Изящная комбинация (СИ). Страница 41

Он разложил на столе графики пробития брони. Цифры были неутешительными, новые снаряды пробивали стандартную броню как масло.

Величковский нахмурился, быстро делая расчеты на логарифмической линейке. Бонч-Бруевич что-то черкал в блокноте.

— Это меняет все технические условия, — майор Лебедев раскрыл толстую папку с грифом «Совершенно секретно». — По сути, нам нужна принципиально новая сталь.

Вот оно, подумал я. В памяти всплыли разработки брони из будущего, с особой кристаллической структурой.

— Решение есть, — я взял карандаш. — Мы можем использовать эффект микролегирования в сочетании с особым режимом термообработки.

Военные переглянулись.

— Поясните, — Петров подался вперед.

Я быстро набросал схему на листе ватмана. Величковский, мгновенно понявший суть, подхватил:

— Это возможно при добавлении молибдена и ванадия в определенной пропорции.

— И специальной закалке в соляных ваннах, — добавил я. — С последующим отпуском при строго контролируемой температуре.

Соколовский схватил логарифмическую линейку:

— Если расчеты верны, такая броня будет прочнее существующей минимум в полтора раза. Даже той, которую мы разработали недавно сами.

— Но производство… — начал было майор.

— Уже налажено, — я кивнул Бонч-Бруевичу. Тот развернул чертежи новой автоматизированной линии термообработки.

— Позвольте, — Петров нахмурился. — А где взять столько молибдена? Он же в основном импортный.

Я улыбнулся:

— У нас есть месторождения на Урале. Я как раз недавно оттуда. Можем начать разработку немедленно.

Это козырь, который я приберег напоследок. На самом деле я знал об этих месторождениях из своего будущего, их начнут разрабатывать только через десять лет.

Следующая проблема возникла, когда Лебедев заговорил о сроках:

— По технологическому циклу на освоение новой марки стали нужно минимум полгода.

— Три недели, — твердо сказал я.

— Невозможно!

— Вполне возможно, — я разложил графики организации производства по системе Гастева. — Вот схема параллельного освоения. Здесь мы ставим новые печи, тут запускаем термообработку…

Военные с интересом склонились над схемами.

— А качество? — это снова майор, самый дотошный из всех.

— Автоматический контроль на всех этапах, — Бонч-Бруевич развернул еще один чертеж. — Новейшие приборы, разработанные специально для этого производства.

К четырем часам все основные вопросы были решены. Я видел, как изменилось настроение военных, от первоначального скепсиса к явной заинтересованности.

— Что ж, впечатляет, — Петров собрал документы. — Если все получится как вы описываете, это будет нечто. Утрем нос любому противнику.

— Получится, — я был абсолютно уверен. — Через две недели приглашаю на испытания первых образцов.

Когда все разошлись, я остался в режимном кабинете один. На столе лежали графики и схемы, в пепельнице дымились окурки папирос. За окном уже темнело, короткий январский день подходил к концу.

Теперь главное не упустить время, подумал я, собирая документы. Надо срочно запускать разработку молибденового месторождения, монтировать новые печи, готовить кадры. И все это за три недели.

Но я знал, что мы справимся. Потому что у меня главное преимущество: я знал, что это возможно. В будущем, из которого я пришел, такую броню научились делать. Значит, сможем и сейчас.

После того как военные покинули режимное помещение, я еще час просидел над документами. Надо было запустить все процессы немедленно, время не ждало. На листе плотной бумаги «Собрание» быстро появлялись распоряжения, написанные вечным пером «Паркер»:

'Величковскому — организовать геологоразведку молибденового месторождения.

Сорокину — начать монтаж новых печей.

Котову — обеспечить экстренное финансирование через Промбанк…'

Телефон на столе зазвонил неожиданно. В трубке эбонитового аппарата раздался характерный глуховатый голос Рожкова:

— Леонид Иванович, нужно встретиться. Срочно.

Хм, раз так, это серьезно. Рожков не стал бы звонить по пустякам.

