Лисёнок для депутата (СИ). Страница 38

Лисица приходит довольно быстро. Узнаёт ещё издали. Естественно, очень удивлена. По мере приближения замедляет шаг. Нащупываю костыли, чтобы встать сразу, как подойдёт. Чтобы видела, что я могу…

Она в униформе и смешной шапочке на голове — как поварёнок из детского мультфильма. Такая забавная. И такая родная… Хочется сгрести её, увезти отсюда с собой и долго-долго мириться в спальне. Как я по ней соскучился!

Всё это нелепым образом лезет в голову, вытесняя заготовленные слова и правильные мысли. Вскакиваю, когда Олеся подходит. Она расплывается в улыбке!

— Ты ходишь? Очень рада за тебя.

И я внутренне расслабляюсь. Но только на мгновение, потому что потом всё резко меняется. Улыбка сползает с её лица, оно становится напряжённо-серьёзным.

— Зачем ты приехал?

Меня пугает её тон. Глаза мечут молнии. И я не нахожу ничего лучшего, чем выпалить:

— Я хочу видеть свою дочь!

Глава 20

Олеся

Устроиться в ресторан «Валенсия» оказывается огромной удачей. Я даже не мечтала о том, что с первого дня на новом месте у меня появится работа, и зарплату предложат приличную вопреки опасениям, что в провинции платят копейки.

Всё складывается наилучшим образом. Нам с Верой удаётся снять жильё совсем недорого по сравнению со столичными ценами. Решаем, что пока подруга ищет работу, она будет сидеть с Иришкой. Я же за это время должна нанять няню или устроить дочь в детский сад.

Ресторан находится в самом центре города и, по утверждению персонала, считается очень престижным. Хотя, конечно, уровень совсем не тот, что в столице, несмотря на амбиции. За полтора года брака с Виктором я неоднократно бывала в по-настоящему элитных заведениях и могу отличить понты от настоящего шика.

Даже будучи абсолютно уверена в своём мастерстве, волнуюсь. Ведь раньше я никогда не работала в ресторанах. Кофейня не в счёт — там совсем другой принцип работы, тем более что большую часть тортов я пекла на заказ к заранее оговоренному времени. А тут порой приходится доводить десерты до готовности в турбо-режиме, когда официант стоит над душой, требуя поторопиться.

В конце второго дня работы меня неожиданно вызывают к посетителю. Не на шутку пугаюсь — может, что-то не то с моим фирменным пирожным? Будет очень обидно получить выговор и вылететь с работы сразу на второй день.

Несмело ступаю в зал, пытаясь унять сердцебиение. Несмотря на уверенность в безупречности поданного блюда, страх впивается иголками под кожу. Мне очень важно это место, я не могу его потерять!

Увидев, кто именно меня ждёт, почти теряю сознание. Неужели старухи закончились, и Виктор Самборский приехал лично, чтобы собственноручно уничтожить меня?

Но он улыбается, сбивая с толку, и поднимается навстречу, когда я оказываюсь возле столика. Встаёт сам! Обалдеть! Конечно, опирается на костыли, но ведь операция была относительно недавно, восстановление не закончено. Значит, лечение помогает и выздоровление — лишь вопрос времени? В первый миг от радости за него забываю все свои опасения и обиды.

Но замешательство длится не дольше одной секунды. Вслед за этим вновь накатывает страх, и я задаю закономерный вопрос:

— Зачем ты приехал?

Витя тут же меняется в лице. Неужели ожидал, что я брошусь ему на шею? Обдавая холодом, заявляет:

— Я хочу видеть свою дочь.

Что? Кажется, у меня галлюцинации… Он точно сказал «свою»? И это после того, как вычеркнул нас с Иришкой из жизни? Уже не говоря о последовавших за этим событиях…

— Твою дочь? — шепчу, захлёбываясь от возмущения. — Ты пришёл не по адресу! Тут нет никаких твоих детей! — вкладываю в ответ весь скопившийся за два месяца гнев.

— Я неправильно выразился. Понимаю, что в ресторане Лисёнка нет. Но я приехал к ней, хочу её увидеть. Я соскучился по вам обеим. Очень, — на удивление голос его теплеет и звучит примирительно.

Пытается меня задобрить? Не на ту напал! Ни за что не прощу ему то, как он с нами обошёлся.

— Ира — не твоя дочь, — шиплю сквозь зубы. — Забудь о ней! Оставь нас в покое!

