

— Это правильно. Ты бы сделал это для меня.

— Я бы сделал, — Нокс кивнул. — Так же, как ты бы сделал это для меня.

Я отмахнулся от него, не желая говорить об этом сегодня. Не хотел думать о том, что мой брат может пройти через подобное.

Мы с Ноксом были самыми близкими по возрасту. С разницей всего в два года мы были неразлучны в детстве. Мы исследовали ранчо, строили крепости и охотились на невидимых монстров с пистолетами.

Мы оба были противны нашим родителям за то, что у них было три девочки. А когда родился Матео, который был на девять лет младше меня, мы мало играли с ним в детстве. А если и играли, то в качестве няньки.

Я любил Матео, но моя связь с Ноксом была глубже. Он был тем, кому я позвонил в выпускном классе, когда слишком сильно напился на вечеринке и меня нужно было подвезти. Он позвонил мне, чтобы я внес залог за него из тюрьмы после того, как он ввязался в драку в баре много лет назад. Женщина в баре спорила со своим парнем, и когда парень ударил ее сзади, Нокс преподал этому сукиному сыну урок.

Прошли те пьяные ночи. Теперь мы вдвоем сидели на моем крыльце и пили пиво. Иногда он ночевал здесь, вместо того чтобы ехать к себе в город.

— Ты сегодня работаешь? — спросил я.

— Как всегда. А ты?

— Каждый день.

Джим, Конор и другие рабочие уже зашли проверить, как прошел день. Поскольку все они работали, я решил держаться поближе к дому. В основном, я хотел быть рядом, если Уинн выйдет.

— Кстати, о работе, — Нокс осушил остатки кофе, — Мне пора идти. Подготовительная работа ждет. В последнее время мы завалены работой.

— Это хорошо, верно?

Он усмехнулся.

— По-другому и быть не может.

Нокс мечтал о собственном ресторане. Ему всегда нравилось быть на кухне, работать рядом с мамой, впитывать все, что она могла ему рассказать. Когда он объявил, что собирается поступать в кулинарную школу, никто из нас не удивился.

— Я приду к ужину. С Уинн или без. Может быть, после, если ты сможешь улизнуть, мы сможем пойти в «У Вилли» выпить пива.

— Будет сделано, — он встал и, помахав рукой, направился к двери.

Я допил свою чашку кофе, затем нашел свои рабочие ботинки и пошел в сарай.

Я планировал провести час или два на улице, затем принять душ и, если от Уинн еще не будет вестей, отправиться в город. Так долго я не видел ее уже целую неделю. Учитывая все, что у нее произошло с Кови, я волновался.

Она не ответила на последнее сообщение, которое я отправил ей сегодня утром, чтобы узнать, как дела. Вероятно, она была занята тем, что забирала дедушку из больницы и везла его домой. Но все равно я волновался.

Мама как-то сказала мне, что мы волнуемся за тех, кого любим больше всего.

За Уинн я всегда волновался.

Это было то, что я должен был выяснить. Справиться с этим. У нее была опасная работа, и, хотя она не выходила в ночные патрули, бывало, что она оказывалась на улицах с сумасшедшими. Именно поэтому я не спал четвертого числа. Я знал, что ее нет дома, и это заставляло меня не спать, пока она не приходила.

Эти тревоги постоянно звенели в моей голове. Даже час работы по хозяйству в сарае не очистил мой разум, как это обычно бывало.

Я как раз убирал стойло Юпитера, когда со стороны подъездной дороги донесся хруст шин. Я вышел на солнечный свет, и узел в моей груди ослаб, когда Уинн вышла из «Эксплорера» без опознавательных знаков, на котором она ездила на работу.

— Привет, малышка, — я подошел к ней и притянул ее в свои объятия. — Как ты?

Она напряглась, отстраняясь.

— Хорошо.

— О, прости, — я погладил свою потную грудь и кусочки сена, прилипшие к футболке. — Как все прошло в больнице? Как Кови?

— Он в порядке. На данный момент он дома и устроился.

