Зайти и выйти. Страница 71

Спустя ещё несколько минут в село ворвался вначале один танк, затем второй. Взаимодействуя со штурмовыми взводами батальонов, они начали подавлять огневые точки противника, оборудованные в частных домах – и эти дома разлетались один за другим. В одной из боевых машин сидел сам Миша Хвостов, которого командир бригады отправил воевать лично, ибо никаких других танков в батальоне больше не было.

Остававшиеся в резерве танкового батальона три машины сгорели – по первоначальному докладу - от удачных попаданий «эскалибурами». Однако, почти сразу выяснилось, что имел место поджог – увидев, как горят на поле боя танки, находящиеся в резерве танкисты, сочли поджог собственных машин единственной возможностью избежать участия в столь рисковом предприятии. К их печали молодой командир танкового батальона, обозлённый на подчинённых за этот опрометчивый поступок, быстро принял радикальное решение отправить поджигателей в штурмовые порядки второго батальона, где они и оказались спустя всего лишь два часа после того, как полыхнули их танки. Не захотев принимать участие в бою за противоснарядной бронёй, горе-танкисты теперь были вынуждены идти на врага даже без бронежилетов – за скоротечностью принятого решения этот элемент снаряжения выдать им не успели. Тот экипаж, который отказался жечь свой танк, сейчас и работал вместе с командиром батальона.

Штурмовики первого батальона за полчаса расправились с гарнизоном опорного пункта, что фактически открыло двери для входа в село. Оценив обстановку, Гусев стал заводить взводы своего батальона на юго-восточную окраину Петровки, откуда пехота стала распространяться по селу.

В десять утра противник открыл артиллерийский огонь по окраине села, полагая, что своих там уже нет. Вскоре из города в село пошли резервы противника, которыми он вознамерился пресечь продвижение российской пехоты по Петровке. «Чемпион», летая на «Мавике» над полем боя, обнаружил выдвижение из Сталедара трёх танков противника.

- «Восток», я «Чемпион», наблюдаю выход из «Общаги» трёх коробочек.

Юра довёл полученную информацию командирам батальонов, но и Гусев и Васильев развели руками – им нечем было встречать вражеские танки. Миша Хвостов по рации сообщил, что у него заканчивается запас снарядов, и он вынужден выйти из боя на перезарядку, а во втором танке не было бронебойных снарядов, так как предполагалось, что стрелять он будет только по целям в селе – домам и огневым точкам – для чего в автомате заряжания он имел только осколочно-фугасные выстрелы.

Захаров ответил, что попытается выполнить пуск, но вероятность попадания была низкой, так как танки шли с другой стороны лесополосы, время от времени скрывающей их силуэты. Движение «коробочек» выдавал только столб выхлопных газов, и танки были всё ближе и ближе.

Как Илья и предполагал, пуск ракеты оказался бесполезным – добиться поражения вражеской техники не удалось.

Однако, ситуация резко изменилась, когда начал действовать пухленький и розовощёкий «Чемпион». Когда первый танк доехал до фермы, расположенной на северо-западной окраине Петровки, к нему подлетел FPV-дрон с противотанковой гранатой в качестве «полезной нагрузки». «Чемпион», работая стиками, спикировал под основание башни, туда, где торчала голова механика-водителя, который по старой танкистской привычке на марше вёл машину в походном положении, предполагая опустить сиденье и закрыть над собой люк только при прибытии к месту боя. Эта привычка сыграла с украинским танкистом злую шутку, а «Чемпиону» позволила взрывом гранаты поджечь танк. Так как механик-водитель был убит, танк через какое-то время остановился.

- «Восток», я «Чемпион», одна коробочка уничтожена, - Назаров поспешил обрадовать командира своим боевым успехом, сообщив также закодированные координаты места поражения танка.

- «Скиф», я «Восток», - Юра вышел на командира бригады: - Игрушками уничтожил коробочку противника. Наблюдаю ещё две, прошу огонь артиллерии.

Офицеры, находящиеся на командном пункте, оценили, как Трофимов, поучая Михайлова, который был старшего его по званию и занимаемой должности, в одном коротком докладе смог задеть все струны самолюбия комбрига.