— Что-то случилось?

— Не по телефону. Через час на конспиративной квартире. Знаете?

Ну конечно. В Хлебном переулке, особняк Щукина.

— Найду, — я посмотрел на часы. Уже половина шестого.

Перед отъездом вызвал Головачева:

— Семен Артурович, срочно разошлите телеграммы на все заводы. Вот тексты распоряжений. До утра все должны получить указания и приступить к выполнению.

Секретарь, поправив круглые очки в тонкой оправе, быстро просмотрел бумаги:

— Будет исполнено. Вам готовить машину?

— Нет, поеду на своем «Бьюике». Так незаметнее.

Зимние сумерки уже окутали Москву. Газовые фонари отбрасывали желтые пятна на заснеженные тротуары. Я вел машину осторожно, после недавнего снегопада улицы скользкие.

Особняк в Хлебном переулке, построенный еще при царе, выделялся среди соседних домов изящной лепниной и коваными решетками балконов. У парадного входа горел тусклый фонарь.

Рожков ждал в маленькой комнате на втором этаже. Задернутые плотные шторы, керосиновая лампа под зеленым абажуром, потертый персидский ковер на полу.

— Извините за срочность, — он достал портсигар из крокодиловой кожи. — Но информация того стоит. Помните, вы просили узнать, кто вам устраивает все пакости? Слышали про «Сталь-трест»?

Я напрягся. Этот трест недавно стал активно скупать металлургические активы, составляя нам конкуренцию.

— Вот, — Рожков положил на стол тонкую папку. — Любопытные связи обнаружились. Через рижские банки на них выходят весьма интересные фигуры.

При свете лампы я просмотрел документы. Несколько телеграмм, банковские выписки, отчеты наружного наблюдения. Картина вырисовывалась тревожная.

— Значит, немецкий след? — я поднял глаза на Рожкова.

— Не только, — он затянулся папиросой. — Есть кое-что поинтереснее. Помните группу инженеров, которые недавно вернулись из Германии?

— Те самые, что предлагали свои услуги по модернизации?

— Именно. А теперь взгляните на это, — он достал из папки еще один документ.

Я пробежал глазами убористые строчки и присвистнул. История становилась все интереснее.

— А теперь самое интересное, — Рожков достал еще одну папку, потолще. — Помните забастовку в Златоусте? И диверсию на московском заводе? Ну, с этим, с Калугиным и Лозовым, хромым этим.

Я подался вперед. В свете керосиновой лампы документы складывались в тревожную картину.

— Смотрите: вот банковские переводы. Крестовский получал деньги из Риги через банк Кригера. Те же счета, что использует «Сталь-трест». А вот, — он выложил фотографию, — встреча Ветлугина с представителями треста в рижском ресторане. За две недели до диверсии на подстанции.

— Значит, это все звенья одной цепи?

— Именно. И Грановский в Тагиле — тоже их человек. Помните историю с хищениями? Деньги шли через те же каналы. А вот, — Рожков разложил еще несколько документов, — отчеты наружного наблюдения. Лозовой встречался с людьми из треста за день до попытки взрыва.

Я закурил, пытаясь связать все воедино:

— Получается, они планомерно пытаются сорвать нашу модернизацию? Сначала через Крестовского, потом через забастовки и диверсии…

— И через прямой промышленный шпионаж, — добавил Рожков. — В Златоусте среди зачинщиков беспорядков были их люди. Те самые, в новых тулупах, помните?

Я помнил. Теперь картина складывалась полностью.

— Вы должны знать, — Рожков понизил голос, — за всем этим стоят очень серьезные силы. И не только в Германии. Есть информация о встречах руководства треста с некоторыми людьми из правого крыла партии.

— Рыков? — я вопросительно взглянул на него.

Рожков молча кивнул.

— И не только. Там замешаны люди из Коминтерна.

Я откинулся на спинку кресла. Ситуация становилась все сложнее. Это уже не просто конкуренция, против нас действует целая система, с политическими связями и иностранным финансированием.