Нет, я не заплачу, не доставлю ему такой радости… Я должна выдержать этот разговор и уйти из зала с гордо поднятой головой. А там, на кухне, можно будет и всплакнуть…

— Что значит не моя? Иришка — моя дочь и по документам, и, как я теперь знаю, по крови.

Он опускается на стул и лезет в сумку. Меня начинает трясти. Моя дочь — не игрушка! Я не позволю ему снова поиграть ею, а потом опять выбросить.

— Виктор, ты вообще в своём уме? По каким документам? У моей, — делаю на слове выразительный акцент, — дочери в свидетельстве о рождении стоит прочерк! У неё нет отца, и фамилия Смирнова! Ты ей никто! Так что даже не вздумай к нам приближаться!

Несмотря на то, что выдаю всё это шёпотом, стараюсь говорить как можно строже и сердитее, чтобы даже не надеялся уломать меня. Я буду непреклонна!

То ли он хороший актёр, то ли действительно очень удивлён. Но не может он не помнить, как подавал иск в суд и давал распоряжение Олегу отдать мне новые документы! Уже не говоря о сообщении, которое, возможно, даже сохранилось в исходящих на его телефоне.

— С каких это пор? — голос звучит необычно хрипло, будто ему нелегко говорить. — Как ты это провернула?

Неслыханная наглость! Он пытается переложить ответственность на меня? У него с головой точно всё в порядке?

— С тех, как ты через суд отказался от неё, предоставив суду поддельный тест ДНК. И переделал обратно свидетельство о рождении.

Вот, я высказала ему свою главную обиду. Теперь должно полегчать. Не будет же он отрицать очевидное! Однако…

— Что ты несёшь? Какой суд? Я не отказывался от дочки и ничего не переделывал!

Выглядит и вправду растерянным и удивлённым. И это очень интересная и неожиданная реакция. Может, после операции у него начались проблемы с памятью? Как последствия наркоза, например. Но почему меня это должно заботить? Я-то в здравом уме и прекрасно помню и то сообщение, и что говорил мне Олег, и что написано в решении суда.

— Ну конечно… И тест ДНК ты просто так придумал сделать. Не надо вешать мне на уши лапшу! Ты был уверен, что она — не твоя дочь, полтора года не уставал повторять мне об этом. И тест тебе понадобился, чтобы ты мог подтвердить свою правоту и через суд избавиться от Иришки.

— Что за чушь? Я не понимаю, о чём ты говоришь! ДНК я решил сделать, потому что интуитивно почувствовал, что Лисёнок — моя родная, несмотря на несоответствие по срокам! Я не подавал ни в какой суд! Первый раз об этом слышу!

Витя наконец справляется с растерянностью и начинает повышать голос, глядя на меня снизу вверх. Но я игнорирую его слова, вхожу в раж и продолжаю нападение. Это ведь лучшая защита? Мне бы остановиться — на нас и так уже оборачиваются посетители, мы привлекаем ненужное внимание. Если он устроит скандал, то меня точно выгонят с работы. Но вопреки здравому смыслу я пытаюсь успеть высказать всё, что думаю, чтобы раз и навсегда пресечь любые попытки вмешиваться в мою жизнь.

— А поскольку результат оказался не таким, как тебе надо, ты его подделал! — на мгновение останавливаюсь, чтобы набрать побольше воздуха для следующей тирады. — Испугался, что я заставлю тебя алименты платить? Или что моя дочь посмеет на твои богатства претендовать? Знаешь, что? Засунь свои деньги в одно место! Отвали от нас!

Витя отвечает не сразу. Красноречие закончилось?

Но продолжает стоять на своём и отказываться от очевидного. Хочется плюнуть ему в рожу, развернуться, сбежать подальше от этого павлина и больше никогда не встречать. Всю жизнь мне своими грязными ботинками истоптал.

— Олеся, я ничего не понимаю. Извини, но ты сейчас говоришь какой-то бред. Я не отказывался от Иришки, а результаты этого теста увидел только сегодня утром, не успел забрать их до отъезда, — он протягивает конверт, который в начале разговора достал из сумки. — Я вчера вечером прилетел, чтобы…

— Смешно! У тебя, наверное, просто память отшибло. Потому что все твои слова гроша ломаного не стоят. У меня на руках документы. Новые документы, которые по твоей указке нам вручил Олег, когда выставлял из дома.