Если весело живется, делай так. Страница 14

Она тайком взглянула на свою рубашку, на которой расплывалось темное пятно. Да, молоко подтекает. Она попыталась прикрыть пятно рукой, но случайно задела вторую грудь, и по телу пробежала волна боли. Робби ухмыльнулся.

— А вот Ник в курсе, про что, да?

Ник издал свой очаровательный глуповатый смешок (который растащили на тысячу гифок, когда он так рассмеялся во время шоу), а Робби подался вперед, улыбаясь Амаре.

— Пока тебя не было, нам прислали один из них в офис, и мы все напились и попытались прокатиться. Ник звезданулся мордой об пол прямо посреди коридора.

— Понятно, — сказала Амара. — Но это ведь не проблема.

— Проблема — являются ли они безопасными, — заявил Робби. — Потому что они то и дело взрываются. И еще то, отстойные они или нет. А они отстойные. Можно даже, чтоб ведущий и гость выступали стоя на этих штуковинах, будет клево!

— Ага, — поддакнул Ник. — Гироскутеры! Мне кажется, будет забавно. Надо взять эту тему. Робби, хочешь набросать сюжет?

— Мать вашу, вы издеваетесь? — взревела Амара.

— Ого! — Ник посмотрел на нее с удивлением. Остальные сценаристы за столом внезапно сосредоточились на своих сэндвичах, как будто «вскормленная на травах» говядина для ростбифа была охрененной Моной Лизой. — А что такое?

— Ну, во-первых, это моя рубрика.

— Да всего на разок, — сказал Ник. — Будет весело. Это очень трудоемко. Может быть, будет безопаснее, если Робби возьмет на себя инициативу, раз у тебя дома все сейчас вверх дном.

— Дома у меня все нормально. И вообще, это самая наитупейшая идея, какую я только слышала. Нет никакого смысла снимать сюжет про эти гребаные гироскутеры!

— Я не понимаю, в чем проблема, — процедил Ник, его лицо от злости залила краска. — Звучит прикольно.

— Ой, прости. Ты думаешь, это может быть прикольно?! Точно? — На глазах Амары выступили слезы, но она никогда не плакала на работе и не собиралась начинать. Она резко откатилась на стуле и встала, а белые сценаристы (все как на подбор мужчины, большинство из них молодые) смотрели на нее, как на экзотическое животное, способное причинить кому-нибудь боль в любой момент. Еле заметная улыбка играла на лице Робби, и Амара поняла, что сейчас сделает именно то, чего он ждет, но не смогла остановиться. — Мне нужно сцедить молоко, а то сиськи вот-вот взорвутся. Или, может, остаться здесь, и они начнут извергать молоко как вулканы. То-то будет прикольно, правда?

Амара сходила в туалет, а затем собрала свои вещи. Ее не собирались увольнять, чтобы среди сценаристов не начались кривотолки, была ли шутка расистской или просто резкой. Но она не намерена работать с этим гребаным Робби. Она объявила всем, что хотела бы пару лет попробовать себя в роли домохозяйки, потому что ей повезло и она может себе это позволить. А себя успокоила тем, что, может, ей это и понравится.

Уже через месяц она начала грызть ногти со скуки, а еще через неделю вдруг разодрала голыми руками подушку оттого, что дико злилась на Чарли, из которого постоянно что-то текло: слезы или дерьмо. Дэниел помогал по возможности, но чтобы компенсировать потерю ее заработка, согласился на повышение, а значит, постоянно задерживался в офисе. Она попробовала по своим каналам устроиться в другие шоу, но, похоже, никто не горел желанием нанимать новоиспеченную мать. (Ну, или разлетелись слухи, что она малость ку-ку, из-за чего и ушла с предыдущего места, поэтому никто не хотел с ней связываться. Она подозревала, что и это могло сыграть роль.)

Она никогда не была одна, но ей было ужасно одиноко.

Однажды в среду утром Амара и Чарли сидели в кафе, в одном из тех дорогих заведений в стиле «потертый шик», где на полке вдоль стены соседствуют ваза с сушеными полевыми цветами и ржавая стиральная доска. Бариста, следивший за плейлистом, оказался большим поклонником облегченного стиля блюграсс [10] . Хотя дизайн заведения был выполнен в стиле «старые добрые трудные времена», чашка кофе здесь стоила пять баксов. В любой другой момент своей жизни Амара ни за что не пришла бы сюда, но сейчас все, что не ее квартира, казалось раем.