Николай сидел за столом, наливаясь злобой. Уже давно нужно было прекратить эти мальчишеские выяснения, у кого острее язык и глубже знания, но между ними уже даже не кошка пробежала чёрная, а наверное, целый чёрный слон, и Михайлов, чувствуя, что ментально проигрывает Трофимову, был полон решимости раз и навсегда решить поднятый вопрос.

- «Восток», я «Скиф»! Ставлю тебе персональную задачу: через час ты лично сам устанавливаешь российский флаг на здание школы и докладываешь мне о выполнении приказа. В случае невыполнения приказа, будешь предан военному суду. Как принял? Приём!

- Принял хорошо, - ответил Трофимов. – Чтобы этот приказ не считался преступным, прошу обеспечить его артиллерийской поддержкой.

- Майор, - Михайлов подскочил со стула и заорал в рацию: - Да ты охренел! Вперёд! Немедленно! Через час доложить, что поставил флаг на школе! Время пошло!

- Разрешите выполнять? – спросил Юра, но в ответ ему была тишина.

В этот момент Трофимов впервые пожалел, что ещё не научился управлять FPV-дроном, однако, тут же подавил в себе криминальные мысли. «Другого комбрига у нас для вас нет», - мелькнуло в голове.

К этому времени Гусев вознамерился идти в Петровку, так как прочные подвалы частных домов внушали больше уверенности, чем хлипкие поросли лесополосы, обильно прореженные артиллерией обеих сторон.

Указав ориентир своим бойцам, Юра предложил пересекать поле, максимально рассредоточившись, чтобы не привлекать к себе внимание артиллерии, которая наверняка должна была искать более жирные цели, чем одиночный боец, бредущий по топкому полю с неубранным подсолнухом. Помогая подчинённым, Трофимов взвалил на себя две противотанковые ракеты.

Эти триста метров открытого пространства, половина которых была усеяна не только трупами, но и ещё живыми обездвиженными людьми, показались Трофимову вечностью. Не останавливаясь, и не отвечая на стоны лежащих в грязи раненых, он шёл и думал, что все эти жертвы стали результатом необъяснимой поспешности, которой сопровождалась подготовка к наступлению, когда не принимались во внимание никакие доводы об отсутствии тех или иных средств, которые были крайне важны для организации боя, и отсутствие чего сейчас обильно компенсировалось кровью и жизнями солдат, в большинстве своём – недавно мобилизованных с гражданской жизни.

Одна за другой в поле упали и разорвались три миномётные мины, заставляя Трофимова каждый раз приседать. К намеченному дому он пришёл мокрый от пота. Буквально в сотне-другой метрах от окраины села сейчас шёл бой – штурмовики одно за другим брали дома, остервенело выбивая из них украинских солдат, которые дрались с не меньшей остервенелостью, на предложения сдаться, отвечающие «русские не сдаются».

Линия обороны опорного пункта проходила через огород крайнего дома, и к хорошему бетонному подвалу вёл ход сообщения, сверху перекрытый кровельным железом, брусом и остатками маскировочной сетки. Сам дом был разрушен – от близкого разрыва была развалена одна стена, куда завалилась и черепичная крыша. Возле дома были выложены четверо убитых солдат – двое в российском «пикселе» EMR, двое в украинском «пикселе» ММ-14. В самом подвале сидели четверо раненых солдат, ожидающих эвакуацию.

- Ветер в хату, - Юра своеобразно поприветствовал людей в душном подвале. – Кто старший?

- Я, - ответил немолодой солдат, в котором Трофимов разглядел учителя геометрии.

- О, географ, ты живой, - Юра искренне обрадовался этой встрече, возможно ещё и потому, что предыдущая встреча осталась какой-то недосказанной.

- Я не географ, - ответил мужчина. – Я учитель геометрии!

- А позывной у тебя есть? – поинтересовался Юра.

- Нет.

- Ну, вот тебе и позывной – «Географ»! – весело сказал Трофимов и представился: - Мой позывной «Восток». Я командир мобильного отряда, воинское звание майор.