Онаа встретила мой взгляд на короткую секунду, затем ее голубые глаза опустились на мое плечо. Она стояла неподвижно, нахмурив лоб. Под глазами у нее были темные круги, а обычный румянец на щеках отсутствовал.

— Ты вообще спала?

— Не очень, — она покачала головой, затем расправила плечи и выпрямилась. — Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.

— Хорошо, — пробурчал я. — О чем?

— О твоем дяде.

— Бриггс? Что-то случилось?

Она кивнула.

— Я собираюсь привести его на допрос.

— Допросить? За что?

— Я ходила к нему вчера.

Я моргнул, пытаясь осознать это. Я беспокоился о ней, думая, что она в больнице с Кови. Думал о том, что она дома одна, пытается заснуть. Но она была на ранчо. На моем ранчо.

— Ты ходила в хижину. Вчера, после больницы. Без меня?

— Я сказала тебе несколько недель назад, что собираюсь поговорить с ним.

— Да, но ты могла бы предупредить меня, — разве мы не были на том этапе, когда мы делились подобными вещами?

— Мне нужно было сделать это одной.

Одной? Какого черта? Я сделал шаг назад и скрестил руки на груди.

— Почему?

— Ходят слухи, что у него есть история насилия по отношению к женщинам.

— Слухи, — я насмехался. — Теперь я понял. Ты слушала яд Фрэнка. Не было никакого насилия. Жена Бриггса ушла от него, потому что была избалованной стервой. Она думала, что он завладеет ранчо и получит деньги. Когда она поняла, что он не заинтересован в управлении этим местом и собирается позволить моему отцу забрать все, она уехала из города — со всеми его деньгами, кстати. А перед тем, как уехать, она решила сначала испортить его репутацию.

Все, кто знал Бриггса, знали правду. Он никогда бы не ударил свою жену. Он обожал ее, и когда она ушла от него, это разбило ему сердце.

— Ты должна была сначала прийти ко мне, — огрызнулся я. — За правдой.

Уинн напряглась.

— Я пришла к тебе сейчас.

— Для чего? Чтобы сказать мне, что вы собираетесь доставить моего дядю на допрос по поводу супружеского спора десятилетней давности?

— Я приведу его, чтобы поговорить о Лили Грин и Хармони Хардт.

Мое сердце остановилось.

— Почему?

— Когда я была в хижине, я нашла сумочку и бумажник. Кошелек принадлежал Хармони. Ее мать подтвердила мне это вчера днем. Бумажник принадлежал Лили.

— Ты обыскала хижину моего дяди, — с таким же успехом она могла ударить меня по лицу.

— Нет. Он пригласил меня войти, и я увидела кошелек на его книжной полке.

Книжная полка, которая всегда была так захламлена и забита хламом, что я не замечал, что он на ней хранит. Содержимое постоянно менялось, и я обращал на него внимание только тогда, когда приходил в домик и обнаруживал, что полки упорядочены.

— Бумажник был внутри, — сказала она. — Он разрешил мне посмотреть.

Это должно было заставить меня почувствовать, что она не предала меня?

Я покачал головой, мои челюсти скрежетали так сильно, что болели зубы.

— Я не могу поверить, что ты на это решилась.

— Я делаю свою работу.

— Ты считаешься с мнением Фрэнка, мать его, Найджела, а не с моим.

Она вздрогнула.

— Нет, не считаюсь.

— Я уже говорил тебе однажды, что этот ублюдок ненавидит мою семью. Я знаю его всю свою жизнь, и он всегда относился ко мне как к дерьму под башмаком, — если она собиралась быть втянутой в вереницу слухов, то она могла бы получить некоторые факты, чтобы уравновесить эту чушь. — Знаешь ли ты, что причина, по которой он такой мудак по отношению к Талии, в том, что он приставал к ней, когда ей было восемнадцать, а она сказала ему, чтобы он отвалил?

Уинн моргнула.

— Я... нет.

— Или как он заходит в кафе, когда Лайла единственная работает, и заставляет ее чувствовать себя неловко? Рассказывал ли он тебе, как ей дважды приходилось уходить в подсобку, чтобы позвонить Ноксу и попросить его прийти, чтобы не оставаться наедине с Фрэнком?