Одной рукой она держала круассан, а другой раскачивала коляску Чарли взад и вперед в надежде, что это убаюкивающее движение удержит его от истерики. Увы и ах. Парень лет двадцати, потягивавший капучино и листавший потрепанный томик «Джуда Незаметного», бросил на них гневный взгляд. Работу найди, подумала Амара и попыталась одарить его таким же недобрым взглядом, но случившееся ее встревожило. Можно сколько угодно планировать поход в кафе, чтобы хотя бы жалкие полчаса провести где-нибудь за пределами своей квартиры, можно целое утро готовить ребенка и сюсюкать с ним успокаивающим тоном, можно скатить коляску вниз по улице, потратить деньги, найти свободный столик и опустить свое измученно тело в кресло, но если сразу после того, как первый кусок слоеного теста начал таять во рту, ребенок решил зареветь, ровно в этот момент вы становитесь невнимательной засранкой и ужасной матерью-ехидной, поэтому лучшее, что вы можете сделать, это уйти.

Амара вытащила Чарли из коляски и прижала к груди, пытаясь успокоить. Ребенок издал особенно пронзительный вопль, и мистер Джуд Незаметный захлопнул книгу.

— Вы серьезно? — сказал он, исполненный праведного гнева, прежде чем оглянуться по сторонам, как будто пытаясь сплотить легионы людей, чью жизнь разрушала Амара. — Ну елки-палки!

Большинство посетителей кафе были в наушниках и не подняли глаз, но красивая женщина у стойки встретилась взглядом с парнем и улыбнулась. У нее тоже была коляска, но ребенок внутри спал как ангелок и, вероятно, сам менял подгузники.

Воодушевленный поддержкой, Американский Интеллектуал № 1 самодовольно взглянул на Амару. Что ж, теперь оставаться здесь бессмысленно. Мда, так приятно знать, что женщины всегда поддержат друг друга. Амара начала пристегивать Чарли обратно в коляску, ненавидя всех и вся. Женщина направилась к столу, но остановилась прямо перед читающим парнем.

— Когда-нибудь, когда у вас появится собственный орущий младенец, — сказала она тихо, прекрасная улыбка не сходила с ее лица, — надеюсь, вам придется сталкиваться только с понимающими людьми. — Амара замолчала. Чарли каким-то чудом тоже перестал верещать. Глаза красавицы яростно прожигали большую дыру в Интеллектуале. — И надеюсь, тогда вы будете благодарны судьбе, что не все вокруг такие придурки, как вы.

Рот парня приоткрылся, затем снова захлопнулся. Он сглотнул. Потом сунул книгу в сумку, встал и вышел. Дверь кофейни со стуком закрылась за ним, задребезжало стекло. Красавица повернулась и посмотрела на Амару, ее лицо залилось румянцем.

— Простите, — сказала она. — Я перегнула палку.

Амара хихикнула.

— Вовсе нет. Присядьте со мной. Я Амара.

— А я Уитни, — представилась красавица, присаживаясь за их столик под стихающие вопли Чарли. При ближайшем рассмотрении обнаружились некоторые признаки свежеиспеченной матери: чуть потемневшая кожа под глазами, прядь волос, ускользнувшая от укрощающего воздействия фена. Возможно, ее ребенок не был таким уж идеальным ангелочком. — Господи, а помните времена, когда поход в кофейню казался сущим пустяком?

— М-м-м, — мечтательно потянула Амара. — Можно было пробыть здесь сколько душе угодно.

— Можно было посидеть и подумать.

— Ну, каких-то восемнадцать лет, и нам снова станут доступны все эти удовольствия. А что такое восемнадцать лет?! — сказала Амара.

Уитни засмеялась, запрокинув голову, и смех ее был теплый и чудесный, а потом они продолжали болтать, испытывая головокружение оттого, что смогли найти попутчика в своем путешествии, обмениваясь историями о материнстве, рекомендациями манежей и педиатров.

— А тебе нравится твой акушер-гинеколог? — спросила Амара.

Лицо Уитни напряглось. Амара явно затронула больную тему.

— Думаю, что хочу найти другого. Я только что с приема… — она заколебалась, затем понизила голос, — где он всучил мне чуть ли не ящик «Ксанакса».